Андрей Завадский - Выбор

Дорога, пустынная в эту промозглую пору, взлетела на холм, и все увидели, наконец, высокие стены, над которыми трепетали серебристо-алые стяги, и высились крыши домов.

  - Фальхейн, - радостно восклицали путники, весело поглядывая друг на друга. - Фальхейн!

Лишь один всадник, тот, что ехал первым, горделиво положив на эфес клинка правую руку, оставался невозмутимым, точно камень. Но и его душа наполнилась радостью при виде украшенного города, который он покинул много месяцев назад, не мечтая вновь ступить в его ворота. Он бежал, как затравленный охотниками зверь, как преступник, приговоренный к казни, и вот теперь настал миг триумфа. Король Эйтор с победой возвращался в свою столицу, гостеприимно распахнувшую ворота перед государем. Альфион снова обрел своего правителя.

  - Они ждут тебя, мой король, - воскликнул рыцарь Рамтус, поравнявшийся с государем, пристроившись по левую руку от него. - Твой народ радуется возвращению повелителя!

  - И точно так же славили они Эрвина, - совсем не весело ответил Эйтор, и рыцарь помрачнел, почувствовав себя вдруг очень неловко. - И встретят так любого, за кем почувствуют силу. Но это не важно, если они подчинятся мне. Так что едем скорее. Все мы устали, пора отдохнуть от странствий и сражений. За мной! - И Эйтор, пришпорив коня, помчался к городским воротам.

Многие из тех, что следовали сейчас за королем, вспоминали былые дни при виде стен многострадальной столицы Альфиона. Бранк Дер Винклен, дьорвикский рыцарь, помнил, как вошел в эти ворота, сопровождаемый Ратхаром, своим новым слугой и товарищем, ожидая милостей от короля взамен на верную службу. Что ж, послужить государю довелось, и не раз, и теперь рыцарь мог бы помечтать о награде, но сейчас мысли его были обращены к отчему дому, к родному и такому далекому ныне Дьорвику. Дер Винклен вдруг понял, как истосковался по милому краю, бродя по чужим землям, сражаясь под чужими знаменами за чужих владык.

Рыцарь бросил взгляд через плечо, с едва заметной усмешкой посмотрев на Ратхара. Верный оруженосец был рядом, как и прежде, правда, за время странствий он изменился, став совсем иным, нежели каким впервые встретил его Дер Винклен в захудалом трактире, где едва не лишился жизни. В юноше, которому уже должно было называть себя мужчиной, появилась решимость, беспощадность к врагам и преданность друзьям. Он стал воином, и, как верил Бранк, не худшим, в том числе, благодаря его самого, рыцаря Дер Винклена стараниям.

  - Вот и кончился этот поход, - произнес Бранк Дер Винклен. - Мы возвращаемся туда, откуда бежали, преследуемые всеми.

  - Только мое путешествие даже не началось, - покачал головой Ратхар, невольно коснувшись дорожного мешка, перекинутого через луку седла, и сквозь плотную ткань почувствовав острые грани. Хрусталь холодил пальцы. Линза Улиара, древняя реликвия, самый ценный трофей для любого из живущих ныне чародеев, пока обрела свой покой в торбе простого рубаки, юнца, чуждого всякой волшбы. - Мне предстоит долгий путь, путь за край мира. Ведь я дал обещание, а слово нужно держать, коль хоть чуточку уважаешь самого себя.

  - Да, ты прав, - согласился Бранк. - Сделай то, что должен, парень. И, если позволишь, я вместе с тобой отправлюсь в это путешествие. Альфион утомил меня, и хочется увидеть новые земли.

  - Прости, милорд, но это только мое дело, - возразил Ратхар. - Я дал слово, мне и исполнять его. А ты и так найдешь, чем заняться, хоть здесь, хоть в другом месте. Твой клинок точно не останется без дела, стоит только захотеть.

  - Как пожелаешь, - пожал плечами рыцарь. - Твоя служба закончилась, отныне ты больше не мой оруженосец, если только сам не захочешь этого. Твой враг наказан, хоть в том и нет моей заслуги. Потому я все же еще кое-что должен тебе, и, если передумаешь, буду рад стать твоим попутчиком, куда бы ты ни направился теперь.

Ратхар ничего не ответил. Он точно знал, что один отправится на восток, на далеко побережье, и дальше, через океан. Остался еще долг, который предстояло вернуть. И юноша не сомневался, что не задержится надолго в Фальхейне.

Проклятая Линза давила на плечи Ратхара тяжким грузом, и он порой мечтал просто выбросить ее подальше, закинуть в одно из тех болот, через которые проезжал возвращавшийся с победой в столицу отряд. Иногда казалось, что так будет проще - слишком опасное сокровище покоилось в дорожном мешке молодого воина, слишком многие захотели бы завладеть им.

Ратхар старался доверять своим спутникам, которым был обязан жизнью ничуть не меньше, чем они ему. И все же юноша не мог не замечать полных сомнения взглядов, что бросал на него Рупрехт. Маг, уже вполне оправившийся от странного истощения, ехал среди избранных воинов, все время находясь возле короля, но, нет-нет, все же оглядывался на юношу, не в силах будучи забыть о том, что тот везет в неприглядном дорожном мешке.

В себя чародей пришел за полдень, в тот самый день, когда оборвалась жизнь принца Эрвина, и Эйтор вновь мог величать себя королем Альфиона, теперь уже - не только законным, но и единственным.

  - Где мы, - едва открыв глаза, слабым голосом безнадежно больного человека, спросил маг. - Мы вырвались? Скажите, мы покинули замок, или вновь в плену?

Рупрехт в эти мгновения не различал лица склонившихся над ним людей. Все было затянуто туманом, мутной пеленой, сквозь которую только и можно было видеть свет и тьму. И еще он слышал голоса, конское ржанье, стоны боли, и чувствовал запах свежей крови и оружейной смазки.

  - Еще лучше. Мы победили, друг, - произнес кто-то голосом Бранка Дер Винклена. - Принц Эрвин пал в бою, его соратники сдались королю Эйтору, без боя сложив оружие. Все кончилось, пока ты пребывал в беспамятстве. Это победа, чародей!

В тот же день, несмотря на возражения отыскавшегося среди воинов короля лекаря, маг поднялся на ноги. Самозваный целитель просто не мог знать, что такое - истощение, могущее наступить у любого чародея, когда тот не рассчитывает своих сил. Магия в Рупрехте вовсе не умерла, но тот короткий бой отнял все накопленный силы, и странник понимал, что еще много дней вовсе е сможет творить волшбу. В прочем, это не огорчало его, ведь прежние усилия, хоть и грозили большим, нежели утомление тела и духа, были не напрасны, и вклад Рупрехта в долгожданную победу был, если подумать, не менее значим, нежели старания всех остальных. Правда, сам чародей, не страдая особым тщеславием, об этом предпочитал не напоминать.

  - Ратхар, наш юный друг, одолел Эрвина в честном бою, - рассказал тогда Дер Винклен. Рупрехту оставалось удивляться, сколь многое произошло за те часы, что он провел в беспамятстве. - Но Ратхар не нашел в себе сил добить противника, хотя прежде так страстно желал отомстить ему. И принц, не в силах вынести позора, сам бросился на кинжал. А после этого Его величество, собрав всех оставшихся воинов, двинулся к замку Яриса, и мятежники вышли к Эйтору, сложив оружие. Говорят, их едва не скрутили их же слуги, узнав о гибели Эрвина. Наемники же, как и обещал король, были отпущены с миром, и уже убрались отсюда, двинувшись на закат, к рубежам Келота. Так что мы победили, окончательно и безоговорочно, друг мой. И твои заслуги в этом велики, так что государь, полагаю, не забудет о тебе, чародей.