Гай Кей - Поднебесная

Он использовал все титулы императора, какие смог вспомнить. Он выбрал самую красивую каллиграфию. Это письмо могло решить его судьбу.

Поэтому он даже упомянул Ли-Мэй, поблагодарив семью императора, Девятую династию, за великую честь, оказанную единственной дочери его отца. Конечно, это выражение благодарности было также напоминанием о том, что семья Шэнь породнилась с династией и может, несомненно, считаться лояльной.

Он не упомянул о брате. Лю умер с честью, храбро, но разумнее не упоминать о том, что имело отношение к Вэнь Чжоу. С другой стороны, Тай все же намекнул, тоже косвенно, что его мать и любимая наложница отца живут одни с еще маленьким сыном в своем имении, и живут так уже давно. А также о том, что сам он еще не видел надгробия своего уважаемого отца и надписи на этом камне. Не имел возможности преклонить перед ним колени или принести положенную предкам жертву вином. Он находился у Куала Нора. В результате этого император получит сардийских коней, они уже прибыли, если Шиньцзу читает его письмо.

Всех, за исключением десяти «божественных коней» (он оставил себе десять из них, потому что должен наградить некоторых людей за их помощь или оказать им почести), Шэнь Тай покорно просит принять августейшего императора Шиньцзу, чтобы использовать их так, как Сын Неба и его советники сочтут нужным. Для самого недостойного слуги высокочтимого императора, Шэнь Тая, сына Шэнь Гао (в этом месте письма он перечислил все звания и титулы своего отца), будет предметом великой гордости, что он смог помочь Катаю таким образом.

Он написал о своей преданности Девятой династии и самому императору, так как он, который теперь занял Трон Феникса (и поднимется, подобно фениксу из пепла войны!), помог самому Таю, соизволив вступиться за него однажды в Ма-вае, и еще раз во дворце, и спасти от убийственных планов человека, чье опозоренное имя Тай не желает даже писать.

Он некоторое время думал над этой частью письма, пока ночь сгущалась за окнами, но, несомненно, было правильным ясно дать понять, что Вэнь Чжоу хотел убить Тая.

Он снова поколебался, прихлебывая вино, пока перечитывал написанное, потом упомянул кольца, которые августейший и славный император и отец-император, да хранят их боги на всех девяти небесах и даруют им покой, вручили недостойному, но преданному Шэнь Таю своими собственными руками.

Он смотрел на эту часть письма и раздумывал о ней: нельзя ли ее понять так, будто отец, а не сын должен сидеть на троне, когда услышал, как открылась дверь его комнаты.

Он не обернулся, оставшись на циновке у столика для письма, лицом к открытому окну. Дул ветерок, уже появились звезды, но три лампы слишком ярко освещали комнату, и света звезд почти не было видно.

— Если бы я хотела вас убить, вы уже были бы покойником, — сказала она.

Тай положил кисть.

— Это было первое, что ты мне сказала, в крепости у Железных Ворот.

— Я помню, — подтвердила Сун. — Как вы узнали, что это я?

Он нетерпеливо покачал головой, глядя в окно:

— Кто еще это мог быть?

— Кто? Возможно, убийца из Тагура, который попытался в последнюю минуту помешать коням пересечь границу?

— У меня каньлиньские телохранители, — возразил Тай. — Он бы и близко не подобрался к моей комнате. Я узнал твои шаги, Сун. Я уже их изучил.

— Вот как!

— Я думал, что на этот раз закрыл дверь на засов.

— Это правда. Но это старая гостиница. Дерево усохло, оставив слишком большой зазор между дверью и стеной. Можно приподнять засов мечом.

Он продолжал смотреть в окно.

— Но я должен был это услышать?

— Возможно, — ответила Сун, — хотя человек опытный может проделать подобное тихо. Вот почему вам нужны телохранители.

Он устал, но ему стало весело.

— Неужели? Зачем убийце на меня охотиться теперь? Я ведь никому не могу быть полезен во время войны…

Она секунду помолчала.

— Я была сердита. Я говорила не серьезно.

— Тем не менее это правда. После того как император получит коней.

— Я… я сама так не думаю. Я пыталась вас переубедить. Он услышал ее шаги, когда Сун вошла в комнату.

Через несколько мгновений она задула одну лампу. Та, что стояла ближе к нему, освещала его столик для письма. И поскольку она подошла близко, он уловил аромат духов. Она никогда не душилась.

Тай обернулся.

Она уже подошла ко второй лампе. Нагнулась и задула и ее тоже, оставив только ту, что у кровати. Повернулась к нему.

— Я по-прежнему пытаюсь вас убедить, — сказала Вэй Сун, и ее туника соскользнула с плеч на пол.

Тай быстро встал. На секунду отвел глаза, потом она снова притянула его взгляд. Гибкая фигурка. Через все ребра на одном боку тянулась длинная, неглубокая рана. Он знал, как Сун получила эту рану.

— Прошу простить мое смущение при свете ламп, — прошептала она.

— Смущение? — удалось выдавить Таю.

Единственная лампа рядом с ней освещала больше одну грудь и левую сторону ее лица. Женщина медленно подняла руки и начала вынимать шпильки из волос.

— Сун, что… это для того, чтобы убедить меня отправиться на север? Ты не должна…

— Нет, — ответил она, стоя с поднятыми руками и открывая свое тело его взгляду. — Это была неправда, насчет убеждения. Просто мне показалось это умным объяснением. Фраза из квартала удовольствий? Они там умные, я знаю. И красивые.

Она положила шпильку на столик у постели, потом вынула и положила еще одну, двигаясь медленно, освещенная светом.

— Это прощание, — сказала она. — Может быть, мы больше никогда не встретимся, раз вы не едете на север.

Тая завораживали ее движения. Она убивала ради него, он видел это в Чэньяо, в саду. Она стояла босая, в одних тонких каньлиньских штанах. Обнаженная по пояс.

Вынув последнюю шпильку, она тряхнула головой, распуская волосы.

— Прощание? — переспросил Тай. — Вас ведь наняли на десять лет! На это время вы мои! — Он пытался говорить с иронией.

— Только если будем живы, — ответила она, отведя взгляд. Но Тай успел заметить, как она прикусила губу. — Я готова быть вашей, — прибавила она.

— Что ты говоришь?

Она снова посмотрела на него и не ответила. Но ее широко расставленные глаза смотрели прямо в его глаза, не отрываясь, и он подумал в который раз: сколько же в ней отваги!

А затем, во второй раз за этот день, Тай осознал, что внутри него что-то уже произошло, вероятно некоторое время назад, и что он только сейчас, в краткое мгновение после удара грома, освещенное лампой, понял это. Он в изумлении покачал головой.

— Я могу сейчас уйти, — сказала она, — и уеду до наступления утра забирать коней.