У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 3

Даос раз пятьдесят, а то и больше, схватывался с Великим Мудрецом Сунь У-куном и почувствовал, что руки у него слабеют. Он воспользовался моментом, быстро ослабил мускулы, расстегнул одежды, развязал пояс – раздался резкий звук, и черная ряса-халат упала к ногам. Сунь У-кун рассмеялся:

– Сынок! Что? Так не можешь одолеть, думаешь, раздевшись, возьмешь верх? Нет, не поможет!

Но, оказывается, даос не зря раздался. Он поднял обе руки, и у него в том месте, где находятся ребра, показалась целая тысяча глаз, излучающих золотистый блеск, до того страшных, что простыми словами о них не расскажешь:

Желтый густой туман повис;Его пронизывают лучиЦвета спелого абрикоса.Желтый густой туман повис,Вверх поднимаясь и падая вниз.Он исходит из ребер даоса.Пронзают туман золотые лучи:Это тысяча глаз, словно звезды в ночи!Их взоры, как огненные мечи,Исходят из ребер даоса.Словно ты в бочке сидишь золотой,Иль медный колокол над тобой,Или еще в западне какойНаходишься, – ты, что стремился в бой!Силу свою проявил чародей,Врага своего ослепил злодейТак, что солнце из глаз его скрылось,И день стал в очах его ночи темней,И небо мглой застелилось.Дыханьем своим раскаленным даосПротивника охватил,Ожег ему губы, глотку, носИ грудь ему опалил.Сунь У-куну нечем больше дышать –Воздух горит огнем!Сунь У-куну некуда больше бежать –Желтый туман кругом!

Сунь У-кун растерялся, не зная, что предпринять. Он кружился на одном месте, ослепленный золотистыми лучами, и не мог двинуться ни вперед, ни назад. Ему казалось, что он попал в какую-то бадью. Но ужаснее всего было то, что лучи жгли насквозь, и он больше не мог выносить их. Он совсем обезумел; сделав отчаянный прыжок вверх, он хотел пробить слой золотистых лучей, но, ударившись о них, свалился на землю головой вниз и, как говорится, «закопал носом репку». От удара у него сильно разболелась голова. Он стал поспешно ощупывать ее руками и с ужасом убедился в том, что вся макушка у него разбита.

– Как не повезло! Вот неудача! – горестно восклицал Сунь У-кун! – Даже хваленая моя головушка на этот раз подвела! Было время, ее рубили и топорами и тесаками, но ничто не брало ее: она оставалась невредимой. Как же получилось, что от каких-то золотистых лучей она вдруг пострадала? Чего доброго, не заживет да еще начнет гноиться! А если и заживет, все равно останется след, и она утратит свою былую славу.

Между тем лучи продолжали нестерпимо жечь его, и он стал думать, как бы спастись:

– Вперед податься нельзя, назад – тоже нельзя; налево – невозможно, направо – тоже. Вверх никак не пробьешься – совсем голову себе проломаешь. Что же делать? Как быть?

А ну его, – выругался Сунь У-кун. – Пролезу под землей!

Ну, как не похвалить нашего Великого Мудреца! Прочитав заклинание, он встряхнулся и превратился в животное, похожее на ящера и способное прорывать подземные ходы даже через горы. В народе оно называется Линлинлинем. Вот послушайте, как оно выглядит:

Когти его железные обладают силой такою,Что камни под ними дробятся сеяною мукою.Тело его покрыто крепкою чешуею,Словно непроницаемою кованою бронею.Как две звезды в потемках очи его сияют,Светом неугасимым путь его озаряют.Его заостренное рыло крепче алмаза и стали,Такое сверло чудесное в лавке найдешь едва ли!Он им любой подземный путь себе прорывает,Будто ножом отточенным луковицу разрезает.Недаром сильнейшее снадобье носит ящера имя –Сам же среди народа зовется он Линлинлинем.

Посмотрели бы вы, с каким проворством стал вгрызаться в землю Сунь У-кун, напрягая все мышцы головы! Прорыв подземный ход длиною более двадцати ли, он высунул голову на поверхность. Как оказалось, золотистые лучи действовали только на десять с лишним ли. Сунь У-кун благополучно вылез из земли и принял свой настоящий облик. От напряжения у него ныло и болело все тело, он чувствовал себя совсем разбитым, и слезы неудержимым потоком струились из его глаз. Упавшим голосом он начал причитать:

О мой отец, о мой наставник дорогой!Изгладится ль из памяти то время,Когда горы большой с меня свалили бремя,И, к вере приобщась, пошел я за тобой?В пути на Запад отдыха не знал…Меня не изумляли, не страшилиНи злобных демонов разнузданные силы,Ни горных рек разлив, ни моря грозный вал,А здесь на ровном месте оступился,В открытую канаву провалился…С тобой, наставник мой, и я в беду попал!

Предаваясь безутешной скорби, прекрасный Царь обезьян, Сунь У-кун, вдруг услышал, что за склоном горы кто-то горько плачет. Он быстро выпрямился, утер слезы и, оглянувшись, стал всматриваться. Он увидел женщину в глубоком трауре. Всхлипывая, она медленно приближалась к нему. В левой руке она несла плошку с жидкой пищей, а в правой держала жертвенные бумажные деньги, которые по обычаю сжигают на могиле.

«Верно говорится в пословице, – подумал Сунь У-кун со вздохом, кивнув головой: – «Кто слезы льет, – встречается с тем, кто так же, как он, плачет; кто надрывается в печали, тому такой же горемыка попадается на пути!» Интересно знать, отчего так убивается эта женщина? Дай-ка я ее расспрошу», – решил он.

Вскоре женщина подошла совсем близко. Он почтительно поклонился ей и спросил:

– О милостивая женщина! Скажи мне, о ком ты плачешь?

Глотая слезы, женщина отвечала:

– Мой муж покупал бамбуковые жерди в даосском монастыре – храм Желтого цветка и повздорил с настоятелем, который в отместку опоил мужа отравленным чаем. Я несу на его могилу эти жертвенные деньги в память о нашем супружестве.

Сунь У-кун заплакал. Женщина страшно обозлилась и гневно закричала на него:

– Какой же ты невежа! Я горюю и скорблю о моем муже, полна негодования на обидчика, а ты позволяешь себе издеваться надо мной и передразнивать меня!

Отвешивая почтительные поклоны, Сунь У-кун стал оправдываться:

– О милостивая женщина! Смири свой напрасный гнев! Выслушай меня! Я ведь старший ученик и последователь Танского монаха Сюань-цзана, который идет на Запад из восточных земель великого Танского государства, и зовут меня Сунь У-кун. В пути нам попался даосский монастырь – храм Желтого цветка, и мы зашли в него, чтобы дать коню передохнуть. Даосский монах, оказавшийся там, не знаю, что он за оборотень, водил дружбу с семью паучихами, принявшими образ дев. А эти паучихи, еще когда мы проходили мимо Паутиновой пещеры, вознамерились погубить моего наставника, но мне и двоим другим ученикам и последователям наставника, Чжу Ба-цзе и Ша-сэну, удалось спасти его от гибели. Паучихи прибежали сюда, в даосский монастырь, и наговорили про нас этому даосу всяких небылиц о том, что мы, мол, хотели обмануть и обидеть их. Тогда даос опоил отравленным чаем моего наставника и обоих моих братьев, и они, все трое, да еще конь, остались в монастыре. А я не стал пить чай и разбил чашку вдребезги. Тогда даос полез в драку со мной. Пока мы с ним ругались, вбежали семь оборотней-паучих и начали опутывать меня паутиной, которую выпускали из своих животов. Я попал в их сети, но избавился благодаря своему волшебству. От духа местности я все узнал про них; при помощи волшебства создал семьдесят подобных мне существ, которые порвали паутину, вытащил из нее паучих и размозжил их своим посохом. Даос сразу же принялся мстить мне за это и вступил со мной в бой, вооружившись волшебным мечом. Мы с ним сходились раз шестьдесят, и он потерпел поражение. Скинув с себя одеяние, он обнажил свои ребра, откуда на меня обратились тысячи глаз, испускавших десятки тысяч золотистых лучей. Они накрыли меня, словно колпаком, и я не мог податься ни вперед, ни назад. Тогда я решил превратиться в ящера, проделал подземный ход и вот только что вылез из земли. Пока я предавался глубокой скорби и печали, вдруг раздался твой плач. Я удивился и решил спросить, что случилось. Когда ты сказала, что собираешься жечь на могиле эти бумажные деньги, я подумал о своем погибшем наставнике, которому ничего не могу принести в жертву, – вот почему мне стало горько и обидно и я заплакал. Неужели я посмел бы издеваться над тобой?!