Роджер Желязны - Дворы Хаоса
Брэнд был уже готов выстрелить снова. Ветер взвыл.
Я не знаю, куда пришлась следующая стрела. Во всяком случае не рядом со мной. Брэнд вновь принялся взводить арбалет. Я начал выстраивать удар молнией…
Когда Брэнд приготовился, когда он опять поднял оружие, я вновь растормошил ветра. Я видел, как он прицеливается, видел, как делает вдох и задерживает дыхание. Затем он опустил арбалет и внимательно посмотрел на меня.
— Мне только что пришло в голову, — прокричал он, — что тот ветер ты вынул из кармана, так ведь? Это мошенничество, Корвин.
Брэнд оглянулся по сторонам.
— Мне следует подыскать место, где это не будет важно. Ага!
Я продолжал разрабатывать тему сожжения, но условия были еще не готовы. Я взглянул на красно-черное полосатое небо, где над нами формировалось нечто похожее на облако. Скоро, но не очень…
Брэнд растворился и вновь исчез. Я отчаянно искал его повсюду.
Затем он встал со мной лицом к лицу. Брэнд перебрался на мою сторону ущелья. Он стоял метрах в десяти южнее меня, ветер дул ему в спину, и я знал, что не сумею поменять вовремя направление ветра. Я подумал, что будет, если я швырну свой булыжник. Брэнд, вероятно, нырнет, и я останусь без щита. С другой стороны…
Брэнд поднял арбалет к плечу.
«Тяни время!» — заорал у меня в голове мой собственный голос, в то время как я продолжал вносить поправки в небеса.
— Прежде чем ты выстрелишь, Брэнд, скажи мне одну вещь. Хорошо?
Он замешкался, затем на несколько дюймов опустил оружие.
— Что?
— Ты мне говорил правду о том, что случилось… с Папой, Образом, приходом Хаоса?
Он запрокинул голову и рассмеялся, отрывисто, лающе.
— Корвин, — объявил он потом, — неописуемым образом меня радует то, что я увижу, как ты умрешь, не зная чего-то, что так много значит для тебя.
Он вновь рассмеялся и начал поднимать оружие. Я как раз двинулся, чтобы швырнуть камень в брата и броситься на него. Но ни один из нас не успел завершить действия.
Сверху раздался крик, и, казалось, кусочек неба оторвался и упал на голову Брэнда. Брэнд заорал и выронил арбалет. Поднял руки, чтобы оторвать тварь, что накинулась на него. Красная птица, носитель Талисмана, рожденная из моей крови в ладони моего отца, вернулась, чтобы защитить меня.
Я выпустил из рук камень и приблизился к Брэнду, на ходу вытаскивая клинок. Брэнд ударил птицу, и та, захлопав крыльями, начала, кружась, набирать высоту для нового броска. Брэнд поднял обе руки, прикрывая лицо и голову, но я успел заметить кровь, текущую из его левой глазницы.
Брэнд вновь начал таять, как раз когда я рванулся к нему. Но птица упала, словно бомба, и ее когти вновь ударили Брэнда в лицо. Затем птица тоже начала таять. Брэнд потянулся к своему ярко-красному противнику, и, пока они исчезали, птица свирепо хлестала его крыльями.
Когда я добрался до места действия, единственной вещью, что осталась, был оброненный арбалет, и я наступил на него и разломал.
Еще нет, еще не финал, будь все проклято! Долго ли еще ты будешь терзать меня, брат? Как далеко я должен зайти, чтобы положить этому конец?
Я вскарабкался обратно на тропу. Звезда был еще жив, и мне пришлось довершить дело. Иногда мне кажется, что я творю что-то не то.
VII
Шар из сахарной ваты.
Перейдя ущелье, я взглянул на долину, что лежала передо мной. По крайней мере, я предположил, что это долина. Под покровом облака-дымки-тумана ничего разглядеть я не смог.
В небе одна из красных полосок превращалась в желтую; другая — в зеленую. Меня это чуть-чуть приободрило, так как небо вело себя на сходный манер, когда я посещал край той скалы, за которой начинались Дворы Хаоса.
Я закинул свой узел на плечо и захромал вниз по тропе. Пока я шел, ветер стих. Остался только далекий рев бури, от которой я убегал. Прикинул, куда мог провалиться Брэнд. У меня была твердая убежденность, что я его еще раз увижу, дай только время.
Где-то на полдороге, когда туман только начал расползаться и клубиться вокруг меня, я заметил древнее дерево и срубил себе посох. Кажется, дерево пронзительно вскрикнуло, когда я отрезал от него сук.
— Будь ты проклят! — из чрева дерева раздалось что-то похожее на голос.
— Ты чувствуешь боль? — сказал я. — Извини…
— Я столько времени потратил, чтобы отрастить эту ветвь. Полагаю, ты намерен ее сейчас же сжечь?
— Нет, — сказал я. — Мне нужен посох. Предо мной долгая дорога.
— Через эту долину?
— Именно так.
— Подойди ближе, чтобы я смог четче ощутить твое присутствие. На тебе есть нечто, что пылает.
Я сделал шаг вперед.
— Оберон! — сказало дерево. — Я узнаю твой Талисман.
— Нет, не Оберон, — сказал я. — Я его сын. Хотя и ношу Талисман по его поручению.
— Тогда бери мою ветвь и вместе с ней мое благословение. Неоднократно я укрывал твоего отца в тот необычный день. Видишь ли, ведь это он посадил меня.
— Правда? Высаживание деревьев — одно из тех немногих занятий, за которыми я никогда Папу не замечал.
— Я — не обычное дерево. Он посадил меня здесь, чтобы отметить границу.
— Что за границу?
— Я — рубеж Хаоса и Порядка: в зависимости от того, с какой стороны ты смотришь на меня. Я отмечаю барьер. По ту сторону правят иные законы.
— Какие законы?
— Кто может сказать? Только не я. Я — всего лишь растущая башня чувствующего пиломатериала. Тем не менее тебе будет удобнее с моим посохом. Посади его в странных краях, и он может расцвести. А может, опять-таки и нет. Кто скажет? Однако унеси его с собой, сын Оберона, туда, куда ты идешь сейчас. Я чувствую, надвигается буря. Прощай.
— Прощай, — сказал я. — Спасибо.
Я повернулся и пошел по тропе вниз в сгущающийся туман. Пока я шел, из его клубов стекла вся розовая окраска. Я покачал головой, вспомнив о дереве, но посох его доказал свою полезность уже на следующих нескольких сотнях метров, там, где было особенно неровно.
Затем вокруг чуть прояснилось. Камни, стоячий пруд, несколько небольших понурых деревьев, увешанных гирляндами мха, запах гнили — скорее прочь. Темная птица наблюдала за мной с одного из деревьев.
Как только я взглянул на нее, она взлетела, лениво захлопав крыльями, и направилась в мою сторону. Недавние приключения заставили меня с некоторой опаской относиться к птицам, так что я отступил назад, едва птица сделала круг над моей головой. Но потом она упорхнула, чтобы опуститься на тропу передо мной, наклонила голову набок и осмотрела меня левым глазом.
— Да, — объявила птица потом. — Ты — именно тот.
— Тот, который что? — сказал я.
— Тот, которого я буду сопровождать. Ты не возражаешь против того, что тебя будет сопровождать птица, являющаяся дурным предзнаменованием, а, Корвин?
Затем птица хмыкнула и исполнила небольшой танец.
— Если навскидку, то не понимаю, как я могу остановить тебя. Откуда ты знаешь мое имя?
— Я ждал тебя с начала Времен, Корвин.
— Должно быть, несколько утомительно.
— Я не все время ожидал здесь. Время — это то, что ты из него делаешь.
Я возобновил движение. Прошел мимо птицы и пошел дальше. Мгновением позже она промелькнула мимо меня и приземлилась на скале справа.
— Меня зовут Хьюги, — объявила птица. — Вижу, ты несешь кусок старого Игга.[24]
— Игга?
— Того обидчивого старого дерева, которое караулит у входа в эти края и никому не позволяет отдохнуть на своих ветвях. Держу пари, он вопил, когда ты отхватил от него сук.
Затем птица исторгла горошины смеха.
— Он вел себя вполне прилично.
— Готов биться об заклад. Но ведь у него не было большого выбора, раз уж ты все равно срубил ветку. Глядишь, и пригодится.
— Это точно. Польза от него будет немалая, — сказал я, слегка замахиваясь посохом в его направлении.
Птица отлетела подальше.
— Эй! Это не смешно!
Я рассмеялся.
— По мне, так смешно.
Я пошел дальше.
Долго я прокладывал путь через болотистую местность. Случайный порыв ветра показал мне тропу, скрытую туманом. Затем или я прошел этот участок, или туман вновь закрыл его. Время от времени я слышал обрывки мелодии — с какой стороны она доносилась, сказать не мог, — медленной и несколько величавой, исполняемой на инструментах со стальными струнами.
Но только я пробился туда, меня поприветствовал голос откуда-то слева:
— Странник! Остановись и взгляни на меня!
Я осторожно остановился. Хотя ни черта не сумел разглядеть в тумане.
— Привет, — сказал я. — Ты кто?
К тому времени туман на мгновение разошелся, и я увидел огромную голову, громадные глаза — на уровне моих. Все это принадлежало обладателю гигантского тела, по плечи утонувшего в трясине. Голова была лысая, кожа белая, как молоко, фактурой под камень. Темные глаза, вероятно по контрасту, казались еще темнее, чем были на самом деле.
