Антон Ермаков - Авалон:Хроники бессмертных

— Не слишком ли мы размахнулись с чародейством? — спросила Маша у Антона. — Наверное, для дварфов это будет несколько обременительно — каждый раз проходить сквозь эту преграду? Да и для нас тоже…

— Возможно, — степенно ответил ей Антон. — Помнится, однако, что в прошлый раз, когда я предупреждал, никто не хотел меня слушать, и все вы знаете, что из этого вышло. Здесь же отныне будет так, как сочту нужным лишь я.

Маша слегка приподняла бровь, некоторые переглянулись, но возражать никто не решился.

Рядом стояли люди, прошедшие вместе и радость победы, и горечь разлук. Но после всего пережитого все они навсегда останутся вместе: Антон, приобнявший Настю за плечо…. крепко прижавшаяся к Бирюку Татьяна… ухмыляющиеся друг другу Слава и Сеня… и она сама — Мария, Бессмертная Миррен Лилит, уносящая отсюда больше воспоминаний, чем любой из её друзей…

Вместо эпилога…

Красивый бело-синий поезд метро подъехал к перрону, уже переполненному утренними пассажирами. «Станция „Преображенская площадь“» — произнёс бесплотный женский голос, и двери вагона разъехались в стороны.

Настасью вместе с остальными вынес наружу людской поток, и она покорно следовала заданному маршруту. Лишь на миг замерев посреди сверкающего огнями станционного вестибюля, она, определившись с направлением, двинулась к выходу. Идя по пятам за высоким парнем в светло-бежевой ветровке, она лениво смотрела по сторонам. Идеально-симметричные колонны станции, облицованные тёмно-зелёным мрамором, вдруг напомнили ей своды центральной галереи Нифльхейма — только те были высечены в виде древесных стволов, — но общий тон и глубина цвета поразительно совпадали. Она тихонько улыбнулась самой себе и, пройдя турникеты, очутилась в подземном переходе под площадью.

Именно здесь Настасья должна была встретиться с деканом их факультета, чтобы лично передать ему свою курсовую работу. Дело в том, что она очень долго с нею тянула, пока не вышли все сроки, а в институте Настя бы этого сделать уже попросту не успела — на послезавтра, в понедельник, была назначена защита этой самой курсовой. Пришлось повозиться, но в итоге декан милостиво согласился пересечься с нею субботним утром, так как все равно был в этих краях по личным делам.

Настя отошла в сторонку, чтобы её случайно не сшибли с ног вечно спешащие прохожие, и посмотрела на часы. До назначенного времени встречи было ещё двадцать минут — довольно много. Внезапно сквозь толпу до неё донеслись чарующие звуки сладостной музыки, всецело захватившей её слух. Она прислушалась. Это играла скрипка. Не узнать скрипку было невозможно — Настя с самого раннего детства из всех музыкальных инструментов больше всего на свете обожала слушать именно её, сама не зная почему. Потрясающая акустика подземного перехода многократно усиливала мелодию, делая её невыносимо прекрасной, почти сказочной.

Настасья завертела головой в разные стороны, пытаясь понять, откуда идёт звук, и, наконец, увидела: довольно большая группа людей обступила со всех сторон невысокую, светловолосую, плохо одетую девчушку, перед которой на полу лежал открытый потрепанный футляр из-под скрипки. В нём валялось много монет и несколько бумажных купюр.

Настя подошла поближе, а потом и вовсе протиснулась в первый ряд, тоже превратившись в одного из зачарованных слушателей этого волшебного мотива. Она разглядывала удивительного музыканта, пытаясь понять, каким образом её тонким, хрупким пальцам удаётся извлекать такие прекрасные ноты из этого инструмента. Наконец Настин взгляд остановился на лице девушки. Что-то было не так. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять — девушка слепа. Её глаза были темны и безжизненны, а когда она, закончив партию, перестала играть, то испуганно вздрогнула от раздавшихся со всех сторон громких аплодисментов. Девушка, должно быть, не ожидала, что вокруг неё уже собралось столько народу.

Послышался звон множества монет — это люди подходили ближе, бросая деньги в футляр из-под скрипки. Настасья, порывшись в карманах, выгребла всю лежащую в них мелочь и, подойдя, тоже высыпала её в футляр. Она расслышала, как слепая скрипачка без конца повторяет одно единственное слово: «Спасибо». Сердце болезненно сжалось.

А потом она заиграла новую, ещё более пронзительную мелодию. Толпа замерла, вновь очарованная звуками скрипки. Настя стояла, не шелохнувшись, совершенно позабыв о том, зачем она вообще сюда приехала. Нечасто доведётся послушать столь виртуозное исполнение.

Взгляд Настасьи безучастно скользил по лицам собравшихся, которые, как и она сама, слушали бесплатный концерт. И внезапно в голове словно раздался какой-то щелчок. Знакомое лицо. Да. Или показалось? Настины глаза пробежались назад по толпе, и внезапно она увидела его.

Евгений. Боже! Да может ли такое быть?! Дыхание перехватило, сердце мгновенно заколотилось, как бешеное. Одетый в длинное чёрное пальто — совсем не по погоде (все-таки середина мая), он стоял практически напротив неё, и их разделяло лишь пустое, свободное от толпы пространство мраморного пола. Его левая половина лица — и особенно щека — были сильно изуродованы, словно к ним приложили раскалённую сковороду, а черты казались перекошенными, в основном из-за неприятных глубоких шрамов.

Евгений тоже заметил её, и от этого стало безумно, невероятно страшно. Настасья моргнула, точно пытаясь убедить себя, что всё это — сон, стараясь сбросить оковы жуткого видения, а когда она снова посмотрела на то место, где он только что стоял — Жени уже там не было.

Настины глаза тревожно заметались по толпе, пытаясь понять, куда он мог деться, и тут она услышала так хорошо знакомый голос совсем рядом со своим ухом:

— Ты разрушила мой мир, и теперь… я разрушу твой!

Настасья вся оцепенела, её буквально парализовало от ужаса. Она боялась даже просто повернуть голову, а когда, наконец, всё-таки осмелилась это сделать, Евгения уже нигде рядом не было. Он словно растворился, растаял в толпе, подобно призраку.

Настя выдохнула, собираясь с мыслями и пытаясь понять, что же ей теперь делать дальше.

А чарующие звуки скрипки все так же продолжали разливаться под сводами подземного перехода…