Наталья некрасова - Великая игра

— Как твое имя, юноша? — спросил он, с высоты своего немалого роста глядя на парнишку. Тот на мгновение расширил ноздри узкого хищного носа, безошибочно выдававшего в нем породу Сов.

— Ингро, — коротко и хрипло бросил он, быстро опустив глаза. Затем снова поднял взгляд. Ахтанир еле заметно покачал головой. Похоже, нрав у него непростой, и, видать, часто ему за гордость попадает. Он словно готовится к удару. И закрываться не привык. Скорее стерпит и не покажет боли, молчит и не покажет обиды — но ничего не забудет. — Из Сов. Сын Йалими.

«О как! — подумал Ахтанир. — Понятно. Парень — сын вождя Сов и девы вспаханного поля. Священный ублюдок. Интересно, почему он вообще родился на свет? Разве ей не давали зелья? Редкий случай… Ну, как бы то ни было, он вполне себе жив и здоров. Хотя жизнь у него, видать, несладкая».

Ахтанир ободряюще подмигнул юноше и воскликнул:

— Сын Сов победил! Он возглавит отряд Тано в Зимнем бою!

«Сын Сов». Ахтанир злорадно глянул на семерых вождей в мехах, янтаре и серебре. Совиный вождь Утайгиро ин-Иллаис неуютно топтался на месте — с одной стороны, великая честь и первое слово среди вождей до следующего дня Элло, с другой стороны — ай, да что ж этот ублюдок не подох? Жена изводит, сыновья смотрят косо, потому как если такой ребенок все же рождается, то у него есть право стать вождем. Священное право. И убить его нельзя, потому как сразу жди бед и напастей. А как только напасти пойдут — станут искать виноватого и в первую очередь его, вождя, и назовут виноватым — Правду земли, значит, нарушил, раз беды пошли… Тяжка княжья доля. Князь землю держит, князь за все в ответе… Почему не смердам за это отвечать, хэлгээрт этим, почему за все князю отдуваться? Закон Аст Ахэ, видишь ли, чтоб его…

А этот пащенок как пить дать потребует родства, меча и доли наследства. А теперь еще и его заслуги придется перед всеми признавать… На Гору его послать, что ли?

Утайгиро изобразил улыбку и кивнул.

Снежную крепость возводили целую неделю и поливали водой, чтобы стены были крепки. Здесь, у снежного замка Хэлгор, сойдутся войска Тано Мелькора и злобных Валар, и если сторона Тано победит, то год будет щедрый и удачный, а чем больше крови прольется в драке, тем богаче будет урожай, добыча охоты и торговля с подземным народом будет выгодной.

Ахтанир следил за тем, как Ингро выбирает бойцов. У парня горели глаза и пылало лицо, движения были короткими и быстрыми. Он был сейчас в своей тарелке. Нет, ему не место среди хэлгээрт и даже в княжьей дружине. Куда он, конечно, никогда не попадет. И лучше ему в Аст Иллаис вообще не возвращаться. Хороший боец для Аст Ахэ…

Кто-то тронул Ахтанира за плечо. Он обернулся. Отец Ахтанир коротко поклонился.

— Привет тебе, сынок, — заискивающе проговорил князь.

Ахтанир сдержанно улыбнулся.

— Привет и тебе, вождь и князь ин-Алхор.

Тот помялся, опустил взгляд.

— Сынок, — почти жалобно проговорил он, — ты бы перед тано поговорил, а? Насчет десятины? Чтобы каждый князь сам с народишка ее собирал, зачем вам-то приезжать, беспокоиться?

— Князь, — учтиво и бесстрастно поклонился, улыбаясь, Ахтанир. — Есть закон, и не нами с тобой он установлен. Если дать послабление одному, то другие скажут — почему бы и не мне? Нет, закон есть закон. Я не стану говорить перед тано. — Ахтанир отвернулся и зашагал к бойцам, не глядя на отца. Князь ругнулся про себя. А что поделаешь? Если чуть что не так, приедут эти черные от тано…

А так и так приедут. За десятиной, припасами и людьми. И ведь заберут лучших. Вот придет такой черный, поговорит с эрто-эн-элло — знахарем сиречь, потом детишек соберет, в глаза посмотрит, кого-то выберет — да и заберет. Матери давно уже пытались детей прятать — да не выйдет, эти — найдут. Нет, они потом будут домой приезжать по первости-то, да только это уже чужие люди. Ни родства, ни законов не знают и знать не хотят. И за ними — сила. Страшная, непонятная силища. И лучше с ней не спорить.

А еще у них лекари и мастера, каких не сыщешь более нигде. И еще у них рудник и железо. Князь зло сплюнул, глядя на своего элло-эн-эрто. Сидит, соглядатай тано — а куда денешься? Таков закон, чтобы эти знахари в Аст Ахэ обучались…

Все шестеро прежних противников Ингро были на противоположной стороне, стороне Валар. Худо будет ребятам. Набить морду Сове ой как хочется, а вот попробуй выиграй Зимнюю битву на стороне Валар-то! Шкуру спустят и будут правы. Так или иначе, придется подставлять морду.

А бить будут от души — и по старым обидам, и ради большой крови, чтобы урожайный год был. И Ахтанир потом отвезет тано в Аст Ахэ рассказ о Зимней битве и о делах в кланах. Но сначала он совершит объезд земель вместе со своим черным отрядом, возьмет полагающиеся дары и, если понадобится, заложников.

Мать помешивала варево в котелке. Славно пахло мясом и кореньями.

— Э, откуда? — удивился Ингро, вваливаясь в сени вместе с порывом ветра и снегом, довольный и хмельной. Князь на радостях выставил бочонок созревшего густого пива.

Мать улыбнулась.

— Ты ж нам удачу принес. Неужто вождю не причина расщедриться? Целый год теперь он будет старшим, когда вместе будем жертвы приносить, дары ему повезут, в совете князей его слово будет главным. Целый год!

Ингро бросил на пол в сенях старый тулуп, драный до невозможности после драки за снежную крепость. Воинство Тано победило, псы Валар бежали, крови было много, так что год будет урожайным. Не прошло и часа, как подул теплый ветер и повалил густой мягкий снег. Мороз уже к вечеру ослаб, и, хотя за дверью гуляла вьюга, на душе у Ингро было тепло. Даже стянутая запекшейся кровью ободранная скула, подбитый глаз и помятые ребра ощущались приятно. Боевые раны как-никак. Мать тепло смотрела на него, хотя в золотистых глазах сквозили грусть и усталость.

— Снимай рубаху. Вода в сенях, оботрись да ложись на лавку.

Ингро кивнул. Ледяная вода кусала ссадины — а, да не впервой. Били его часто и зло, он также зло и жестоко огрызался. Мать сейчас разотрет побитую спину и бока медвежьим жиром с травяной вытяжкой, накормит. А поутру все будет хорошо. Теперь все будет хорошо — он выиграл для Сов главенство. Теперь все будет по-другому.

— Будет еще хуже, — тихо отозвалась мать. Ингро подобрался — мать всегда каким-то образом угадывала его мысли. И никогда не жалела его. Хуже того — всегда оказывалась права.

— Почему? Почему ему теперь меня не признать? Я же ему славу принес, я ему первенство добыл! И еще добуду!

Мать молча поставила на лавку горшочек, накрыт ржаной лепешкой, подала ложку.

— Ешь.

— Не буду, пока не скажешь.