Барбара Сигел - Сага о копье: Омнибус. Том III

— Он со мной, — спокойно сказал Рис, положив руку на плечо Паслена.

Стражник поколебался мгновение, убедился, что они идут в город, и галопом поскакал обратно — докладывать.

— Как ты думаешь, чего хочет шериф? — спросил Паслен. — Если только это не касается меня.

Рис покачал головой:

— Не знаю. Возможно, что-то насчет одной из жертв.

— Но никто, кроме нас, не знает, что они убиты.

— Возможно, он выяснил каким-то образом.

— Тогда хорошо, правда? По крайней мере, мы больше не будем одни.

— Да, — ответил Рис, внезапно задумавшись над тем, как одиноко он себя чувствовал — единственный смертный, выступающий против Бога. — Было бы замечательно.

Они обнаружили Герарда у лестницы, ведущей в «Последний Приют». Было видно, в каком нетерпении шериф. Он пожал руку Рису и, даже дружелюбно кивнул Паслену.

— Спасибо, что пришел, брат, — произнес Герард. — Я бы хотел поговорить с тобой наедине, если ты не возражаешь. — Наклонившись к Рису, он тихо спросил: — Как ты думаешь, твоя кендеросторожащая собака присмотрит с часик за твоим маленьким другом? Я бы хотел, чтобы ты пошел со мной в тюрьму. Дело касается одного заключенного.

— Я бы хотел, чтобы Паслен пошел с нами, — возразил монах, подумав, что, если там один из Возлюбленных Чемоша, ему понадобится помощь кендера. — У него особый талант…

— Да, он у меня есть, — подтвердил кендер скромно.

Мужчины обернулись и обнаружили, что кендер стоит позади. Герард удивленно воззрился на него.

— О, я думал, наедине — значит, что ты и со мной тоже хотел бы поговорить, — сказал Паслен. — В любом случае я хотел сказать, что я не возражаю побыть с Аттой, Рис. Я уже видел тюрьму Утехи, и поскольку там очень «мило», — поспешно добавил он, покосившись на шерифа, — то это не то место, которое я снова хотел бы посетить.

— Лаура даст ему чего-нибудь поесть, — сказал Герард. — И собаке тоже.

Еда окончательно решила дело, и кендера не пришлось уговаривать.

— Я тебе не нужен. Ты и так знаешь, что должен искать, — сказал он Рису вполголоса. — Глаза. Все в глазах.

Монах отправил Атту с Пасленом, велев тому присматривать за собакой, а собаке тихо приказал не спускать с кендера глаз.

Герард и Рис молча шли по улицам Утехи. Несмотря на дождь, народу было много. Люди уважительно приветствовали шерифа, который отвечал им дружелюбными кивками. Городские бездельники при его появлении старались скрыться, а если это не получалось — виновато кланялись. Рис заметил, что Герард обращает внимание на каждого. Он почти видел, как этот человек мысленно откладывает в голове образы людей на будущее.

— Ты не из тех, кто много болтает, не так ли, брат? — спросил шериф.

Рис не ответил.

Герард улыбнулся:

— Любой другой докучал бы мне вопросами.

— Не думаю, что ты бы стал отвечать на них, — мягко сказал монах, — поэтому я не вижу причины спрашивать.

— Тут ты прав, не стал бы. Но не потому, что не хочу, а потому, что не могу ответить. — Герард утер залитое дождем лицо. — Вот здесь наша тюрьма. Старая стала слишком тесной, и пришлось построить новую. Ее закончили всего месяц назад. Я слышал, Ллеу Каменотес сегодня утром покинул мой город, — добавил он будничным тоном, — Ты шел за ним?

— Да, — ответил Рис.

— Ллеу вел себя прилично, пока находился здесь, — сказал шериф, бросив проницательный взгляд на Риса. — Твой брат кажется необычным, но никто на него не жаловался.

— А что бы ты сказал, шериф, если бы я признался тебе, что мой брат — убийца? — спросил монах. Он опирался на палку, и с каждым разом из-под нее разлетались брызги грязной воды. — Что позапрошлой ночью он убил женщину?

Шериф схватил Риса за плечо и развернул к себе, лицо шерифа побагровело, голубые глаза метали молнии.

— Что? Какую женщину? Что ты хочешь мне этим сказать, брат? Почему ты позволил ему уйти? Клянусь Богами, я повешу его прямо…

— Женщину зовут Люси, — сказал монах. — Люси Уилрайт.

Герард изумленно воззрился на него:

— Люси Уилрайт? Ты, брат, не в себе. Я видел ее сегодня целой и невредимой. Ее и ее мужа. Я спросил, куда они направляются так рано, а она ответила: навестить ее кузину в деревне неподалеку отсюда. — Он прищурился. — Это какая-то шутка, брат? Если так, то несмешная.

— Извини, если расстроил тебя, шериф, — сказал Рис спокойно. — Я спросил для примера.

Герард покосился на него:

— Больше так не делай. Я чуть было тебя не придушил. Мы пришли. Смотреть особо не на что, но тюрьма со своей работой справляется.

Рис едва взглянул на здание. Оно больше походило на военную казарму, чем на тюрьму, — угадывалась рука Герарда, бывшего Соламнийского Рыцаря. На фасаде было множество зарешеченных окошечек, размером не более кулака, и только одна дверь, единственный способ войти и выйти, — ее охраняли и днем и ночью.

Кивнув стражникам, шериф повел монаха внутрь.

— Один из заключенных просил встречи с тобой, — пояснил он.

— О встрече со мной? — повторил ошеломленно Рис. — Ничего не понимаю.

— Я тоже, — пробормотал Герард. Он все еще был не в духе — никак не мог прийти в себя после предположения монаха. — Он назвал твое имя. Я послал в таверну, но ты уже ушел.

Взяв у стражника ключ, шериф повел Риса по длинному коридору, по обе стороны которого располагалось множество дверей. В тюрьме стоял обычный тюремный запах, однако здесь было намного чище, чем в других местах такого рода. В одной большой клети сидели кендеры, которые весело помахали Герарду, когда он проходил мимо, и спросили, когда их отпустят. Шериф буркнул что-то нечленораздельное и продолжил путь по коридору мимо больших темниц, которые здесь называли загонами.

— Местечко, где пьяные могут проспаться, парочки — решить споры, а бродячие артисты — остыть.

Повернув за угол, они оказались в, другом коридоре.

— А здесь у меня одиночные камеры, — пояснил шериф. — Для более опасных преступников. — Он сунул ключ в замочную скважину, повернул и, когда дверь открылась, добавил: — И для безумцев.

Сквозь маленькое окошечко в камеру проникал тонкий луч света, но все же его было недостаточно, чтобы разогнать царящий в ней сумрак. Поначалу Рис ничего не увидел, кроме койки, ведра и табурета. Он уже хотел сказать Герарду, что в камере никого нет, но затем услышал шорох. В неосвещенном углу темницы виднелся темный бесформенный силуэт, в котором едва угадывалось живое существо.

— Меня зовут Рис, — произнес монах, заходя в камеру. Он не чувствовал страха — только жалость.