Зловредный старец (СИ) - Герасимов Алексей "Сэй Алек"

– Смелый витязь. – все с той же насмешкой ответил мальчик. – Но неумный. Спрашивал бы сначала, кто перед тобой, прежде чем гнать.

– Ух ты! Яйца курицу учить начали! – хохотнул гвардеец.

– И кто тот петух, что тебя топчет?

На миг у ворот воцарилась тишина, которую прекратил рев гвардейца:

– Да я тебя!..

– А ну попробуй!

Последняя фраза была заглушена громким конским ржанием и во двор Ежиного Гнезда, исполинским прыжком, влетел низкорослый всадник в добротной кольчуге, оседлавший нечто, напоминающее приснопамятного Черныша. Только это был не бык, а конь, и вот его-то я бы на корреру точно выпускать не стал – до того зверюга казалась злобной.

Подняв своего скакуна на дыбы, наездник, обнажив саблю, заставил жеребца сделать несколько шагов, разворачиваясь к воротам.

– Па-адхади! – выкрикнул он. – Разрублю до пояса!

Стражи врат, которые уже бежали к заку с обнаженными мечами, в этот момент заметили меня – ну и знак, стойте, мол, который я им подавал, – и притормозили.

Узрев их замешательство наездник расхохотался и опустил свою вороную зверюгу на все четыре копыта.

– Ладно, не сердитесь, уважаемые. – небрежно бросил парень, выглядящий не старше чем Утмир. – Я Эсли, сын Тимна, буюрука Зеленых Коней, меня ваш царь-монах на службу позвал.

– А, племянник капитана Латмура. – сказал один из гвардейцев, убирая клинок в ножны. – Так бы и сказал.

– Я бы сказал, да ты меня сразу гнать начал. – парнишка повернул голову в сторону дворца, прищурился, цокнул языком, и с явным неодобрением произнес: – Ну и юрта…

– А ты что же, юноша, один приехал? – спросил я, приближаясь.

– Почему один, почтенный? С сестрой. – заченышь пожал плечами. – Только мы в город уже на закате въезжали, остановились в корчме, Аймаут там пока. Хорошая корчма, хоть и у самых ворот – в нее даже ваш царь с внуками ходит. «Коровья лепешка» называется.

– Куда только старый дурак не ходит… – пробормотал я.

Так вот, собственно, компания царевичей пополнилась Эсли, а свита Тинатин его сестрой-двойняшкой, и если для Аймаут проблем с придворной должностью не возникло, то насчет места для сына буюрука пришлось поломать голову. Парнишка себя иначе как воином не мыслил, но назначить его в Блистательные было никак невозможно. Троица бы с ними, с доспехами – снабдил бы я ими почетного заложника, – но ведь кроме наличия оружия и боевых навыков (что-то мне подсказывает, имеются они у молодого человека) там же еще кучу дисциплин, включая стихосложение, сдавать надо. А других боевых должностей, чтоб вот прямо при дворе, у нас не имеется.

Решение пришло откуда не ждали. От Валиссы.

– Лисапет. – укоризненно произнесла она, выяснив чего это я за завтраком весь в задумчивости и не реагирую на ее шпильки в свой адрес. – Я удивлена, что вы не видите столь очевидного решения. Придворная должность, совмещающая в себе обязанности личного порученца и телохранителя при дворе имеется.

– Имеется. – не стал спорить я. – Но нынешний стремянной меня вполне устраивает.

– Я вовсе и не предлагаю вам гнать Тумила с его должности. – покривилась невестка. – Он хороший мальчик и вас с ним многое связывает. Однако стремянной может быть не только у царя, но и у его наследника, вы не находите?

– Ну вот еще! – возмутился Асир. – Я пока еще сам в состоянии в седло забраться. Да меня не то что Вака, меня собственный конь засмеет!

Вы посмотрите на этого Чака Норриса! Давно ли на женской половине дворца обитал?

– Смех, он для долголетия, в общем-то, полезен. – флегматично отозвался я, ковыряясь вилкой в тарелке. – Если только мне, конечно, рыбы не наврали. А стремянной нужен для торжественных выездов и тому подобных мероприятий – вовсе не для залезания на лошадь. Ты царевич, а не неудельный витязь какой-то, тебе положено свиту иметь.

– Ты себе стремянного хотя бы по душе выбирал… – буркнул наследничек. – И княжьего сына, а не безродного степного конее…

Асир запнулся, бросил взгляд на мать и немедленно поправился:

– Коневода.

– Не хочу тебя, братик, огорчать, но после Тинкиной свадьбы Эсли нам с тобой будет довольно близкая родня. – хмыкнул Утмир.

Тот, как выяснилось, об этом обстоятельстве тоже отлично помнил, и перед занятиями у Ваки, без лишних слов, вручил Асиру витой шнур из зеленой ткани и конского волоса, а на вопрос что это такое просто пожал плечами.

– Твоя сестра за моего двоюродного брата замуж выходит, имеешь право носить.

– Спасибо. – вежливо поблагодарил наследник престола. – Но все же, это что?

Эсли похлопал по такому же шнуру, по бицепсу опоясывающему левый рукав его кафтана.

– Любой будет видеть, что ты из Зеленых Коней и уже забрал жизнь первого врага. Станешь жениться – невесте подаришь.

Носит теперь, кстати. Коне… вод малолетний. Демонстрирует окружающим собственную крутизну и приверженность суровым традициям. Может ещё и невесту приглядывает, чтоб шнурок вручить? Оно, конечно, с одной стороны, чего бы и нет – мальчик он миловидный, не в нашу породу пошел, в мамину, тут и по любви, а не по расчету, себе супружницу сыскать возможно, – а с другой стороны я искренне разделяю вычитанное мной в какой-то фентезийной книге мнение, что лучше уж грыжа, чем ранний брак[8].

С третьей же стороны, если жена попадется наподобие моей невестушки, так шнурок и по иному назначению применить можно, в Отелло-стайл. Куда не погляди – полезная штуковина.

Так что ничего удивительного, что юный зак, во время выезда моего величества на царскую охоту, держится возле наследника престола и делает вид, что поддерживает светскую беседу – в настоящий момент с Энгелем, рассказывающим окружающим о засаде на порогах Яхромы.

Суровый мальчинька – очень серьезно к обязанности Асирова бодигарда относится. Во время вчерашней премьеры Утмировой пьесы тоже больше вид делал, что смотрит, а на деле зыркал по сторонам, высматривая, не злоумышляет ли кто против объекта охраны.

Я, кстати, запамятовал полюбопытствовать, что же такое младший из царевичей понаписал, и в результате с изумлением созерцал вольное переложение «Джека и бобового стебля» в стиле «…А потом Джек срубил бобовый стебель, добавив убийство и экологический вандализм к уже упомянутым краже, обольщению несовершеннолетней и незаконному вторжению на чужую частную собственность, но избежал наказания и жил долго и счастливо, не испытывая никаких угрызений совести по поводу свершенного. Это лишь еще раз доказывает: если вы – герой, вам все сойдет с рук, потому что никто не будет задавать неудобные вопросы»[9].

Дурак-примас аж прослезился:

– Ах, царевич! – проникновенно воскликнул он, когда представление закончилось. – Как же тонко вы в своей пьесе указали на то, что даже не самый праведный человек, если искренен в своей вере, может одолеть любое богомерзкое чудовище!

Да уж, трактовка произведения, политкорректно выражаясь, неожиданная.

– Я непременно упомяну о преподанном в представлении уроке во время завтрашней полуденной проповеди в Пантеоне. – добавил Йожадату.

– А вот с этого места поподробнее! – потребовал я. – В какой-такой проповеди? Двор завтра с утра отбывает на охоту, а ты что же, отец мой, бросить нас собрался? Без своего пастырского присмотра оставить? Очень это с твоей стороны нехорошо.

Ибо сказано было: «Держи друга близко, врага еще ближе, а за инициативным дурнем с полномочиями и вовсе гляди в оба и никуда от себя не отпускай». Кем сказано? Царем каким-то, он еще, вроде бы, раньше в монастыре обитал – никак имя не вспомню.

– До мирских ли мне забав, повелитель? Заботы о пастве – вот весь мой досуг и все мое утешение. – прозвучало прямо как «я сам служу, хожу в ратушу к девяти, и, не скажу что это подвиг, но что-то героическое в этом есть» в «Том самом Мюнхгаузене». – К тому же с вами отправляется преподобный Валараш, чья высокая просветленность общеизвестна. В его достоинствах и добродетелях пастыря я ни мгновения не сомневаюсь и со спокойной душой могу остаться в Аарте.