Энтони Райан - Песнь крови

Но, невзирая на отсутствие сопротивления, Ваэлин видел негодование местных жителей в каждом взгляде, брошенном в его сторону. Он видел стыд, заставляющий их молчаливо возиться по хозяйству, избегая взглядов соседей. Многие, несомненно, потеряли на Кровавом холме сыновей или мужей и теперь молча лелеяли свою ненависть, ожидая неизбежного ответа императора. Атмосфера в городе была гнетущая, что еще усиливалось настроением королевской стражи: солдаты заметно скисли к тому времени, как вошли в ворота, победное ликование увяло оттого, что владыка битв принял решение оставить наиболее тяжело раненных, и оттого, что грабить новый город Королевства им запретили. На следующий день после прихода в город на центральной рыночной площади появилась виселица, а на виселице – три трупа, все три – из королевской стражи, с табличками на груди, в которых сообщалось, что один был вор, другой дезертир, а третий – насильник. Королевский приказ звучал недвусмысленно: занять города, а не разрушать их, и владыка битв не брезговал ничем ради того, чтобы приказ выполнялся буквально. Солдаты прозвали его Кровавым Цветком, в качестве мрачной насмешки над его семейным гербом. По всей видимости, умение Аль-Гестиана заставить себя ненавидеть не уступало его умению побеждать.

Ваэлин проехал на Плюе вдоль обсаженной акациями дорожки, ведущей от ворот виллы во двор, спешился и протянул поводья ближайшему конюху. Человек стоял неподвижно, с опущенной головой, и кожа его блестела от пота на жарком послеполуденном солнце. Ваэлин обратил внимание, что руки у него дрожат. Оглядевшись, он увидел, что и прочие конюхи ведут себя так же: все стояли неподвижно, отказываясь смотреть на него и заботиться о его лошади, готовые принять любые последствия. «Эрухин Махтар!» – со вздохом подумал Ваэлин, и сам привязал Плюя к коновязи, достаточно свободно, чтобы конь мог дотянуться до кормушки.

Совет уже начался. Он проходил в главном зале виллы, просторном, отделанном мрамором помещении, украшенном впечатляющей мозаикой на стенах и полах, с изображениями сцен из легенд о главных альпиранских богах. Дискуссия, как обычно, быстро скатилась до яростных споров. Барон Бендерс, которого лорд Дарнел когда-то на глазах у Ваэлина до потери сознания отколошматил на летней ярмарке и который с тех пор успел вновь занять пост старшего вассала владыки фьефа лорда Тероса, обменивался оскорблениями с графом Марвеном, командиром нильсаэльских частей. Среди общего шума слышались выражения вроде «мужик-выскочка» и «тупой коневод», оба собеседника тыкали друг в друга пальцами и вырывались из рук удерживавших их спутников. Со времени битвы на Кровавом холме между нильсаэльцами и прочей армией возникла неприязнь: нильсаэльцам отдали приказ наступать, когда противник уже обратился в бегство, и большинство из них занялись больше тем, чтобы обшаривать трупы альпиранцев, чем тем, чтобы преследовать их разбитое войско.

– Опаздываете, лорд Ваэлин!

Голос владыки битв перекрыл шум, и спор сам собой утих.

– Мне далеко ехать, милорд, – ответил Ваэлин. Аль-Гестиан разместил его полк в оазисе в добрых пяти милях от городских стен, как бы затем, чтобы охранять источник пресной воды для следующего перехода. Но, помимо всего прочего, то была разумная предосторожность: если бы Ваэлин постоянно находился в городе, горожане могли бы и взбунтоваться. Кроме того, это давало владыке битв возможность каждый раз упрекать его за опоздания.

– Ездить надо быстрее! – резко ответил владыка битв. – Ну довольно! – одернул он двух повздоривших лордов, которые теперь смотрели друг на друга исподлобья в свирепом молчании. – Поберегите силы для врага. И нет, барон Бендерс, можете не спрашивать: я не отменю запрета на поединки. Садитесь, господа.

Ваэлин занял единственное место, оставшееся свободным, и окинул взглядом прочих присутствующих на совете. Здесь были принц Мальций и лорд Терос, наряду с большинством старших армейских чинов, а также человек сравнительно невысокого чина из Шестого ордена, хотя в орденской иерархии он по-прежнему был выше Ваэлина. Мастер Соллис оставался все таким же поджарым, только несколько новых морщин на лице да проседь в коротко подстриженных волосах говорили о том, что лет прошло немало. Его холодные серые глаза смотрели на Ваэлина без тепла и без враждебности, За годы, миновавшие после испытания мечом, они встретились всего один раз, когда аспект вызвал его к себе для доклада о последних набегах лонаков, и коротко и сухо обменялись приветствиями. Ваэлин знал, что Соллис теперь командует ротой братьев, но не искал встречи с ним, поскольку не доверял собственной способности сдержать неизбежный прилив гневных воспоминаний при виде наставника. «Моя жена, – последний вздох Урлиана Джурала, – моя жена…»

– Я собрал вас здесь, – начал владыка битв, – чтобы отдать приказы на следующий этап кампании.

Говорил Аль-Гестиан слегка искусственным тоном, стараясь придать своим словам побольше веса, однако все впечатление немного портило то, что он то и дело поглядывал на своего сына, сидевшего за столиком за пределами круга участников совета, чтобы убедиться, что тот все записывает. Алюций улыбался отцу и записывал пару строк в своем кожаном блокноте. Ваэлин обратил внимание, что он перестает писать, как только Аль-Гестиан снова оборачивается к совету.

– Мы одержали, быть может, величайшую победу в истории нашего Королевства, – продолжал владыка битв. – Но лишь глупец может вообразить, будто война окончена. Для того, чтобы выполнить веления короля, нам следует как можно быстрее нанести следующий удар. Через полгода в Эринейском море начнутся бури, и мы окажемся практически отрезаны от своих источников снабжения. К этому времени Линеш и Марбеллис должны быть уже в наших руках. От короля пришло известие, что подкрепления прибудут в Унтеш в течение месяца: семь свеженабранных полков, пять пехотных и два конных. Они позволят восполнить наши потери и оборонять город в случае осады. Когда они прибудут сюда, мы выступим в поход. Остается только решить, куда именно. По счастью, у нас имеются свежие разведывательные данные, что позволяет разработать стратегию.

Он обернулся к Соллису:

– Брат?

Голос у Соллиса был более хриплым, чем помнилось Ваэлину: годы выкрикивания команд сделали его еще резче.

– Согласно приказу владыки битв, я провел разведку укреплений Линеша и Марбеллиса, – начал Соллис. – Судя по масштабу дополнительных укреплений и количеству войск, доступных обзору, можно сделать вывод, что остатки войска, разгромленного при Кровавом холме, нашли убежище в Марбеллисе, поскольку это самый крупный город на северном побережье и его удобнее оборонять. Судя по количеству брошенных домов и деревень в окрестностях, можно сделать вывод, что простонародье тоже укрылось в стенах города, несомненно, пополнив собой гарнизон, но при этом разоряя его припасы. В сравнении с Марбеллисом Линеш выглядит менее готовым к обороне. Я насчитал на стенах всего несколько десятков часовых, и гарнизон пребывает в городских стенах, не высылая дозоров. Стены в плохом состоянии, хотя, по всей видимости, делаются попытки исправить положение. Однако новые укрепления не строятся, и ров вокруг стен не углубляют.