У Чэн-энь - Путешествие на Запад. ТОМ III

На каменном мосту они остановились, прочли какое-то заклинание, и сразу же шелковые шнуры сами вобрались в них. Совершенно голые, они вбежали в пещеру и, прикрываясь, пробежали мимо Танского монаха с веселым и задорным смехом. В каменной клети пещеры они нашли старые одежды и надели их на себя, а затем направились к задним дверям и став на пороге, позвали:

– Дети! Дети! Где вы?

Следует сказать, что у каждой девицы-оборотня был сынишка, но не родной, а приемный, Этих сыновей звали так: Ми, Ма, Лу, Бань. Мын, Чжа и Цин. «Ми» – от слова «Мифын», что значит пчела, «Ма» – от слова «Мафын», что значит слепень, «Лу» – от слова «Луфын», что значит шмель, «Бань» – от слова «Бань-мао», что значит мохнатая гусеница, «Мын» – от слова «Нюмын», что значит кобылка, «Чжа» – от слова «Мочжа», что значит кузнечик, и «Цин» – от слова «Цинтин», что значит стрекоза. Дело в том, что эти девы оборотни как-то раз расставили свою паутину и поймали всех перечисленных насекомых. Они уже собирались съесть их, но, как говорится в древних книгах: «У птиц есть свой птичий язык, а у зверей – звериный». Пленники взмолились и просили о пощаде, причем выразили готовность почитать девиц оборотней как родных матерей. Весной очи собирали нектар со всех цветов и кормили своих названых матерей, а летом разыскивали для них целебные и питательные травы.

Услышав, что девицы-оборотни зовут их, все приемные сыновья сбежались.

– Матушки! что вам угодно? – в один голос спросили они.

– Вот что, детки! – сказали оборотни. – Сегодня утром мы по ошибке обидели одного монаха, прибывшего из Танского государства, и за это нам только что в купальне так досталось от его ученика, такого мы стыда натерпелись и едва жизни не лишились. Постарайтесь же, детки, поспешить за ворота и отогнать его подальше. Если вам удастся, отправляйтесь к своему дяде, там мы встретимся и отблагодарим вас.

Мы здесь не будем рассказывать о том, как девицы-оборотни, после того как им удалось спастись, направились к своему брату-наставнику и подговорили его совершить недоброе дело.

Посмотрим, как стали действовать маленькие букашки. Все они, получив повеление, сразу же приняли воинственный вид и, потирая ладони, сжимая кулаки, отправились на поиски врага. Между тем Чжу Ба-цзе так измучился от множества падений, что лежал пластом, почти без сознания, и голова у него шла кругом. Но вот он неожиданно поднял голову и увидел, что шелковые шнуры, тяжелым покровом лежавшие на нем, уже исчезли. Он стал ногами пробовать землю, потом поднялся на четвереньки, а затем, превозмогая боль, поплелся к своим.

Подойдя к Сунь У-куну, он взял его за руку и спросил:

– Брат! Погляди на меня хорошенько и скажи, нет ли шишек у меня на голове и синяков на моем лице?

– Что с тобой стряслось? – живо спросил Сунь У-кун.

– Меня опутали своими тяжелыми шнурами эти негодницы-оборотни, – плачущим голосом отвечал Чжу Ба-цзе, – под ногами у меня было бесчисленное количество веревок, о которые я спотыкался, и я не знаю, сколько раз из-за этого падал на землю. До того больно падал, что у меня и сейчас спина словно переломлена и почки отбиты. Мне больно переступить даже на один вершок! Неожиданно покров тяжелых шнуров исчез, и я, оставшись в живых, насилу добрался сюда.

Тут подошел Ша-сэн.

– Ладно, ладно! Нечего разглагольствовать, – перебил он Чжу Ба-цзе, – ты сам беду навлек. Теперь эти оборотни обязательно выместят все зло на нашем наставнике и погубят его. Надо поспешить ему на помощь!

Сунь У-кун быстрыми шагами пошел вперед. Чжу Ба-цзе, ведя коня, тоже поспешил к скиту. Однако перед мостом их встретили семь маленьких оборотней – приемных сыновей, которые преградили им дорогу.

– Стойте! Не спешите! – закричали бесенята. – Мы здесь!

Сунь У-кун насмешливо посмотрел на них и сказал:

– Вот смех! Что за карлики собрались! Самый большой не более двух с половиной чи, в общем меньше трех, а самый тяжелый, весит пожалуй, всего восемь или девять цзиней, во всяком случае менее десяти!

– Кто вы такие? – гаркнул на бесенят Сунь У-кун.

– Мы – сыновья семи праведных отшельниц, – отвечали бесенята. – Мало того, что вы оскорбили и опозорили наших матерей, так еще притворяетесь, будто ничего не знаете, и лезете к нашим воротам. Стойте, ни с места! Берегитесь!

С этими словами бесенята ринулись в бой.

Чжу Ба-цзе и так был зол из-за того, что с ним произошло, а тут, увидев, что бесенята малые и не опасны, обозлился еще больше и, вымещая злость, начал молотить своими граблями.

Бесенята заметили, что Дурень разозлился не на шутку, и каждый из них принял свой первоначальный облик. С возгласами «изменись!» они взлетели в воздух и через мгновение стали размножаться: из одного получилось десять, из десяти – сто, из ста – тысяча, а из тысячи – десятки тысяч. Вот уж, право:

Все небо кузнечиков стаи,Что облако, покрывают,Как ливень в осенние грозы,Стеною сплошною стрекозыНа землю проворно слетают.Пчелы пощады не знают,В лицо тебе жало вонзают.Жужжа с затаенной угрозой,В твой рот, словно в чашечку розы,Шмель нетерпеливо вползает.Рождая невольные слезы,Глаза мошкара залепляет,И гусеницы кусают,Мест нежных не разбираяНапасть навалилась такая,Что нет ни конца ей, ни края!Лицо от укусов распухло,От ужаса замирая,Трепещут и черти и духи!

Чжу Ба-цзе пришел в полное смятение.

– Братья! – вскричал он, – мы думали, что путь на Запад за священными книгами легко пройти! А на деле получается, что даже букашки не дают прохода!

– Не бойся! – успокоил его Сунь У-кун. – Иди вперед и бей, что есть силы!

– А как еще бить? – спросил Чжу Ба-цзе. – Я и так все лицо заляпал себе битой мошкарой да на себе раздавил уж не знаю сколько этой нечисти…

– Пустяки! Пустяки, – подбадривал его Сунь У-кун, – у меня найдется средство от них!

– Какое же средство? – живо спросил Ша-сэн. – Давай, брат, скорей, не то у меня на бритой голове скоро волдыри вскочат!

Ну как не похвалить Великого Мудреца Сунь У-куна! Он выдернул у себя пучок волос, разжевал его, потом выплюнул и стал выкрикивать:

– Хуан, Ма, Сун, Бай, Дяо, Юй и Яо!

Чжу Ба-цзе ничего не понял и спросил:

– Брат! На каком это языке ты говоришь? Что значит Хуан, Ма и все прочее?

– Да где тебе знать! – несмешливо отвечал Сунь У-кун. – Вот слушай: «Хуан» – это «Хуан-ин» – желтый орел; «Ма» – это «Ма-ин» – орел конопляник; «Сун» – это «Сун-ин» – копчик; «Бай» – это «Бай-ин» – белый орел; «Дяо» – это «Дяо-ин» – обычный орел; «Юй» – это «Юй-ин» – орел рыболов и «Яо» – это «Яо-ин» – хищный коршун. Приемные сыновья этих девиц-оборотней происходят от семи видов насекомых, а мои волоски превратились в семь разных орлов и коршунов.