Елена Белова - Сердце феникса

Никому верить нельзя. Только своим.

А Лешка увлекся музыкой. Надо же… Но ничего. Пусть лучше музыкой… И успокаивает старшего, когда тот возвращается с рейдов. Научился передавать эмоции, даже не касаясь, вот и делится.

Иногда приходится одергивать.

Слишком рвется в бой, помогать. Не понимает, почему Стражам перенесли время практики на шестнадцатилетие. Да потому.

Твой брат — твоя слабость…

От мамы и отчима не осталось ничего. И эти похороны — такое же вранье, как и долг. Он должен защищать мир… он должен оберегать людей. Он должен, должен, должен… да к дьяволу все! Он должен заботиться о младших. Точка! А мир пусть катится куда хочет!

Он людям больше ничего не должен!

Подонки… скоты… террористы ублюдочные! Ненавижу!

Не трогай меня, Лешка! Не лезь!

Вот сейчас — не лезь, не вмешивайся, я-не-хочу-чтоб-мне-помогали, ясно?!

Уйди!

Но он не уходит, и Дим переносится очертя голову, куда угодно, лишь бы подальше, чувствуя, как растекается по крови колючий мороз…

Когда очень больно, так легко впустить в сердце холод… А с ним Тьму.

Мир надо менять. Весь.

К черту Стражей. Они не справляются. Люди чем-то похожи на демонов, страх для них куда действенней света.

Так пусть боятся!

Дурак он был, что сдерживал холодок. Дурак. Так намного легче и проще — с ним внутри. Только надо пока держать подальше младшего.

Леш не понимает.

Светлый, блин! Набивается на разговор, хочет помочь, уговаривает… Нет уж, посиди дома. Потом поговорим.

Заодно и не расскажешь ничего этим…

Забаааавно. Вот и убийц подсылать стали. Интересно, кто. Нет уж, я не позволю себя угробить. Я еще не перетряхнул этот сволочной мир сверху донизу и не отдал долги!

Это глупости, что нельзя использовать врагов. Можно, и еще как! Вон, серые по струнке ходят, лишь бы не прикончил и не отправил обратно. Кого хочешь приволокут, что хочешь добудут. И много интересного рассказывают…

Что? Ладно, дослушаю, я добрый сегодня. К дьяволу предсказания, это глупость, Лешка не…

Что?!

Как — ушел?! Давно?! Ах, Стражи помогли… Свод, значит. Свод.

Так.

Юрия ко мне.

Он собирался вернуть Лешке магию, потом. После победы. Все уже было подготовлено, фигуры расставлены по местам, готовые к бою, и никто не должен помешать! Он возьмет этот мир под контроль. Он имеет на это право, черт побери. Никто не должен помешать…

Младший брат выбрал не то время, чтобы воспитывать старшего. И уж тем более не стоило делать это в присутствии остальных. Стражей наслушался? И уж совсем не надо было ему связываться с этими белыми…

Твой брат — твоя слабость…

— Ну? И как тебе теперь в Своде?

Молчит. Только смотрит…

— Тебе же так нравилось здесь бывать! — злость нарастала лавиной. Какое право он имеет так смотреть?!

— Предупреждаю — не лезь ко мне в мозги. Больше не выйдет!

Лешка почему-то морщится, словно от боли. И смотрит, не отрываясь…

— Конечно, не выйдет. Ты же отобрал мою магию. Я больше не могу… ничего не могу.

На миг Дим ощутил что-то похожее на сомнение. Или на жалость. Может, не стоило так? Для Лешки остаться без своей эмпатии — как без глаз почти. Без других способностей он протянет, а вот без этого…

Но тут Леш вскинул голову:

— А что — похоже?

— Похоже?

— Похоже, что я лезу? В голове шумит или как? Так это не я. Это совесть.

Хорошо, что не при демонах такое ляпнул. Вот дурак. Он и правда верит в это. Совесть, и все такое… Прямо Страж какой-то. Мимолетная вспышка раскаяния испарилась бесследно, снова подступила злость. Страж… воспитатель самозваный. Смеет же!

— Это стоило того? То, что ты сделал… все это… — никак не может успокоиться младший, — Стоило, скажи?

Нельзя позволять ему говорить такое при посторонних. Вообще нельзя.

— Стоило. И еще будет стоить, — голос жестко скрежетнул, это включился Темный. — И тебе лучше заткнуться и придержать норов. Я не потерплю никакого…

— Дим, — перебил тихий голос, — Послушай себя. Это — ты? Это вообще — ты?

Опасно…

— Не пытайся перевести разговор. Не пытайся, черт побери, меня воспитывать! Совесть… выдумки слабаков.

— Слабаков? Нет. Слабак — это тот, кто сдался!

Показалось — в лицо кипятком плеснули. Это про меня? Про меня?! Да как ты смеешь…

— Думаешь, тебе одному тяжело? Тебе одному плохо пришлось? Несколько испытаний — и все? Ты отступил и подался в Темные? Вот так просто…

— Заткнись! — удар сбивает Леша с ног и наконец заставляет замолчать. — Заткнись!

Зал дрогнул, по полу, изломившись, проходит трещина.

Сверху невесомо осыпается белесая пыль.

Ну вот… зал… испортил…

Из-за этого.

Ну ладно…

— Значит, я слабак. Значит, ты на моем месте не сломался бы… — бешенство требовало выхода, и он резко взмахнул рукой в призывающем жесте. Возникли три фигуры. Он не помнил, как их звали, только имя главаря помнил. Симон. Из Варса… — Взять этого. Объяснить ему, кто он по новому порядку. Как следует объяснить.

Почему он не сдается?

Ни в первый раз, ни сейчас?

Упрямый, как…

Я тебя достану. Достану. Ты должен понять, что я прав. Я, а не ты.

И ты должен быть со мной. Не против, а со мной.

— Продолжать, милорд?

— Подожди…

А если он не притворяется? Если он правда просто сошел с ума после этой дурацкой выходки с детьми? Если…

— Оставь его. Совсем оставь. Отвяжи. И вызови врача.

Леша больше нет.

Просто нет!

То, что осталось, может ходить, дышать, смотреть. Но это не Леш… Это больше не Лешка. Его можно тронуть, ударить, погладить — он все равно не поймет. Он больше не будет лезть с советами, не станет причинять хлопот, слова против не скажет. Просто растение. Домашнее…

И от этого хочется выть… Можно запустить смерч, можно утопить какой-то дурацкий остров… но от этого легче не станет. Не станет…

Сегодня он помиловал губернатора вместе с его городом. Вообще-то обоих стоило б наказать, но сегодня не до них. И не до приговоров. И не до Зойкиных фокусов.

Лешка заговорил! Он приходит в себя…

Этот новый Лешка — он совсем другой. И тот же… словно время отмоталось назад, и младшему снова восемь лет, и можно заботиться о нем, защищать — он это примет. Не скажет ни слова против. Рядом с ним так… спокойно. Как тогда.

Неясное теплое чувство напоследок дохнуло покоем и уютом… и растаяло, снова показав нависший темный потолок.

— Вот так… — немного хрипло проговорила девушка, всматриваясь в окаменевшее лицо Алекса. — Он правда тебя… любит. Но если ты скажешь что-то против…