Павел Шумил - Этот мир придуман не нами

— На какое-то время возрастет, потом снизится почти до прежнего уровня. А затем начнет неуклонно возрастать. Уровень озера поднимется почти на два метра относительно нынешнего. Это когда до нас дойдут воды Таррвы.

— Два метра — вода будет плескаться у самых палаток, — прикидывает Мухтар.

— Нескоро еще. Через пятнадцать местных лет, не раньше, — успокаивает Стас. — Скажу больше. Через тысячу лет здесь будут джунгли. Как в прошлом. Разумеется, если местное население не вмешается.

Выходим из аналитического центра впечатленные. Всего пятьсот кубометров воды в секунду — и пустыня превратится в джунгли…

Из камбуза доносятся странные звуки. Сигнал СОС писклявой морзянкой. Переглядываемся и ускоряем шаг.

Пищит и мигает красной лампочкой посудомоечная машина. Рядом — напуганная Миу с виновато поджатыми ушками.

— Так… — говорит Мухтар, выключает машину и снимает верхнюю панель. — Так… — повторяет он, извлекая из недр отбитое горлышко литровой стеклянной банки. Насколько помню, в таких банках Линда пронесла на борт соленые огурчики домашнего посола.

— Вот такое — Мухтар качает перед носом Миу осколок — никогда не суй в машину. Машина не умеет мыть банки. — Осколок летит в утилизатор, а Мухтар склоняется над машиной, извлекая следующий.

— Стажерка виновата. Стажерка готова понести наказание, — лопочет Миу.

— Подожди, Мухтар. Миу, в этой банке были соленые огурцы?

— Да, хозяин.

— Где они?

— Стажерка их съела.

— Весь килограмм?

— Стажерка попробовала сначала немножко. Но они были такие вкусные… Стажерка сама не понимает, как это получилось.

— В прошлый раз тебя чуть наизнанку не вывернуло от маленького кусочка, — Мухтар удивлен не меньше меня.

— Стажерка думает, ее организм освоился с пищей людей.

— А я думаю, твоему организму каких-то минералов не хватает, — Мухтар направляется к компьютеру в углу столовой и вызывает на экран журнал исследований Миу. — Нет, ну это же надо!!!

— Что такое?

— Соленые огурцы и маринованные огурцы, — поворачивается к нам повеселевший Мухтар. — Две одинаковые банки. Для человека — почти без разницы. Но Миу отравилась маринованными. А сейчас съела соленые! Дело не в огурцах, а в маринаде. Думаю, в уксусе. Миу, проверять будем?

— Нет-нет! — пискнула Миу. Поджала ушки и спряталась за мою спину.

— Влад, загляни, — зовет меня Стас за час до танцев. На одном из экранов картинка с камеры охранного периметра. Линда ведет за собой в пальмовую рощу шестерых котов. Рассаживаются кружком в тени.

— Парни, сейчас я вас буду зверски ругать, — оптимистично начинает она. — Новенькие уже много дней среди нас живут. Почему до сих пор в ошейниках ходят?

— Так ты, госпожа, не давала разрешения снимать ошейники, — удивленно отвечает серый строитель.

— А сам снять не догадался?

— Как можно? Ты ж за них деньги платила. С чужой рабыни ошейник снять — это воровство…

— Блин! — Линда зажмурилась и помотала головой. — Я с вами с ума сойду! Трудно было напомнить? Сегодня вечером танцы. Хороший повод снять ошейники. Все поняли?

— Это первый эпизод, — комментирует Стас. — А вот второй, — и пускает картинку на другом экране.

На территории, огороженной двойной шпунтовой стенкой, Линда сидит в кабине экскаватора и роет котлован под фундамент водокачки. Рыжий парень подводит за руку к экскаватору серую девушку в ошейнике. Линда останавливает экскаватор, высовывается из кабины и кричит:

— Куда вы под ковш лезете? Вам жить надоело?

— Госпожа, спустись, слова есть, — кричит в ответ рыжий. Линда спускается. Даже по спине видно, что недовольна.

— Она не хочет снимать ошейник, — парень указывает пальцем на серую девушку.

— Это еще почему? — разворачивается к ней Линда.

— Я никогда не выйду замуж за рыжего без хвоста. У меня гордость есть! — отвечает серая и поджимает ушки. Линда меряет ее взглядом.

— Хорошо. Кто из серых парней тебе нравится?

— Зачем серые? Не надо никого. Я послушная рабыня! Ты меня рыжему отдала, пусть так и будет! Я против твоего слова не иду, госпожа.

— Значит, наложницей с рыжим согласна, а замуж — нет?

— Рабыня своей воли не имеет. С кем приказали, с тем и живет. А по своей воле я за рыжего не пойду!

— Дурдом! А ты что скажешь? — обратилась к парню.

— Пусть носит ошейник, если ей так нравится. Родит мне ребенка — еще раз поговорим.

— Делайте что хотите, — Линда развернулась и полезла по лесенке в кабину экскаватора.

— Уже второй случай, — замечает Стас. — Дурные примеры заразительны.

— А первый кто?

— Первый — Миу.

Танцы прошли весело. Мухтар не зря назвал женский контингент клумбой. Девочки постарались. Получилась забавная смесь ярких праздничных сельских одежд с высокой модой Дворца. По-настоящему отожгла Поварешка. Сама черная как ночь, а топик и миниюбка белые. Не просто белые, а с искрой! На левом запястье белая манжетка. И белые туфельки. Надо сказать, стильно.

Вскоре понял, о чем Миу намекала. Поварешка положила глаз на Петра. Но умна. Вертится рядом с ним не все время, а через танец. То ли дает отдохнуть, то ли чтоб сравнил с другими и оценил, какое чудо ему досталось.

Петр оценил. Где-то в середине вечера отозвал меня в сторонку и, смущаясь, произнес.

— Влад, тут такое дело… Мне одна девушка симпатизирует… А я же не монах, у меня нервы… Я на целибат не подписывался.

— Так в чем же дело?

— У нее, вроде, серьезные намерения…

— Она знает, что у вас детей быть не может?

— Миу ей говорила. Но я, как бы, не готов жениться. И в святые не записывался. Может, ты ей объяснишь ситуацию?

— А почему сам не скажешь?

— Не умею я с девушками на такие темы говорить.

— Ладно, веди ее сюда.

Симпатизирующая девушка, конечно, Поварешка.

— У тебя серьезные намерения? — прямо спросил я.

— Да, Владыка.

— Ты знаешь, что Петр — капитан звездного флота? В любой момент может получить приказ лететь на другой край вселенной. Да и не готов он бросать якорь на берегу. И детей у вас не будет.

— Знаю, Владыка. Я же не наивный котенок, как он меня называет. Я с детства знаю: не живут долго те, кого звезды ярким светом осветили.

— Красиво звучит — звезды ярким светом…

— Ослепительным, Владыка. Но о себе так говорить нескромно. Владыка, дай мне шанс! Пусть будет хоть день, да мой! А потом — хоть в пропасть. Ни о чем жалеть не буду.

— Отчаянная ты.

— Такой шанс раз в жизни выпадает. Сколько счастья в когтях удержу, все мое! Хватит уже с судьбой играть. Много раз все на кон ставила — и всегда у пустого очага оставалась. До ошейника скатилась. Кажется, пора бы ума набраться. Когда госпожа Линда с нас, лицедеев, ошейники сняла, могла бы таверну открыть. Свое дело, сытая, спокойная жизнь. А я опять на кон все, что есть, поставила. Потому что в таверне господина Петра больше не увидела бы. Владыка, не говори, что я опять проиграла.