Мерри Джинн - Дети леса, дети звезд

Взаперти он оказался впервые и терпение его быстро истощилось. Он попробовал на ощупь стальную решетку и приятно удивился, когда прутья стали прогибаться и ломаться с отчетливым деревянным треском. Грин сильно подозревал, что ломится напрямую через кусты, а человек из прошлого ошалело шарахнулся от верзилы, который разломал заграждение, выпрыгнул в окно караулки и припустил по улице вниз, к заводу, исчезая в толпе и хулигански показав охраннику оттопыренный средний палец.

Прыжок ласточкой в куст Тесс, честно говоря, видел впервые. А поскольку поиски Грином выхода из образованной парой сосен и орешиной полянки он до того созерцал в положении сидя, вскочить и рвануть за учеником у него вышло с большим опозданием — вернее, не вышло совсем, потому что к моменту, когда Тесс поднялся на ноги и раздвинул ветки, рыжий уже был далеко.

Серазану достался неприличный жест с хорошего расстояния, а дальше Грин исчез в кустах, и только колыхание, треск и медленно оседающие оборванные листья с обломанными веточками указывали его путь. "Вот же бля!" — произнес Серазан вслух, проломился следом за учеником пару десятков метров, но тут же понял, что вот теперь-то, когда перед ним ни разу не мостовая, а очень даже заросший склон, он особенно не побегает.

Вернее, побегает разве что в режиме охоты, по-лесному, и, пожалуй, даже Грина найдет…

Но вот что он с ним с таким будет делать?

Тут он заодно вспомнил, что Грин, если надо, может и перекинуться в сфинкса, да и вовсе не пропадет за несколько минут или даже часов — и уже довольно спокойно выбрался на полянку вытяную и каменистую, явно бывшую века назад улицей, уселся в подходящей тени и принялся искать ученика более для себя привычным методом: закрыв глаза и вслушиваясь в окружающее пространство.

Пространство оказалось… обычным. Привычная растительность, живая настолько же, насколько и в долинах, что они проходили раньше, привычная живность, достаточно разнообразная и тоже для этих краев типичная…

Для краев?!

Тут Тесса застопорило и даже из режима прослушки выкинуло, потому что весь этот горный склон он обшаривал не далее как вчера и не успел бы ни в коем разе забыть, как изумлялся отсутствию дичи. Если же верить чувствам — дичь очень даже была, и…

И даже обычные среднечеловеческие чувства ее показали, Серазан осознал это разом, вдруг и внезапно — по кустам щебетали птицы, шуршало что-то наземное, носились бабочки и стрекозы, а в небе — стоило только голову поднять — рассекал Ворон, здоровенный и черный, и не сказать было, чтобы он вообще куда-то отсюда улетал.

Мысленный вопль Тесса, одномоментно осознавшего, что жратвы по кустам навалом, а он весь прошедший день шарился голодный и просто в упор ее не замечал, не пропустила бы никакая цензура, а если бы и пропустила, пользы в озвучивании его было бы мало, потому что состоял он сплошь из неопределенных артиклей и междометий.

О пропавшем где-то внизу Грине Серазан мгновенно забыл, зато так же мгновенно и необыкновенно нагло и жестко дотянулся наверх, до видимой невооруженным глазом птицы, и вопросил с возмущенной требовательностью:

— Ты, пернатое! Тут жратва есть?!!

У Ворона на несколько секунд даже сбился полет. Впрочем, совсем ненадолго, а ответил Хранитель и вовсе подчеркнуто невозмутимо.

— Разумеется, есть. Отчего бы ей тут не быть?

От такого Тесс онемел вовсе, поскольку виртуозом ругани отнюдь не был, и способа выразить свои эмоции не находил ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы включить голову и поостыть.

— А люди — есть? Настоящие?

— Тебя считать? — поинтересовался Ворон в ответ, тоном, явно указывающим на недовольство начатым допросом.

Серазан недовольство проигнорировал.

— Меня — нет. Мне бы насчет местного населения…

— Лет триста как вымерли. Может, пятьсот.

— А если я видел кого?

— Перегрелся на солнце! — тут черная птица сменила направление облета и пошла на посадку, причеем увеличиваясь в размерах со стремительностью, столь древнему существу даже, пожалуй, не слишком приличествующей. Минутой позже Ворон сидел на камне перед Тессом.

— Кого видел?

Серазан хмыкнул — все-таки хранителю было любопытно.

— Всяких, — ответил неспешно, ухмылки не пряча. — Жили тут, разговаривали… вот к которым ты же и посылал.

Ворон нахохлился.

— Куда велено было, туда и послал.

— А сюда позвал тоже как велено?

— А что, лично мне ты на кой-то сдался?! — огрызнулся птиц с такой яростью, что даже вслух злобно каркнул.

— Ага…

И Серазан замолчал, припоминая, что видел, слышал и знал.

Сомневаться, что они с Грином здесь волей дракона, и раньше повода не было, но интересно было бы разобраться, какие функции выполнял Ворон, а какие — Дорр и призраки прошлого.

— Хорошо, согласен, — сообщил он примирительно. — Ты птица гордая, у тебя на морде — или это не мордой называется? — написано, что абы кто тебе велеть не сможет. А вот человека типа меня, только постарше так на поколение, ты тут не встречал?

— Живого? — заинтересованно склонил голову Ворон.

— Ну… не совсем. Призрака, но он человек активный и, кажется, тоже командует тут…

— Эта долина моя! — встопорщил перья Хранитель. — И командую здесь я.

Тесс смерил Ворона мрачным взглядом, тот в ответ приподнялся на лапах и нахохлился, увеличиваясь в размерах еще больше.

— Ладно, — вздохнул Тесс. — Давай о насущном и настоящем. Куда побежал мой напарник?

Глава 35

У завода Грин наблюдал странное: чадила огромная каменная труба, ворота к каменным же корпусам были распахнуты настежь, и два сплошных человеческих потока шли: один, грязный и вонючий — от ворот, другой, почище, в который вписался Грин, к воротам. Шли деловито, чем дальше, тем собранней, без шуток, без баек, почти что молча. И чем дальше, тем выше становились местные жители, а Грин, наоборот, терял в росте и заодно терялся среди людей.

Если бы Тесс был рядом с Грином, он бы фыркнул, что народу не так уж и много, но он — Тесс — видел на Мабри действительно толпы и знал, с чем сравнивать, а для лесного парня заводская смена — было уже многолюдие. Как Грин прошел сквозь проходную — знал только отец-Дракон, почему ему выдали респиратор и шуршащий костюм химзащиты — было непонятно, но, плотно запакованный, Грин стал совсем неотличим от тех, кто приходил каждый день к серой бетонной коробке, от которой к самой горе, на подъем, курсировала красная жестяная коробка, в которой рабочие смены доезжали, наконец, до самых разработок.