Галина Романова - Одинокий орк

— А можно, — догнал его дрожащий голос молодой матери, — ему грудь дать?

— Конечно! — улыбнулся Каспар. — Пусть поест. Он сегодня проделал долгий путь — из того мира в этот… Почтенная Хильд покажет, как это правильно сделать.

Когда они вдвоем выбрались из баньки, где проходили роды, все вокруг единогласно выдохнули. На плетне висела целая толпа зрителей и заинтересованных лиц: бородач Хельг, старший брат роженицы, братья Скола, уже давно ставшие отцами, младшие сестры роженицы, несколько соседей.

— Ну, чего там? — хором выкрикнуло несколько голосов.

— Мальчик. — Каспар усадил Скола на бревно у стены и слегка похлопал по щекам, приводя в чувство. — Живой и здоровый мальчик… Поздравляю!

Искренняя радость, которой озарилось даже лицо все еще бледного новоявленного отца, была близка и понятна. Дети рождались часто, но далеко не все роды заканчивались благополучно. Почти половина новорожденных умирали при родах или в первые дни от детских инфекций или родовых травм. Иногда вместе с ребенком на погост относили и мать, у которой начиналось заражение крови. У самого Скола и его жены это была третья попытка обзавестись наследником. Первенца она потеряла, выкинув плод, когда вместе со всеми на пожаре спасала добро и надорвалась, второй младенец, девочка, выскользнул из неумелых рук повитухи и ударился головкой об пол, да так и умер. И лишь сейчас все обошлось.

Так бывало, но лишь до тех пор, пока на Ледяные Острова не прибыл в позапрошлом году беловолосый врач из странного племени магри. С тех пор, как Каспар ступил на земли Островов, в округе не умер ни один ребенок.

Вокруг Каспара сейчас увивались счастливые родственники. Не успел он умыться в бочке, как его под локоть подхватила бабушка младенца и потащила к накрытому столу. Там его уже ждала большая миска с кашей, ломоть хлеба с сыром, нарезанный полосками жареный окорок. Непрерывно хихикающая и строящая глазки пятнадцатилетняя девушка принесла жбан с пивом. Пока Каспар ел, ее мать положила рядом на стол новую рубаху и цветные обмотки, поверх которых лег плетенный из черных и белых ниток пояс.

Каспар кивнул, не переставая жевать. Сначала было странно принимать вместо денег плату вещами или едой — то каравай хлеба и десяток яиц, то окорок, то мешочек соли, — но постепенно он привык, ибо настоящие деньги в обычной жизни были не в ходу. Серебро и золото здесь чаще звенело на груди и в ушах женщин и девушек, чем в кошельках. За все время Каспар получил лишь несколько серебряных монет, две из которых к тому же были проколоты насквозь, чтобы удобнее было нанизывать на нитку, как бусины.

Девушка все вертелась рядом, делая вид, что занята по хозяйству: что-то переставляла с места на место, непрерывно вытирала пыль и грязь, посматривала, ровно ли стоят миски на полке и как сложены дрова возле очага.

— Нравится пиво? — завела она разговор, когда Каспар второй раз приложился к жбану. — А то можно за вином на ледник сбегать…

— Спасибо, красавица, все очень вкусно, — промолвил Каспар.

— Так, может, чего еще надо? — Девушка подалась вперед, облокачиваясь на стол так, что ее пышная грудь стала казаться еще пышнее.

— Спасибо, право, вот этого не стоит, — подавив вздох, сказал магри и отвел взгляд.

Настроение испортилось. Быстро доев и забрав «плату», Каспар попрощался с семьей Скола и направился прочь.

Остров звался Медвежья Голова, поскольку по форме действительно напоминал башку огромного медведя с разинутой пастью. В «пасти» находилась бухта, куда раз в год на тинг собирались корабли с других островов: Тюленьего, Заячьего, Птичьего Носа, Старой Берты и Рогатого, составлявших Северный Архипелаг. Люди тут жили небольшими хуторами, по две-три семьи, или хольдами, где правил ярл или хольдер. Хольдерами становились, как правило, младшие сыновья ярлов, ибо здесь титул, как и на материке, наследовал только старший сын. Младший получал право именоваться ярлом только в случае смерти брата, да и то если тот не успел оставить сына-наследника.

Ведя на поводу пегого конька, которого ему подарили примерно полгода назад, Каспар шагал по холмам, поросшим редким кустарником. Все лето здесь паслись стада коров и овец, и сейчас на зеленых лугах, на молодой траве тут и там виднелись бурые и серые пятна: весна в этом году пришла поздно, была холоднее обычного, трава плохо пошла в рост, и скотину лишь недавно выгнали на пастбища. Море тоже еще не прогрелось настолько, чтобы в нем можно было купаться. Лишь отчаянные мальчишки рисковали окунаться в воду.

Шагая рядом с конем вдоль крутого берега моря и глядя на его холодную синеву сквозь ветки прибрежных кустов, Каспар позволил себе предаться размышлениям. Два года миновало с того дня, когда он впервые ступил на землю Медвежьего Острова. Все это время он живет среди этих людей, именует себя фьордером и больше не ощущает тяжести меча на боку. Меч стал так же привычен, как безрукавка на волчьем меху, как кожаные поршни, как теплый плащ, с которым теплолюбивый магри не расставался круглый год.

Незаметно для себя Каспар влюбился в поросшие редкими деревьями и кустарниками холмы, скалы, встающие в глубине острова, в море и резкий ветер, пахнущий рыбой, сыростью и еще чем-то неуловимым. Здесь никто не плевался ему в спину, никто не отворачивался, если он подходил близко. Здесь он неожиданно обнаружил, что довольно привлекателен в глазах женской половины населения. Кроме жены Сарлы, исчезнувшей много лет назад, в его жизни не было других женщин: у магри пары образуется на всю жизнь, и нечего было думать о том, чтобы вступить в брак повторно, даже вдовцу. А обычные человеческие женщины шарахались от магри как от чумы. Раньше, но не сейчас.

Хольд стоял в удобном месте на берегу, полого спускавшемся к воде, где в корабельном сарае своего часа ждали дракк и две шнеки. Вокруг хольда, огороженного каменной оградой, на разных расстояниях виднелись домики зависимых бондов — пахарей, пастухов, рыбаков. В самом хольде жил хольдер с семьей, его домочадцы из числа дальней родни, холостые воины и несколько десятков рабов. В длинном мужском доме у Каспара еще недавно была своя постель.

Не так давно ему как врачу отвели маленькую каморку. Предполагалось, что там он будет принимать пациентов. И какое-то время так и было, пока однажды, вернувшись с трудных родов поздней зимней ночью, Каспар по тяжелому дыханию догадался, что он в доме не один.

— Кто тут? — Рука сама легла на рукоять ножа.

Она сидела на самом краешке его постели, сложив руки на коленях. В темноте тревожно блестели ее глаза. Узнав женщину, Каспар несколько успокоился. Рина была бывшей рабыней хольдера, но брак с одним из воинов сделал ее свободной. Она успела родить мужу дочь — и овдовела. Идти ей было некуда: — Рину привезли с материка маленькой девочкой — и она осталась в хольде, прислуживая и помогая госпоже, но уже не в качестве рабыни. Не раз и не два Каспар ловил на себе ее взгляд — то ищущий, осторожный, то горьковато-нежный.