Олег Бубела - Адепт

Ректор квалифицировал мое заявление как недвусмысленный намек, и спустя минуту я выходил из приемной, держа в руках две вольницы, на себя и на Хора. Но меня, если честно, совсем не привлекала прогулка в Кальсот, а хотелось просто выспаться, поэтому, добравшись до общаги, я сунул демону листок, коротко сообщил о том, что расправился с экзаменами и выпал на кровати, приказав будить только в случае вселенского апокалипсиса. На этот раз я не стал заниматься во сне анализом и тренировками, а просто нырнул в черноту и выключил свое усталое сознание.

Я спал почти сутки, а на следующий день почувствовал себя заново родившимся. Вернулись эмоции, усталость больше не беспокоила, жизнь снова казалась прекрасной. Кроме этого появился дикий голод, поэтому, посетив душевую и быстро приведя себя в порядок, напевая себе под нос, я отправился в столовую, прекрасно понимая, что вчера выяснил предел своей обучаемости, которого лучше не достигать. Нет, я чувствовал, что могу еще чуть-чуть поднапрячься и даже увеличить объем воспринимаемой информации, но это граничило с банальной глупостью, так как было весьма опасным. И потеря эмоций об этом говорила весьма явно.

Ведь если сравнить мой мозг с компьютером, то можно утверждать, что процессор в последние дни работал на пределе, и в какой-то момент просто решил отключить второстепенные задачи, сосредоточившись на главной — обучении. А вот то, что я этого отключения даже не осознал, свидетельствовало о том, что в следующий раз у меня вполне может отключиться не эмоциональная составляющая, а что-нибудь иное, намного более важное для жизни. Например, тормоза. В общем, я понял, что подобного допускать больше не стоит, но ни секунды не сожалел о содеянном. Я должен был увидеть свой предел, я должен был достичь опасной черты, чтобы потом понять, что нужно делать для дальнейшего развития своего разума. Ведь я совсем не собирался останавливаться на достигнутом.

Четвертое занятие еще не кончилось, поэтому я набивал желудок в гордом одиночестве. Работая челюстями, я составлял план дальнейших действий и решал, куда отправиться после ужина, в общагу — продолжать бездельничать, или же в библиотеку. Но это решили за меня. Когда я доедал фруктовый десерт, чувствуя, что форма на животе потихоньку начинает расходиться по швам, в столовую заглянул Лаох, который, увидев меня, сообщил, что Керисан просит срочно зайти к нему. Вздохнув, я отправился к безопаснику, понимая, что отпуск кончился. Все, хватит гулять, пора двойному агенту приниматься за работу!

Мастер оказался немногословен. Поблагодарив меня за предоставленные ранее сведения, которые высоко оценило его начальство, он приказал осторожно и не вызывая подозрений выяснить у Велиссы все, что можно, о магистре Эльвхоре. Момента я не упустил и сразу поинтересовался, а кто же это вообще такой и чем знаменит. Мое любопытство не насторожило безопасника, а после уточнения, что это нужно для правдоподобных зацепок в разговоре с целительницей, Керисан поведал о личности магистра. Оказалось, он был учителем Велиссы, великолепным алхимиком, гением-изобретателем, который рискнул взбунтоваться против власти Совета Магов. После этого большинство его разработок и научных трудов сочли ересью, а некоторые открытия вообще засекретили, объявив опасными. Сразу после подобной травли Эльвхор исчез, но не с лица мира, а лишь от пристальных взглядов Верховных Магов, которые и по сей день старательно разыскивают бунтаря и боятся, как бы он чего не натворил.

В общем, я кивнул с умным видом и, получив от мастера разговорник, чтобы больше не являться прямиком в его кабинет, отбыл. Разумеется, я не поверил словам Керисана о причинах поисков. Скорее всего, Верховные всерьез подозревали, что магистр не только не бросил свое дело, но и собрал вокруг себя множество сторонников и единомышленников, которым и передает запрещенные знания. И теперь, с помощью меня, безопасник должен был получить ответ на вопрос — поддерживает Велисса с ним контакт, или нет.

Сразу бежать к Фалиано я не стал, поостерегся. Вместо этого я направился в библиотеку и открытым текстом попросил Бреннара выдать мне информацию о магистре-бунтаре. Тот принес энциклопедию, общую алхимию и пару трудов Эльвхора, которые лишь чудом не попали под запретительный указ Совета. В них ничего интересного не нашлось, но зато я составил общее представление о личности наставника Велиссы, которому сейчас должно быть немногим больше Фалиано. Пролистав энциклопедию, я даже выяснил, какое именно направление он разрабатывал, и почему целительница так заинтересовалась моими эльфийскими знаниями. Оказалось, он утверждал, что при должной энергетической подпитке можно создавать материалы и жидкости с поразительными свойствами, а сама алхимия, по его мнению, тесно граничит с конструкторством. Причем в пример он ставил опыт эльфов с их сталью и лимэлем, секрет которого он так и не смог разгадать.

Найдя себе достаточно сведений для анализа, я поблагодарил хранителя, не сомневаясь, что ректор вскоре будет знать о моем задании, прихватил десяток книг по алхимии, просто, чтобы не тратить время зря, и отправился в общагу. В нашей комнате меня встретила Киса, которая старательно выводила что-то на листке бумаги. Поздоровавшись с вампиршей, я сел на кровать и не стал отвлекать девушку от занятия, принявшись листать одну из своих книг. Но вскоре от чтения меня оторвал поток брани, в котором преобладали слова незнакомого мне языка с большим количеством шипящих. Удивленно посмотрев на Кису, я увидел, что она с яростью смяла исписанный листок и швырнула его на пол. Подивившись такой вспышке агрессии, я обеспокоенно спросил:

— Слушай, а у тебя все в порядке?

Прежде чем ответить, вампирша пару раз глубоко вдохнула, а потом вполне спокойно ответила:

— Все нормально, просто ошиблась в схеме, теперь придется заново переписывать.

— Помочь?

— Нет, сама справлюсь, — коротко ответила девушка и взяла чистый лист из стопки.

Пожав плечами, я вернулся к чтению, но вскоре вновь услышал яростное шипение и шорох сминаемой бумаги. На это раз я внимательно изучил лицо Кисы, которое выражало всеобъемлющую ненависть к окружающему миру. Вампирша даже свой карандаш разломила в руке, совсем не заметив этого, а когда обнаружила в пальцах обломки, сразу выдала новую матерную руладу на шипящем языке и швырнула их под стол. Вот тут я уже забеспокоился всерьез, осознав, что подобное поведение для нее совсем не характерно. Захлопнув книгу, я пересел на кровать Хора и приказал:

— Рассказывай, что случилось!

Киса в первую секунду сделала попытку от меня отскочить подальше, но потом взяла себя в руки и, слегка успокоившись, сказала: