Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

Патрон смотрел перед собой, барабанил пальцами по столику, никак не комментировал. А меня несло.

— Бюджет уменьшится? Согласен. Но сорок его процентов ежегодно разворовывается недобросовестными чиновниками — такие данные об уровне российской коррупции опубликованы независимыми закордонными исследователями. Так что в этом плане возможна даже экономия. И если сократить ставших ненужными бюрократов, то она — налицо.

Молчание Патрона становилось тягостным. Может, перегнул с новаторством? Как бы кондрашка старика не хватила — от неперевариваемости услышанного.

Проявил инициативу — наполнил бокалы, взял свой, пригубил.

— Хотите, случай расскажу из так называемых дорожных встреч?

Не дождавшись согласия слушать, продолжил.

— В Москву добирался в одном купе с парочкой из провинциального русского городка — ребята загорелые, с курорта. Он из серых бизнесменов, у которых большая часть доходов скрыта от налоговой отчётности. Она — сотрудница Собеса по делам сирот. Выпили, разговорились — они за свой семейный нескончаемый спор. И меня втянули в качестве рефери — кто прав, кто не прав.

Она, тыча пальчиком в мужа:

— Вот ты налоги не платишь, а мы едва-едва наскребаем средств, чтобы помогать сиротам. Ни совести у тебя нет, ни стыда.

— Стоп-стоп-стоп! — обвиняемый ткнул окурком в пепельницу. — Скажи мне, дорогая, сколько вас в отделе?

— Трое.

— А сколько потратили на ребятишек в прошлом году?

— Полмиллиона.

— Пятьсот тысяч сиротам и пятьсот сорок тысяч ваш общий годовой фонд заработной платы, верно? Так мне проще потратить миллион на проблемы малолетних бедолаг, чем кормить трёх дармоедов.

— Так не тратишь же. А не будь нас, что стало бы с сиротами?

— Не трачу потому, что в каждом деле должен быть интерес — на альтруизме далеко не упрыгаешь.

Я замолчал. Рассказ окончен, выводы делать слушателю.

Слушатель воспрял от ступора, прочистил глотку, опрокинул в рот бокал.

— Так, говоришь, интерес должен быть, дармоедов наплодили?

— В одной Москве их, наверное, больше, чем во всём Советском Союзе было.

— Больше или наверное? — Патрон ткнул в мою сторону пальцем. — Пользуешься непроверенными данными.

— Слухами, — кивнул, соглашаясь. Пришла горечь разочарования — перед кем изгаляюсь?

Шеф перехватил инициативу:

— Отвлечёмся от телевизора — есть проблемы общегосударственного масштаба, например, жилищная. Как её решать, Ликург ты наш военно-морской?

— Да проще пареной репы, — я без энтузиазма. — Снимаем все виды налогообложения с жилищного строительства и всех отраслей с ним связанных, например, производство строительных материалов. Деньги туда ринутся сами, деньги немалые, причём не только из России. Квартиры подешевеют — их ведь надо продавать. Два-три года, максимум пять, и нет проблемы. Возвращаем всё на круги своя.

— Так-так, любопытно, — Патрон опять забарабанил пальцами по столу. — Налоги тебе не нужны. А врачей-учителей чем кормить станешь? На что, понимаешь, армию содержать?

— У нас газ есть и нефть, электроэнергетика. Только не надо отдавать их в частные руки — вся страна строила, а кто-то даром прибрал.

Президент хмыкнул — не твоего ума дело — так надо понимать. И мне расхотелось метать бисер. Но шеф требовал ещё.

— Разрули с медициною проблемы.

— Всё бюджетное на налоговые полиса, минуя казну и чиновничество. Разве только силовые структуры с правосудием оставить в ведении государства.

— Всё ясно, — шеф встал, намереваясь уйти, и выглядел бодрее заявившегося. — Репопареный ты политик, капраз. А я уж было подумал….

Что он подумал, осталось загадкой. И недопитая бутылка водки подсказывала — что-то сегодня пошло не так.

— Билли.

— Браво, Создатель! Твоя мысль о налоговых полисах гениальна. Сам выдумал или спроворил где? Впрочем, знаю — сам. Нигде на практике такое не применялось, не упоминалось и в научных трудах. Известна страна, где народ освобождён от податей. Но там нефть. Там правит султан.

— Почему эта мысль так раззадорила президента?

— Так что ж ты хочешь от чиновника номер один?

— Чиновников назначают, а он избран народом.

— Не суть важно, как приходят во власть — важно, что она есть и любит есть.

На следующий день со мной побеседовали. Подошёл зам по безопасности главы президентской Администрации и сквозь зубы:

— Ты, капитан, о карьере своей думаешь?

Какое тебе дело, думаю, а вслух:

— Каждый день.

— Хреново думаешь.

— Как умею.

— А не думал, что можешь загреметь отсюда прямиком на Новую Землю смотрителем маяка?

— Вот те раз! А я надеялся командующим Черноморского Флота.

— Вот-вот, белые медведи таких шутников и любят.

Но служба моя продолжалась, и избирательная кампания Патрона катилась по стране. Не помню, в каком городе пустился он в пляс перед восторженной толпой. Ладно бы русскую вприсядку — не получись, так народ зачёл попытку. А он что-то западное закрутил, и получился танец живота, рассмешивший публику.

— Видели бы вы меня двадцать лет назад, — посетовал седовласый танцор диско.

Двадцать лет назад ты с энтузиазмом строил коммунизм, который теперь так люто ненавидишь, с неприязнью подумал я. И, наверное, не один.

Перед днем, так называемого затишья, навестил меня

— Как думаешь, победим?

— Думаю, надо ли?

— Ты о политике или здоровье?

— Пробоины по обоим бортам.

— Не дрейфь, капраз, мотор выдержит — мы ещё таких, понимаешь, дров наломаем….

— А не выдержит?

— Задача — продержаться как можно дольше, чтобы не жалкая в стране была прослойка собственников, а целый, понимаешь, класс.

— Но ведь право на частную собственность прописано в новой конституции.

— Прописать-то прописали, но знаешь, как у нас в России — закон, что дышло….

— К чему коллизии, пока власть в руках? Кажется, Иосифу Виссарионовичу приписывают слова — не важно, как проголосовали, важно, как подсчитали.

— Вот на это я не пойду никогда: я — гарант конституции, а ты что предлагаешь?

— Как вариант.

— Таких вариантщиков под зад, понимаешь, метлой.

— Скоро уж и так, — я кивнул на ядерный чемоданчик, — мой срок подходит к концу.

— А потом не хочешь в мою команду?

— В качестве…?

— Правды-матки резотеля.

— Есть такая должность?

— Введём.

Мы чокнулись, выпили, поставили бокалы.

— Я море люблю.

— А я — русский народ.

Когда Патрон ушлёпал к себе:

— Билли, а может принять предложение?