Яна Ильинская - Илония

– Пока не поговорим с каждым.

– И сколько же их? - с ужасом спросил Иллар прежде, чем успел подумать и промолчать.

– Человек двадцать.

На этот раз Иллар опять не сдержался и воскликнул не веря:

– Всего?

– А сколько их должно было?

Иллар на этот раз благоразумно промолчал. Не мог же он сказать, что у короля Альтама в подземельях обычно томилось до нескольких сот человек. После воцарения его на трон, в тюрьме было гораздо больше народа. Потом темница постепенно освобождалась. Кого казнили, кто умер сам. Теперь цифра держалась на трех-четырех сотнях. Двадцать человек в тюрьме лорда Интара, - это было непонятно для человека с репутацией безжалостного и жестокого.

Потом Иллар вспомнил, что королем Илонии является все-таки король Корн, а не его сын. А король Корн славился своей добротой и милосердием. Этим все и объяснялось.

Стенли с Илларом сели на стулья позади Интара.

Ввели первого человека.

Это был огромный волосатый человек, ноги и руки его были закованы в кандалы. К свету он еще не привык и болезненно щурился.

– Что, принц, опять пришел по мою душу? - громогласно и грубо спросил он.

– Нет, что ты, Пройнт, - спокойно ответил Интар, - мне абсолютно не нужна твоя душа. И ты сам мне не нужен. С тобой мы уже все обсудили. Меня прислала твоя матушка. Я не мог ей отказать. Можешь ступать обратно. Уведите его.

– Нет, подожди, принц, - явно заволновался великан, - что ты там говорил о моей старухе?

– Твоя мать подала прошение о помиловании. Я пришел по ее просьбе, - повторил Интар.

– Ну так, что там о помиловании, что ты решил?

– В каком смысле?

– Тебе подали прошение, проклятый принц, ты помилуешь меня или нет?

– Я пришел спросить об этом тебя, ты не пожелал со мной говорить. Как же я могу ответить на этот вопрос, помиловать тебя или нет.

– Конечно, помиловать!

– За что?

– Как за что? Миловать и все.

– Это я могу миловать или нет по своему разумению. Ты же должен назвать мне причину, которая склонила бы чашу весов на твою сторону.

– Ты же знаешь, принц, я не назову своего партнера.

– В таком случае, мой ответ твоей матери - я не помилую ее сына-убийцу.

– Эй, что ты там говоришь? Я никого не убивал. Я только грабил и все.

Интар вскочил и подошел к нему. Он был чуть ниже этого человека, но именно Пройнт отшатнулся от его взгляда.

– Женщина, которую ты ограбил, была беременна. От испуга у нее раньше срока родился мертвый ребенок. Это, по твоему, не называется убийством?

Интар вернулся на место и опять сел на свой стул.

– К счастью, - продолжил он, - она несколько дней назад родила второго ребенка. На этот раз живого. Потому что ей не попался на дороге грязный разбойник, который сейчас к счастью сидит в тюрьме. Назови мне теперь причину, по которой я выпущу тебя отсюда, чтобы ты опять пугал людей?

– Но моя матушка, - на этот раз Пройнт был потрясен и испуган.

– Мне напомнить тебе, что только ради твоей матушки я и говорю теперь с тобой?

– Но, но.., милорд, она не вынесет вашего отказа. Сжальтесь над ней.

– Твоя матушка стара, ей не долго осталось жить. Я не могу отпустить тебя ради нее, боясь за чью-то другую мать.

– Но я давал вам клятву, что больше не выйду на дорогу. Я неплохой кузнец, и буду честно зарабатывать свой хлеб.

– Я верю тебе. По своему, ты честный человек. Ты открыто выходил на дорогу и приставлял к горлу нож. Твой же напарник действовал исподтишка, он выведывал и вынюхивал, он вел свои жертвы прямо к тебе. Как только тебя поймали, он предал и тебя. Но пока ты тут сидишь, он орудует с другим головорезом.

– Но я не могу, милорд, он был добр ко мне, и не он напугал ту женщину, он не должен расплачиваться за мои действия.

– Пройнт, он видел, что та женщина беременна. Она боялась ехать одна, и он вызвался ее проводить. Он привел ее к тебе, и он повинен в смерти этого ребенка так же, как и ты.

Пройнт надолго замолчал. Видно было, как он борется с собой.

– Я не могу настаивать поступиться тебе со своей совестью. Можешь уходить, Пройнт, - сухо сказал Интар.

– Нет, подождите, милорд. Его зовут Мранистин, он приказчик придорожной гостиницы.

– Я знаю, Пройнт. Мы поймали его, и он уже наказан.

– Как? Почему же тогда… - до Пройнта медленно доходила правда.

– Ты сделал выбор между честной жизнью и подонком, который подло обманывает людей. Можешь быть свободен.

– Что? Как? - не веря, бормотал Пройнт, пока тюремщики снимали с него кандалы.

Когда его уже уводили, он растерянно обернулся:

– Милорд, а это правда, что у той женщины - живой ребеночек.

– Правда, Пройнт, как правда и то, что твоя матушка проживет еще долго и дождется внуков.

– О боги, - прошептал Иллар, когда Пройнт уходил, обалдевший от счастья, - это действительно все правда?

– Тише ты, - толкнул его в бок Стенли, - а то дядя покажет тебе, как не доверять его словам.

Следующим ввели явного городского ремесленника. Он был небольшого роста, но коренастый, немного сгорбленный. Типичный мастер сапожных дел. Он не заговорил, пока Интар не обратился к нему:

– Что ты скажешь Матист?

– А что мне говорить, ваше высочество, я бы и сейчас их убил. Как вижу их двоих перед собой, так хочется заново все повторить. Уж лучше б вы меня казнили, ваше высочество. Что мне ваша порка, не раскаюсь я вам в угоду, не хочу.

– Ты знаешь, мой отец добр, он запретил казнить тебя, у тебя есть смягчающие обстоятельства. Твоя жена изменила тебе, и ты убил ее и ее любовника из-за ревности. Многие из мужей поняли бы тебя и простили. Но я не могу отпустить тебя, не будучи уверенным, что ты раскаялся искренне и больше рука твоя не поднимется оборвать жизнь человека.

– Да мне все равно, поверите вы мне или нет. Конченный я человек. Уж лучше б вы казнили меня.

– Десять ударов кнутом, - приказал Интар.

Сапожник безропотно лег на скамью, рослый тюремщик обнажил его спину, и несколько ударов опустилось на спину бедняги.

– Готов, - сказал тюремщик после третьего удара. Интар согласно кивнул.

– Ты сделал, как я просил? - спросил он.

– Ну да, принес я ему башмачки сына. Но, честно говоря, милорд, починил он их кое как.

– Ничего, когда он очнется, пусть твои товарищи несут обувь своих детей. Только детей, слышишь.

– Слышу, слышу, милорд. Только вот вашему мальцу, по-моему, водички бы принести.

Интар резко обернулся.

Иллар глядел на голую спину сапожника, по которой текла кровь, и не мог оторвать глаз. Когда Интар тронул его за плечо, он взвился с места и с ужасом уставился на Интара. Его трясло и тошнило.