Тимур Туров - Камень судьбы
И тут он видит на полу, на грязном бетонном полу гаража – сияющий изумруд. Тот самый изумруд, который сейчас лежит в кармане джинсов…
Рывком выйдя из гейма, Глеб откинулся на спинку кресла. Бешено колотилось сердце, во рту стоял противный металлический привкус, руки-ноги дрожали, перед глазами плавали фиолетовые круги. Это состояние наступало всегда, когда он резко заканчивал игру. Глеб старался никогда так не поступать, но в данном случае требовалось понять, увидеть, что на самом деле происходит в «Пришествии тьмы».
Переждав дурноту, он протер заслезившиеся глаза и посмотрел на монитор взглядом обычного юзера. Картинка была та же самая – силуэты машин, желтые стрелы разметки, пандус. И никакого изумруда! В колонках зашуршала привычная уже скороговорка майора Егорова:
– Избранный, не стой, двигайся! Йама может уйти через подземные коммуникации и поднять новых зомби. Повторяю: двигайся…
– Что-то тут очень сильно не так, – пробормотал Глеб. – Или я сбрендил, или…
Он посмотрел на изумруд, зачем-то подышал на камень, рукавом вытер матовую побежалость, возникшую на гладкой поверхности от его дыхания.
– Может, правда в поликлинику сходить? Или бросить все, съездить куда-нибудь?
В голову немедленно пришло:
«Конечно, съезди. На Малые Каменщики, дом сорок один».
Глеб выругался, спрятал изумруд.
«В конце концов, если я сейчас войду в игру и попробую добраться до этих Каменщиков, ничего страшного не произойдет. В худшем случае я просто не смогу покинуть локации. Сохранился я возле заправки, продолжу потом с этого места».
Глеб вышел на кухню, взял сигарету. Задумчиво провожая взглядом синеватые пряди дыма, уплывающие в вентиляцию, он случайно заметил на краю раковины давешний мусор – песок, хлопья пыли, – нападавший, когда он доставал из тайника изумруд. Стерев грязь губкой, он вернулся в комнату, зачем-то достал изумруд, положил его рядом с клавиатурой и решительно уселся в кресло…
Покинув гаражный комплекс, Глеб, не обращая внимания на инструкции майора Егорова, двигается в сторону Люблино. Там он повернет на запад и пойдет к центру города. Малые Каменщики – небольшая улица, возникшая на месте разрушенного в шестидесятых годах Таганского тюремного замка. Того самого, который «Таганка, все ночи, полные огня…» и «…разломали старую Таганку». Идти, конечно, придется долго, но ведь Глеб никуда не торопится.
Гейм живет своей виртуальной жизнью. Грохочет бронетехника, проносятся тентованные грузовики с солдатами, тащатся беженцы. В небе кружат вертолеты огневой поддержки «Ми-24», за вытянутые хищные силуэты прозванные в войсках «крокодилами». Добравшись до границы локации, Глеб неожиданно легко преодолевает переход и оказывается сразу на Нижегородской улице. Тут царит совсем другая атмосфера. Редкие испуганные прохожие жмутся к стенам домов. Некоторые из них пытаются заговорить с Глебом, видимо предлагая побочные по отношению к основному сюжету квесты, но он, не вступая ни с кем в диалог, упрямо идет к своей цели, на всякий случай держа оружие наготове.
Рация, на предыдущей локации буквально разрывавшаяся от инструкций и предостережений майора Егорова, молчит. Лишь однажды, где-то в районе Каланчевки, она коротко гавкает:
– Избранный, Малые Каменщики, дом сорок один, седьмой этаж, сразу налево.
Предосторожность с оружием оказывается не лишней – на Абельмановской площади Глеба атакует целый выводок каких-то перепончатокрылых тварей, напоминающих исполинских летучих мышей. Отпугнув монстров автоматной очередью, Глеб сворачивает на Воронцовскую улицу, дворами срезает путь, пересекает Большие Каменщики и выходит к Малым.
Дом номер сорок один обнаруживается без труда. Это старая, семидесятых годов, одноподъездная девятиэтажка. «Дом-пенек», как такие называют в народе. Оглядев пустынный двор, Глеб начинает двигаться к дверям подъезда, и тут вновь видит изумруд, на этот раз лежащий на асфальте у входа в дом. Камень словно намекает – все правильно, ты идешь куда надо. Затем происходит необъяснимое – стены девятиэтажки тают, Глеба возносит на седьмой этаж. Он видит черную дверь с «глазком», которая тоже становится прозрачной. За дверью, в крохотной прихожей, перед зеркалом стоит человек, мужчина, одетый в одни лишь брюки от тренировочного костюма. У него тело атлета, ухоженные черные волосы до плеч. В зеркале Глеб замечает лицо незнакомца – волевое, с крупными чертами и густыми бровями. Общее впечатление – человек не похож на простого обывателя. Неожиданно Глеб чувствует, что ему что-то мешает. Появляется необъяснимо сильное желание выйти из гейма и убрать лежащий на столе изумруд в футляр. Последнее, что бросается в глаза, – на правой лопатке человека у зеркала синеет искусно выполненная татуировка в виде виноградного листа…
Вывалившись из гейма, Глеб несколько секунд очумело крутил головой, пытаясь понять, что случилось.
«Изумруд! Немедленно закрой футляр! – возникла в мозгу сверлящая мысль. – Скорее! Закрой футляр!»
Заболела голова, виски сдавило, словно обручем.
– Чертовщина какая-то, – прошептал Глеб, захлопнул крышку и спрятал футляр с изумрудом в карман.
Боль тут же исчезла, обруч разжался.
– Нет, на воздух, на воздух! Курить я буду, но пить – не брошу! – подбодрил себя немудреной шуткой Глеб и, повинуясь спонтанному желанию, позвонил старому приятелю и однокласснику Андрею Блинову, а попросту Андрюхе-Брюхе.
– Брюхоногий, здорово! Это Погодин. Ты как насчет пивка попить где-нибудь в центре?
– Да легко, Глебыч, – рассмеялся в трубке сочным баском Блинов. – Давай подгребай к «Мельнице», столешницу я закажу, Юльку с Алинкой подтяну. Оки?
– Выезжаю, – с облегчением улыбнулся Глеб и отправился одеваться.
Глава 4
С Андрюхой-Брюхой Погодин был знаком с пятого класса, в школе они дружили. Но и после того, как жизненные дороги развели приятелей – Блинов поступил в военное училище, Глеб в радиотехнический институт, – связи не теряли, время от времени встречаясь, дабы вспомнить молодость, обменяться новостями, свежими анекдотами и житейскими историями. Глеб ценил в Брюхе удивительный для россиянина начала двадцать первого века оптимизм, легкий взгляд на любую проблему и отсутствие снобизма, или, по-простому говоря, понтов. Как известно, если бы они светились, над Москвой стояли бы вечные белые ночи. Глеб же эту манеру земляков «казаться, а не быть» ненавидел всей душой и старался не иметь дела с представителями племени понтярщиков.
Мне бы крылья! Мне бы пулемет!Ты в окно, родная, не кричи.Пуль свистящих сказочный полетЯ дарю вам даром, москвичи!
Кроме того, записной пикапер, а говоря по-русски, бабник, Брюха всегда мог подогнать приятелю ненапрягающую пассию для общения и всего, что может за ним воспоследовать. Глеба это устраивало на все сто.
На улице вечерело. Фонари еще не зажглись, и дома укутали серые тоскливые сумерки. Глеб сунул в рот сигарету, прикурил и краем глаза заметил уже знакомый микроавтобус-грузоперевозку. Однако на этот раз никаких тревожных мыслей не возникло, никакого мандража не наступило. Заключенный в футляр изумруд покоился в кармане, впереди был заведомо приятный вечер в хорошей компании, а микроавтобус…
– Да и хрен с ним, – усмехнулся Глеб, огибая дом.
Он вышел к краю проезжей части, поймал горного бомбилу на «семерке», в народе именуемой «хач-бек», и лениво процедил:
– Старая площадь. Пятихатка.
– Поэхали, – белозубо отозвался сквозь доносящуюся из динамиков этническую музыку родных гор погонщик «хач-бека».
И Глеб поехал.
Вернулся он за полночь, в меру подшофе, умиротворенный – и без единой глупой мысли в голове. Посиделки прошли как по маслу, пиво оказалось хорошим, еда и закуски тоже на уровне, а в перспективе наклевывался необременительный романчик с чернявой лупоглазой студенткой юрфака МАИ Алиной, подружкой Андрюхиной пассии Юли.
Вспомнив об Алине, Глеб захихикал и, напевая про себя: «В голове ни бум-бум, малолетка, дура дурой», отправился мыть руки и переодеваться.
Подавив в зародыше рефлекторное желание сесть за комп, Глеб включил телевизор и полчаса пытался вникнуть в интригу какого-то заокеанского триллера. Когда бороться со сном надоело, он принял душ, почистил зубы и завернул на кухню – проверить, перекрыт ли газовый вентиль. Оказалось, что перекрыт. Потянувшись рукой к выключателю, Глеб зацепился взглядом за какие-то темные пятнышки на краю мойки. Присмотревшись, он увидел, что это грязь, просыпавшаяся из вентиляционной отдушины. Глеба бросило в жар, сердце заколотилось часто-часто. Он отчетливо помнил, что вытирал мусор после того, как доставал изумруд из тайника…
– А может, не вытирал? – усомнился на мгновение Глеб, но память упрямо сигналила – вытирал, вытирал абсолютно точно.
– Значит… – И, не закончив фразы, он бросился в комнату, упал на колени и сунул руку под тумбочку.
