Светлана Нергина - Дорога к Храму. Дилогия

…Забор не в счет – он от старости прогнил… Мужик смерил меня КРАЙНЕ недоверчивым взглядом («смотри, девка: я тебя запомнил!») и решительно заорал:

– Так слезай, дура! Или ты еще и петухом там орать на рассвете подрядилась?

Я легко оттолкнулась и по-кошачьи мягко приземлилась рядом с остолбеневшим от такого финта мужиком. Второй шов на юбке треснул, не выдержав тягот нынешней ночи.

– Спокойной ночи, – страстно выдохнула я в лицо виловооруженному представителю местного населения и растворилась в ночи.

– Чаво уставился, будто девок сроду не видал?! – тут же заорала на него жена, невесть когда успевшая найти скалку. – А ну шагай домой!

– Ага, – потерянно откликнулся мужик, с сожалением вздыхая и заходя в избу. Звук скалки, отскочившей ото лба забывшегося мужичка, перепутать нельзя было ни с чем…

Я устало привалилась к плетню соседнего огородика (предыдущий и так изрядно от меня пострадал!). Ну и денек выдался! Вроде бы все по мелочам, по мелочам, а усталость и раздражение копятся, чтобы вечером накинуться на тебя голодным волкодлаком и разодрать в клочья.

Я тяжело вздохнула, отрываясь от полюбившегося заборчика. Зеленоглазый кот у обочины сочувственно мяукнул вслед.

Кидранн не помнил, где они опять пили, да и что (судя по звенящей голове – какую-то дрянь), и сколько (опираясь на тот же факт – ОЧЕНЬ МНОГО) пили – тоже, собственно, не помнил. Но к дому ноги машинально принесли.

Привычно споткнувшись о порог, он уже выставил было руки вперед, чтобы смягчить удар о пол, когда вдруг понял… что не падает. Подозрительно… И уже не в первый, между прочим, раз!

Лестница жалобно заскрипела под тяжелыми ботинками, седьмая, чуть подгнившая, продавленная ступенька совсем прогнулась, грозя переломиться пополам. Давно уже надо бы починить, да все никак руки не дойдут. А у дяди просить денег на плотника неудобно…

Весьма небрежно сбрасывая с себя одежду по пути к спальне (куртка осталась на полу в прихожей, ботинки повесились за шнурки на ручке двери в гостиную), Кирн на рогах дошел до своей комнаты, на ощупь открыл дверь и плюхнулся в кресло.

Абсолютно почему-то не удивившись ингре, непринужденно расположившейся на его кровати.

– Как дошел? – скептически осмотрев хмельное тело, развалившееся в кресле и даже не могущее толком сфокусировать взгляд спросила она.

– Ы-ы-ы, – кивнул подопечный.

– Мило!.. Знать бы еще, что это означает…

– Ы-ы-ы! – начиная сердиться, повторил Кидранн. Голова болела, что никак не располагало к задушевным пространным беседам.

– Я так и поняла! – насмешливо кивнула девушка.

Ингра решительно встала, подошла к недовольно замычавшему Кирну и, сдавив холодными пальцами его виски, прошипела что-то нечленораздельное (а уж для пьяного-то уха…).

В голове словно в набат ударили. Звук раскололся об одну стенку точно пустого черепа, эхом откатился к другой, расплескался болезненными отголосками – и затих, будто круги на воде. А голова так и осталась пустой… но совершенно трезвой!

– Как ты это сделала? – ошалело спросил Кирн, подняв глаза на неспешно расположившуюся снова на кровати ингру.

– Есть способы, – пожала она плечами, потягиваясь всем телом, как кошка: от ушек – и до кончика хвоста…

Брр! Какая кошка?! Ну и ерунда в голову лезет…

– Так как ты дошел?

– Нормально… Точнее – не помню!

– Типичный синдром, – задумчиво подтвердила девушка. – Ничего, к утру вспомнишь!

И, напряженно застыв, вгляделась прямо ему в глаза. Словно ниточку протянула взглядом…

Кидранна вдруг странным образом потянуло рассказать все, что было в этот вечер. Вспомнить, расписать, похвастаться в конце концов!

– Мы тут подрались ночью в переулке, – неуверенно начал он.

– Я знаю, – раздосадованно перебила ингра, словно ее поманили сантэром, а сунули в руку медяшку. Да еще и пнули под зад на прощанье.

Первое рвущееся «Откуда?!!», пройдя некоторую мыслительную обработку, трансформировалось в обличающее:

– Ты за мной следила?!

– Нет, – чуть прищурившись от любопытства, ответила она. И повторила, делая ударение на двух последних словах: – Я за тобой не следила.

Кидранн внимательно всмотрелся в испытующие глаза, слегка изогнутые в вечной насмешке губы…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, – улыбнулась ингра. – Ничего лишнего. Я ответила на вопрос. Так, как ты его задал.

– А именно?

Девушка тягуче, точно рысь, поднялась, села, мягко закинула ногу на ногу.

– Задавать вопросы – это искусство. И большое искусство, надо заметить.

– Да ну?

– Еще как! Потому что, если ты хочешь узнать мое имя, род и социальный статус, глупо спрашивать «кто ты?».

– Это еще почему?

– Потому что я отвечу «ингра», а кто-нибудь другой имеет полное право ответить «человек» – и будет прав! На все сто процентов!

Кидранн сел прямее, пытаясь разобраться в хитросплетениях логики и риторики. На только-только протрезвленную голову это давалось нелегко.

– То есть получается, что ты…

– Отрицаю факт слежки, – подхватила девушка. И, видя, что одному ему из софистических дебрей не вылезти, добавила: – Факт тайного следования за человеком с целью получения информации.

– А если убрать «цель получения информации»?! – догадался Кидранн.

Девушка довольно усмехнулась, вставая с постели и отправляясь в свою спальню:

– Шевели почаще мозгами – и из тебя выйдет толк!

Всю жизнь скрипевшая дверь беззвучно затворилась.

…Итак, она за ним следила… Тьфу ты, то есть не следила, а… как это? Следовала. Впрочем, особой разницы Кидранн не видел. Следила, следовала, защищала, помогала… Стоп!!!

Но ведь тогда получается, что и выигранная драка – совсем не его, Кидранна, заслуга! Что это просто какая-то ингра помогла ему одержать победу, при этом не допустив появления на его теле ни одной царапины! Девчонка!!! А он тогда, выходит…

Э, нет, так не пойде-о-от!

Кирн со злостью рванул дверь в смежную спальню, с порога заорав:

– Да как ты вообще посмела?!

– Что? – невозмутимо спросила она, поморщившись, но даже не пытаясь поднять только что скинутый халатик или прикрыться лежащей рядом ночной рубашкой.

Кидранн конвульсивно сглотнул, подавшись назад. Помялся в дверях: ни туда, ни сюда. Но уйти было выше его сил! Равно как и продолжать разговор, прежде чем она, совершенно не торопясь, хотя и не растягивая удовольствия, надела через голову рубашку и села к трельяжу расчесывать волосы.