Чайна Мьевиль - Шрам

Один из зубов треснул, и стоило потащить его, как он раскрошился на куски и выпал. Беллис сломала его, закусив деревянную затычку, которую ей сунули в рот.

Она шевельнулась — материя коснулась струпьев на изодранной спине, и Беллис застонала от боли.

Доул стоял за ней, и его присутствие было для Беллис как дефект в хрустале. Она хотела, чтобы Доул ушел, но не могла заставить себя обратиться к нему. Она с трудом бродила по комнате на ослабленных жаром ногах, чувствуя, как рубашка прилипает к незасохшим ранам на спине.

Боль в спине была неприятной и постоянной, но не становилась сильнее или слабее. Беллис воспринимала ее как белый шум, игнорируя ее, пока та не стала незаметной. Она стояла на пороге, оглядываясь вокруг; виднелись дирижабли и птицы, легкий ветерок бездумно стучался в стены армадских строений. Повсюду шла неустанная работа, как в тот первый день, когда Беллис раздвинула занавески в окне отведенной ей трубы «Хромолита» и увидела свой новый город.

Хотя и не сразу, она поняла, что произошли какие—то изменения. Воздух стал иным, и то, как город двигался вместе с течениями… и само море. Корабли вокруг Армады больше не ходили туда—сюда по собственным маршрутам от горизонта до горизонта: масса судов (все еще с отметинами от сражения) шла плотным строем за городом, словно боясь потерять его.

Море стало каким—то другим.

Беллис повернулась к Доулу.

— Вы свободны, — сказал он не без некоторого сочувствия, — и можете ни о чем не волноваться. Круах Аум уже давно обходится без вас. Вам нужно подлечиться. Ради судьбы города вся информация о вашей случайной роли в войне была сокрыта. Я уверен, библиотека снова примет вас…

— Что произошло? — спросила Беллис жалобным хриплым голосом — он сделался таким после избиения и болезни. — Все стало совсем другим. Что произошло?

— Два дня назад, — сказал Доул, — насколько можно судить, мы прошли некую точку. Все это чувствуют. Флот… — Он указал на корабли, следующие за городом. — Им сейчас тяжело. Тут такие странные течения. Их двигатели ненадежны… Мы покинули Вздувшийся океан, — сказал он и бесстрастно посмотрел на Беллис. — Мы находимся на границе нового моря. Это… — Быстрым движением руки он очертил море от горизонта до горизонта. — Это Пустой, Скрытый океан.

«Так далеко от дома, — подумала Беллис, сама удивляясь собственной ярости. — Они увозят нас все дальше и дальше, меня они увозят все дальше и дальше. Они не желают отступать от своего. — Она услышала некий внутренний звон, похожий на шум в ушах. — Все, что мы сделали — правильно ли, неправильно, — ничего не дало. Они без труда доставили нас сюда — на этот задроченный пустой край моря, которое не по силам пересечь ни одному кораблю. Но мы идем все дальше и дальше, и я навсегда прощаюсь с домом».

Одна мысль о Любовниках приводила ее в ужас — их пюбовные мурлыкания, их жуткие, бесконечные кровавые клятвы верности. Беллис была в их власти. Они стремились сюда, а Беллис изо всех сил пыталась развернуть их в другую сторону, но ей это не удалось.

— Значит, они таки завезли нас сюда? — спросила она у Утера холодным тоном, вдруг поняв, что снова не боится его. Лицо ее помрачнело. — И я знаю, что будет теперь. Вперед, к Шраму.

Если Доул и был удивлен, то ничем не выдал себя. Он поглядел на нее своим бесстрастным взглядом.

«Значит, Фенек запоздал со своими листовками и слухами, — подумала Беллис — Но это не означает, что все кончено, это не означает, что мы должны покорно принять происходящее».

Шекель, открыв перед Беллис дверь, целое бесконечное мгновение беззвучно смотрел на нее, совершенно смешавшись.

Он узнал ее, но внезапно ему показалось, что он ошибся. Он подумал, что эта бледная дама с сухими темными волосами, словно солома, торчащими во все стороны, и с лицом, наводящим на мысль о годах страданий, не может быть Беллис Хладовин, что это какая—то бездомная бродяжка, похожая на нее.

— Шекель, — сказала она голосом, который никак не мог принадлежать Беллис Хладовин. — Впусти меня. Мне нужно поговорить с Флорином Саком.

Ошеломленный, он молча отступил в сторону, и Беллис, тяжело дыша, вошла в комнату.

Флорин Сак повернулся в постели, бормоча что—то себе под нос, глаза его слезились. Потом он привстал и, сбросив с себя простыни, указал на Беллис.

— Убери ее отсюда к херам, — закричал он. — Пусть катится в жопу!..

— Послушайте меня! — сказала Беллис взволнованным гортанным голосом. — Прошу вас…

— Я уже тебя послушал, сука, и вот что получил! — Флорина трясло от ярости.

Беллис услышала тарахтение мотора у себя за спиной — к ним направлялась Анжевина.

— Вы должны выслушать меня, — зарычала Беллис, стараясь перейти на крик. — У вас есть друзья, вы можете рассказать им, чтобы они рассказали другим… — Она замолчала и скорчилась от боли — Анжевина положила ей на спину руку. — Вы знаете, куда мы держим путь? — удалось выговорить ей. — Вы знаете, почему мы оказались в этом море, где все двигается не так, как должно?

Беллис увидела, как Флорин посмотрел на Шекеля, потом на Анжевину, увидела, как эти двое смотрят на Флорина в полном недоумении.

— Послушайте! — прокричала Беллис, но Анжевина уже выталкивала ее за дверь под финальный аккорд проклятий Флорина.

К тому времени, когда Беллис, медленно пробираясь по мосткам, доплелась до библиотеки, кровь пропитала ее бинты и на блузке появились красные пятна. Она нашла разбитый артиллерией квартал «Пинчермарна», где библиотекари выбирали из завалов уцелевшие тома.

— Беллис! — Каррианна ошеломленно смотрела на Беллис.

Беллис снова начала впадать в лихорадочное состояние.

— Ты должна внимательно выслушать меня, — пробормотала она.

И снова они вышли наружу, и Каррианна обняла ее, как маленькую, за плечи. Спина у Беллис отчаянно болела, и ее лицо корчилось в гримасе, когда она говорила Кар—рианне:

— Иоганнес. Тиарфлай. Каррианна, ты должна помочь мне найти Иоганнеса Тиарфлая…

Каррианна кивнула:

— Да, Беллис, я поняла. Ты уже сказала.

Они вошли в комнату, которую Беллис не узнала, потом в другую. Беллис чувствовала такую усталость, что ей казалось, она вот—вот упадет в обморок. И Каррианна с Беллис повисли над городом в темном воздухе, огни в Армаде гасли по какому—то сложному распорядку. Беллис несколько раз слышала собственный голос, хотя он и казался ей довольно странным.

Она почувствовала исступленную холодную боль и, подняв глаза, увидела, что лежит в собственной кровати, в комнате—трубе, и поняла (скорее это был скачок воображения, чем воспоминание), что Каррианна разбинтовала ей спину и теперь смягчает раны мазью. Беллис закрыла глаза. До нее доносились какие—то тихие повторяющиеся звуки.