Джонатан Стрэн - Драконы

Что ж, если от каждой плодоносной самки в результате эрозии почвы на поверхность всякий раз будет выходить хотя бы по одному яйцу. Да, вполне разумное объяснение.

— Такие высвободившиеся драконы умирают от одиночества — всегда. — Она произнесла эти слова с такой грустью, словно сама что-то знала об этих душевных страданиях. — Они убивают и сжигают все вокруг из-за тоски по себе подобным, а потом улетают слишком высоко, чтобы покончить с собственными несчастными жизнями, — вот почему эти драконы не возвращаются в наш мир.

— Это очень распространенная история, — заверил ее Зефир. — Чуть ли не в каждом уголке мира рассказывают подобные сказки.

— Но в моей истории есть то, чего нет у других, — словно оправдываясь, произнесла она.

— Неужели?

— И много чего, — заверила она.

Довольно долго они оба молчали. Молодой женщине говорить больше не хотелось, а Зефир был не в том настроении, чтобы забивать себе голову сказаниями всяких племен. Он уставился в другое окно, в сторону пустынного юга, как вдруг откуда-то спереди донесся глухой звук «ба-бах» — это взорвался мощный заряд динамита. Мгновенно заскрежетали тормоза, небольшой состав закачался, задрожал и едва не сошел с рельсов, внезапно утративших свою надежность.

Молодую женщину сбросило с места, как и Зефира.

Он первым поднялся на ноги и услышал выстрелы — они доносились из бронированного вагона. Еще раз взглянул на юг, ничего не увидел, затем присел на корточки и посмотрел в другую сторону. К ним приближалась одинокая пешая фигура. Имея при себе ружье, идущий и не думал стрелять. Человек твердым шагом шел по чахлой траве, не прячась от огня, который открыли наемники. Пули градом летели в него, но ему все было нипочем — при каждом попадании лишь сыпались искры и стоял пронзительный звон. И тут Зефир понял: на нападающем — броня из драконьей чешуи. Умея ценить детали и частности, он сразу же обратил внимание на то, что этот человек удосужился еще и ткань натянуть между руками и грудью, будто крылья, а на маске, за которой скрывалось лицо, были нарисованы огромные злобные глаза на редкость свирепого дракона.

7

Именно этим Барроу занимался во время войны. В составе элитного взвода он, бывало, втискивался в доспехи и брал в руки ружье, всегда такое тяжелое, что приходилось отдыхать через каждые несколько шагов. Плечом к плечу со своими братьями по оружию, подавляя в себе чувство страха и здравый смысл, он шел прямо на своих врагов, не обращая внимания на беспорядочную стрельбу, его целью было добраться до места, где можно поубивать всех тех недоумков, которые так и не догадались вовремя сбежать.

Опять эта война, как же он ее ненавидит.

На этот раз доспехи оказались не столь хороши, как те, что он носил тогда. Студенты Мэнмарка проявили мастерство, подбирая чешуи и прикрепляя их к его одежде, — недели и годы, проведенные в собирании старых костей, не пропали даром, но для того, чтобы сделать свою работу как следует, им не хватило времени. Пластины были наклонены под таким углом, чтобы направлять пули в ту или другую сторону, но не все они располагались так, как надо. Каждое попадание вызывало ушиб. Сначала один, затем другой удары в грудь чуть не сломали ему ребра, и Барроу пошатнулся. Как же ему хотелось, чтобы закончились эти мучения, ведь доспехи такие тяжелые, а он смертельно устал.

Вообще-то его старый взвод был непобедимым подразделением, но к окончанию войны те из солдат, кто не погиб от метких выстрелов и пушечного огня, по большей части попросту свихнулись от страха. Барроу стал исключением — одним из немногих — в силу того, что в него попадали реже, и справлялся он со своей работой лучше, убивая тех, кто желал его смерти.

Сквозь узкие щели своей маски он пристально осмотрел огневые амбразуры, прорезавшие бронированный вагон. Сделал паузу, опустился на колено и очень тщательно, со знанием дела, прицелился и выпустил свинцовую пулю в одного из людей.

В ответ Барроу получил два удара — один в грудь, второй по макушке.

Он покачнулся, сделал глубокий вдох, чтобы прояснилось в голове, потом опять прицелился и выстрелил — никого не убил, но кто-то за стальной стеной жалобно завопил.

Те, кто остался в живых, наконец-то поумнели. Один из них стал выкрикивать команды, и все остальные — стрелять вместе, единым залпом.

Барроу сбило с ног и отбросило назад.

И вновь послышался крик, а за ним — удар словно огромным молотком.

Если так будет продолжаться, в его избитом теле ни одной целой косточки не останется. Барроу уже видел свою смерть, но все равно не мог заставить себя подняться с пыльной земли. Как его угораздило очутиться в этом ужасном месте? Уже и не вспомнить. Он сел прямо, обреченный на новые страдания… но тут раздался еще чей-то крик, за ним последовал странный, пронзительный звук — это был выстрел из очень необычного ружья.

Пыль перед ним поднялась фонтанчиком и развеялась, а на земле, между его ног, остался лежать фиолетовый Коготь Бога.

Проклятие, у кого-то из них есть противодраконовое ружье.

Если он останется здесь, то погибнет. Подчиняясь рефлексам и элементарному чувству страха, Барроу вскочил и бросился бежать на подгибающихся ногах, пытаясь про себя считать секунды, необходимые тому, кто заряжает это огромное, ужасное ружье, — чтобы вставить еще один дорогостоящий заряд, перед тем как передернуть затвор и прицелиться в него снова.

И когда Барроу решил, что пора, он резко рванул в сторону.

Очередной коготь, со свистом рассекая воздух, по касательной задел его справа.

В локомотиве, украшенном драконьими глазами, сидели, съежившись, три машиниста. По правде говоря, они прибыли сюда совсем не для того, чтобы сражаться. Барроу наставил свое ружье каждому из них в лицо по очереди — лишь на мгновение, — и они тут же, все разом, спрыгнули с поезда и побежали назад, в сторону города.

Те, кто засел внутри бронированного вагона, снова открыли огонь. Но Барроу держался ближе к тендеру, и им было неудобно стрелять. Стоя в нескольких шагах от них, он достал из-за спины ранец, который был при нем все это время, размотал запальный шнур и разложил его на земле, после чего выстрелил в упор, чтобы поджечь. Затем низко наклонился и свободной рукой быстренько забросил ранец под вагон. После этого он отступил немного назад так, чтобы охранники видели, как он стоит перед ними, не таясь.

— Под вами динамита сейчас столько, что его хватит поднять вагон на воздух и разорвать на двадцать кусков, — пообещал он. И добавил: — Шнур у запала длинный. Но мне бы не хотелось слишком долго ждать — так что решайтесь скорее и не делайте глупостей.