Алина Белова - Сказание второе: Плач Волка (СИ)

- Уберите труп отсюда. Гао, найти Югена. Я хочу с вами поговорить, - пробормотал молодой Ворон и заметил, как по лицу кочевника проскользнуло недовольство. - Что такое?

- Вы знаете, что я недолюбливаю этого человека.

- Да, я знаю, - Алак недовольно рыкнул в ответ. - Этот человек предал Ловарса, возвёл меня на трон и с такой же лёгкостью может сместить. Я сейчас никому не могу доверять.

- Вы можете доверять нам, мой шаттар, - Га'кеон склонил голову перед Таоданом и попытался опуститься на одно колено, но юноша рывком заставил янгула подняться обратно. По лицу Алака скользнуло недовольство, и он приглушённо пробормотал:

- Я доверяю вам, Гао, и ты это знаешь. Но Юген единственный человек, который разбирается в заговорах и убийствах. Он может помочь. И он поможет.

Сейчас, когда в лагере было обнаружено уже три трупа, необходимо было забыть о предрассудках. Га'кеон хорошо знал шиттарийских воинов и мог сказать, кто из них был слишком фанатичен по отношению к новому великому хану, Юген столь же блестяще разбирался в фабарцах. Эти двое были лучшими советниками Алака, и они должны были работать в месте, если хотели остановить всё это безумие с убийствами.

Кочевник больше не стал спорить и исчез, а Алак отправился прямиком в свою палатку. Ему хотелось побыть одному. Все эти убийства, предательства, волнения - от этого начинала болеть голова. Почему война не могла просто взять и закончиться? О, как только Грам Ловарс держался на посту великого князя столь долго? Управлять чужими жизнями, быть ответственными за них - Алак уже не мог всего этого переносить. Настал тот самый час, когда юноша должен был решить, готов ли он ко всем этим испытаниям или нет. Выдержит или сломается? Его поражение будет означать гибель всего Фабара.

Алак был бы рад, если бы Аньюн сейчас вошла в его палатку, обняла, успокоила, привела в чувство и убедила в том, что ему не о чем волноваться. Но девушке опасно было покидать территорию шиттарийского лагеря. Сейчас особо суеверные фабарцы винили во всём змеиную княжну, считали, что именно она была замешана во всех этих убийствах. Но Алак знал, что девушка здесь совершенно ни при чём. Она была рядом с ним, делила с ним одну постель, когда происходили все эти грязные кровавые дела. Она не могла быть замешана в убийствах.

Закрывавшие вход в шатёр тряпки раздвинулись, и внутрь вошли двое мужчин. Алак даже не стал поднимать на них взгляд - он знал, что это Юген и Га'кеон. Оба выглядели мрачными, обменивались недоверчивыми взглядами, но в присутствии молодого Ворона предпочитали не выражать свою неприязнь друг к другу. Рука кочевника по обыкновению лежала на рукояти оружия, и Роялд недоверчиво посматривал в сторону Гао. Думал, что янгул выхватит меч и нападёт на него? Как же глупо! Алака порой раздражала эта неприязнь, с которой относились друг к другу эти воины. О боги, они же были взрослыми людьми, а вели себя совсем как дети!

- Вы звали, мой господин? - Юген слегка поклонился ему. Алак, тяжело вздохнув, опустился в кресло и прикрыл глаза. Ему хотелось заснуть и не просыпаться, пока всё это не закончится, пока он не сможет наконец спокойно жить, не боясь каждую минуту получить удар в спину.

- Сядьте. Оба, - хрипло приказал Алак и выставил на стол бутылку с вином. Ему хотелось поговорить с ними спокойно, без всяких формальностей, как с близкими друзьями, которым можно довериться. Но, тем не менее, оба продолжали вести себя официально и даже не притронулись к вину. Лишь когда Алак недовольно посмотрел на мужчин, они, переглянувшись, взяли в руки бокалы и сделали всего по одному-единственному глотку. Казалось, даже воздух вокруг был пропитан напряжением, из-за которого было тяжело дышать.

- Га'кеон должен был рассказать тебе, зачем я тебя вызвал, - произнёс Алак, обращаясь к Югену. - У тебя есть, что рассказать мне?

Роялд тяжело вздохнул и сложил руки на груди. Судя по выражению лица - нет. Он знал не больше самого Алака и Га'кеона. Три убийства прямо посреди лагеря - на такое не каждый убийца мог решиться.

- Это может быть Подполье? - нахмурился Ворон. Мать рассказывала ему об элитной организации убийц, что действовали по всему Сангенуму и наводили ужас на многих влиятельных людей. Но Юген покачал головой и пробормотал:

- Если бы это были люди Аякса Велиуса, на месте убийства оставлялись бы кроваво-красные ленты. Подполье хоть и действует тайно, но никогда не скрывает результатов своей деятельности. Они словно хвалятся: "смотрите, это сделали мы!". Но здесь не было ничего. Ни единой зацепки. Только три трупа с одинаковыми ранами.

- Били не простым мечом, - хмуро заметил Га'кеон. - Ятаганом. Я осмотрел рану и могу сказать это абсолютно уверенно.

Эти слова заставили Алака занервничать ещё сильнее. Ятаган - оружие кочевников, среди фабарцев мало кто умел им пользоваться. А это значило лишь одно: убийцей был один из шиттариев. Таодан просто не мог в это поверить. Но кому, чёрт возьми, могло всё это понадобиться? Зачем убивать провинившихся командиров? Это было безумие! Самое настоящее! Или кто-то хотел, чтобы молодой Ворон начал подозревать шиттарийцев? Заставить расторгнуть союз с Аньюн и казнить её, как лидера предателей. Такой вариант тоже имел смысл. Боги, голова Алака просто разрывалась на части от всех этих мыслей.

Резко встав из-за стола, юноша направился к выходу из палатки, выглянул наружу, чтобы убедиться, что их никто не мог слышать, и вернулся назад. Под удивлёнными взглядами воинов он грозно произнёс:

- Ты говорил об этом кому-нибудь ещё, Гао?

- Нет, мой шаттар, - янгул явно был удивлён подобному вопросу. Алак с облегчением выдохнул. Ему повезло, что Га'кеон считал своим долгом первым делом рассказывать обо всём великому хану, и уж потом кому-нибудь ещё. Жаль, что молодой Ворон больше не мог похвастаться столь же верными ему людьми. У него был только Гао. Даже Роялд в последнее время всё больше и больше разочаровывал Таодана, отчего тот больше не мог доверять ему.

Облокотившись о стол, Алак напряжённо уставился на карту. Враг был близко, мог атаковать в любой момент, а в лагере происходили все эти убийства, не дававшие молодому Ворону сконцентрироваться и продумать дальнейшие действия. Он рисковал потерять всё из-за одного безумного фанатика, решившего убивать всякого, кто не оправдает ожиданий своего императора.

- Пожалуйста, Гао, постарайся сделать так, чтобы никто другой об этом не узнал, - пробормотал Алак, оборачиваясь к воинам. - Аньюн и так подозревают, а если кто-то узнает, что все три командира были убиты ятаганом, её обвинят. Мне уже ночью снится, что к нам в палатку врываются люди с факелами.

- Никто не посмеет к вам ворваться, мой господин! - воскликнул Юген и ударил кулаком в грудь. - Пусть только сунутся - сразу отведают моего клинка!

Алак приглушённо усмехнулся. Его не слишком беспокоила собственная безопасность. Едва ли люди с факелами решатся ворваться к нему в палатку, зная, что у самого выхода обычно лежит огромная полутораметровая птица, ударом клюва способная раскроить череп. Грозохвоста многие предпочитали обходить стороной, иные вовсе боялись его так, что едва не теряли сознание при виде его острых когтей, похожих на настоящие лезвия.

- Созови остальных янгулов, - приказал Алак, оборачиваясь к Га'кеону. - Я должен поговорить с ними.

- Со всеми?

Этот вопрос заставил юношу вздрогнуть. Нахмурившись, он обернулся к кочевнику и заметил, как по его лицу скользнуло лёгкое раздражение. Кажется, они оба мыслили в одинаковом направлении. Нет, нельзя было созывать всех янгулов. Был один, кому не доверяли многие шиттарии и фабарцы. И Алак только теперь понял, что именно этот человек вполне мог совершить столь безумное и жестокое злодеяние. Если уж Ши'хе решился подарить молодому шаттару и его жене змею в качестве свадебного подарка, то и на такой поступок он был способен. Это было очень похоже на пятого янгула. Если в прошлый раз он "подарил шаттару уважение кочевников", то теперь Ши'хе могло взбрести в голову показать воинам, что не стоит разочаровывать императора.

- Позови всех, кроме Ши'хе, - приказал Алак, убирая со стола карты. - Быстрее, Гао. У нас нет времени. Бартер Чернобородый проиграл прошлое сражение, и если сейчас снова вернётся с поражением, у нас появится четвёртый труп.

Га'кеон отрывисто кивнул головой.

- Ашхе'зоат! - прокричал он. - Берегите себя, мой шаттар!

Алак лишь приглушённо усмехнулся в ответ. Едва ли его могли убить за время отсутствия Га'кеона. Когда мужчина покинул палатку и скрылся из виду, Таодан вернулся за стол и тяжело опустился в кресло. На душе было паршиво, и юноша не знал, что ему теперь делать - топить своё беспокойство в алкоголе или пытаться держать себя в руках. Всё было совсем не так, как представлял себе Алак, садясь на чёртов вороний трон. Он ожидал, что люди с радостью пойдут за ним, что каждое сражение будет заканчиваться победой, что Корсаки признают его величие и сложат оружие. Но что он получил вместо всего этого? Да, бои под его командованием чудом выигрывались, но все остальные оборачивались сокрушительным поражением. А каждое поражение в свою очередь приводило к чудовищным потерям. Алак собственными глазами видел тела мёртвых людей и калек, выбравшихся из этого ада только благодаря Четверым. Это он посылал всех этих людей в битву. Это он отправлял их на верную смерть. Ради чего? Ради призрачной свободы, которую они никак не могли заполучить? Вся эта война была похожа на растение с говорящим названием - проклятая ловушка. Она манила ярким огоньком в ночи глупых насекомых, и когда они садились на этот крохотный светящийся шарик, пасть хищного цветка захлопывалась, и мошка больше не могла спастись. Вот и они сейчас шли на этот огонёк, не зная, что ждёт их впереди. Эта глупая призрачная свобода, бессмысленная надежда, могла привести их к смерти.