Сурен Цормудян - Когда завидуют мертвым

Первыми взяли старт лыжники. Видимо они были натренированы грамотному спуску с горы. Уверенно вальсируя лыжами и отталкиваясь лыжными палками, при этом, избегая лишних движений, они неминуемо мчались к пробитой стене Вавилона, в которой еще виднелись всполохи огня от взрыва. Следом за авангардом лыжников помчались все остальные. С вершины горы мчалась белая живая лавина. Оптика «Утеса» уже видела их своим зорким безжизненным взглядом. Николай в очередной раз прильнул к оптическому прицелу и, наконец, увидел то, что с таким нетерпением ждал.

– Гос-с-споди! – громко прошептал он, видя нескончаемую живую массу. Он испытал еще одно странное чувство. Волнение, предвкушение и какой-то иррациональный восторг. Накопленная злоба от осознания несправедливости к нему судьбы сменилась ощущениями своей значимости и вспорхнувшая в высшие сферы сознания безмерная гордыня и презрение к окружающим его людям взбудоражили в душе ураган ненависти. Он лишь на секунду задумался над тем, что возможно он не на той стороне. Какая-то крохотная искорка сомнения. Кто атакует Вавилон? Кто эта армада, мчащаяся с горы? Те самые вандалы, которых бойцы Вавилона оставили без жилища, пока те были в походе, и чьи семьи были безжалостно перебиты? Что заставило их атаковать? Злоба и жажда убивать и грабить, либо безвыходность положения оставшихся без крова в суровых условиях вечной зимы людей и стремление к воплощению добродетели отмщения, о которой когда-то говорил погибшим космонавтам нынешний лидер Надеждинска, генерал Басов? Но нет. Искорка сомнения погасла как огонек лучины от порыва ледяного ветра. Никаких сомнений. Он выбрал сейчас сторону Вавилона не из-за личных симпатий, а по наитию. Но теперь он знал одну простую истину. Его самый верный друг и союзник – его интуиция. А значит никаких более сомнений. Никакой жалости. Никакой альтернативы! Все явно и очевидно!

– Раз на марше нам дали приказ, – бормотал он, водя стволом пулемета и выбирая цель, – До Ла-Манша добраться за час. Командира как папу любить. А противника в море топить.

Он бормотал строки из старой песенки десантников, не совсем помня, что такое Ла-Манш, но, четко осознавая, что он сейчас решает, кто в той толпе умрет первым, а кто проживет еще какое-то время. И, самое странное в его мыслях было то, что он ощущал себя бессмертным.

Те, кто выбрал спуск на накаченных камерах от грузовых машин, сделали неудачный выбор. Вот уже третий боевик подпрыгнул на снежной кочке и приземлился уже на холодный белый наст. Камера мчалась дальше уже без седока. Боевик вскочил и бросился следом, то и дело по колено проваливаясь. Нет, эти неудачники ни внимания стрелка, ни патронов «Утеса» пока не заслуживают. Надо что-то более значимое. Вот! Огромный кусок линолеума, на котором, словно на ковре-самолете из старой сказки, мчалось около дюжины вооруженных людей.

– Да будет так, – выдохнул Васнецов и нажал на курок.

Завывания ветра утонули в грохочущем клекоте «Утеса». Каждый пятый патрон оказался трассирующим, и Николай отчетливо видел, как мчится в ту сторону посылаемая им свинцовая смерть. Холодный ствол разбросал первые два десятка пуль куда попало, но дальше, разогревшись, он стал послушнее. Очередь сразу прошила троих. Двое слетели со своего транспортного средства. Несколько лыжников, от неожиданности повалились на снег. На них налетели пять человек на санях, образовав свалку. Васнецов продолжал кромсать первую цель и оставшихся на ней людей. Даже в сгущавшихся сумерках было хорошо видно, как на облаченных в белые маскхалаты телах мгновенно образуются большие темные пятна. Явный признак пораженной цели. Признак смерти. Это еще больше подстегивало обуреваемого яростью стрелка, пока, наконец, пуля не попала одному в голову. Голова лопнула, как-то странно и неестественно. Была, и нет. Обезглавленный человек, вскинув руки, перекувыркнулся и каким-то чудом встал на колени. Он так и стоял бы, наверное, и дальше, но тут на него налетел другой боевик на «Аргамаке» и они полетели дальше кубарем. А за обезглавленным телом на снегу оставались черные пятна крови…

– Мамочки, – Николай отпрянул от прицела, наклонился и стал растирать лицо ладонями. – Увиденное стало для него на какой-то миг отрезвляющей пощечиной. – Люди-люди-люди, – бормотал он, тяжело дыша. – Зачем вы такие? Почему вы такие? Почему всегда и везде надо друг друга убивать? Неужели было мало того, что случилось? Вы перестанете сеять смерть, только когда все умрете? – Он встряхнул головой и вернулся к оружию, – Ну так умрите. Все!!! – он снова нажал на курок, – Все-е-е-е!!!

Равнодушный к жизни или смерти, но делающий эту смерть массовой, «Утес» продолжил исполнять волю Николая и убивать спускающихся с горы людей. Вот один лыжник лишился ноги и повалился на снег. Забился в судорогах, сжимая руками кровоточащую культю. Кто-то бросился ему на помощь. Васнецов решил расстрелять и их, но тут справа, совсем рядом, вздрогнул мешок с песком и до слуха Васнецова, донеся отдаленный и хлесткий звук. СВД! Николай хорошо помнил и знал этот звук. Даже полученная в Москве рана от неизвестного снайпера вдруг резко заныла.

– Где ты, тварь! – Васнецов стал водить стволом и искать того, кто стрелял по нему. Некоторые, вооруженные снайперскими винтовками боевики прекратили движение и стремились избавить свое войско от огня «Утеса». – Ну, где ты!

Совсем рядом пролетела пуля и лязгнула позади о металл стены. Снова донесся звук далекого выстрела. Вдруг, метрах в двадцати слева раздался раскатистый и громкий выстрел. Николай дернул головой. На крыше виднелась половина силуэта лежащего человека. А дальше торчал невероятно длинный ствол. Он медленно, но уверенно двигался, меняя угол. Снова лязгающий спусковым механизмом и грохочущий выстрелом звук. Что это? КСВК? Конечно! Кто-то на крыше поддерживает его огнем из крупнокалиберной снайперской винтовки. После второго выстрела человек перекатился и снова стал искать цель. Скорее всего, он работал по вражеским снайперам. Это несколько вселило уверенности. Васнецов вернулся к ведению огня из пулемета и за грохотами выстрелов не услышал, как кто-то бежит по крыше.

– Петро! Слышь, Петро! Эй!

– Блин, да это кажись не Петя…

– А кто? Эй! Мужик! Слышь! Мужик!!!

В спину Николая врезался комок снега.

– Какого хрена вам надо?! – заорал Васнецов, резко обернувшись.

– Опа… Пацанчик, слышь, а ты кто такой? – На крыше помимо стрелка с КСВК появились еще два человека в тулупах и с автоматами. Они стояли на крыше прямо позади Николая и смотрели на него с высоты пяти метров.

– Я Николай Васнецов! – с гордостью и презрением к этим людям в голосе ответил он.