Юлия Григорьева - Провидица

Ласс Фольгер остановился и обернулся назад, вновь вспоминая жаркий шепот: «Вы пришли за мной, Гален».

— Проклятье, — выругался Годрик, и на место страху пришла ревность. — За каким Нечистым, он не свалился в горах в какую-нибудь пропасть? Вы пришли за мной, Гален, — писклявым голосом передразнил Катиль советник. — Тьфу!

И вот теперь до него наконец дошел смысл предсказания. Корвель рядом!

— Расплата ближе, чем кажется, — повторил ласс и сорвался с места.

Тут же вспомнились донесения шпионов. Но ведь они утверждали, что рать Корвеля еще далеко, и король ожидал подхода своего войска со дня на день… Годрик примчался к венценосцу, читавшему донесение от одного из сайеров.

— Эти скоты застряли в дороге, — скрежетал зубами Сеймунд. — Для защиты Фасгерда мало воинов. Мы не устоим!

— У Катиль было видение, — выпалил Годрик и упал на стул. — Это было, — он передернул плечами, — неприятно.

— Ты разочаровался в своей ведьме? — вздернул брови венценосец и замер, в изумлении глядя на Фольгера. — Как видение? Какое?

Фольгер рассказал ему, отчего-то избежав упоминания того, как лаисса приняла его за Корвеля. Хотя нет, причина была. Король мог опять накинуться на Кати, узнай он, с какой радостью говорила она: «Гален, вы пришли за мной». Годрик снова скривился. И что она нашла в этом великане? Только и может, что махать мечом направо и налево. Ударом кулака быка с ног собьет. Ни тонкости, ни красоты, ни остроты ума. «Га-а-ален». Гадость какая…

— Фольг! — окрик короля вывел советника из задумчивости. — Что ты страшные рожи строишь? Корвеля напугать собрался? Его таким не проймешь. Фольг!

— Я слушаю, государь, — тряхнул головой Годрик.

— Ты не слушай, ты говори, — раздраженно фыркнул Сеймунд.

Фольгер собрался с мыслями.

— Нужно собрать всю рать, сколько у нас сейчас есть, и идти навстречу остальному войску, — сказал он. — Быстрей соединимся, отсрочим сражение. И лаиссу Альвран нужно с собой забрать. Как видите, польза от провидцы есть.

— Конечно, возьмем, — кивнул венценосец. — Корвель ее заполучит только мертвой. А чтоб не сбежала, опять посажу на цепь. Все, с лаиссой решили, теперь давай по делу.

Через два дня король покинул столицу, оставив для охраны только городскую стражу. Теперь королевская рать направлялась для воссоединения с теми, кто хранил верность королю, таких оказалось гораздо меньше, чем рассчитывал Сеймунд. Но больше всего удручал его сайер Марфаль, который так и не ответил своему венценосцу ни да, ни нет.

Катиль посадили в повозку, тут же надев на нее ошейник с цепью, и посадив рядом стража. Лаисса Альвран восприняла свои оковы с равнодушием, и еще ни разу не пожаловалась на неудобства. Фольгер вновь подъезжал к ней, как только выдавалась возможность, король злился и исходил на желчь, но вредничал редко, не желая показывать своей ревности ратникам и вызывать насмешки за спиной.

— Государь, пусть лаисса вернется в повозку, — обернулся к королю Годрик. — Ежели она заболеет, то это не принесет пользы…

— А ежели я заболею?! — сварливо спросил венценосец и советник не выдержал:

— Сколько можно равнять себя с девицей? — вопросил Годрик, и ладонь короля обожгла ему щеку. — Простите, господин, — стиснув зубы, Фольгер склонил голову.

Повозка резко сдвинулась с места, и ратник, стоявший за королем, случайно толкнул его, Его Величество повалился на советника, но ласс скользнул в сторону, и венценосец упал в грязь лицом. Повозка проехала дальше, а ратники замерли, в ужасе глядя на лежащего господина. Фольгер изо всех сил пытался подавить смех, но ругательство, сорвавшееся с уст короля, раздавшееся с булькающим звуком, окончательно вывели советника из себя, и он зашелся в истерическом хохоте.

Венценосца подняли на ноги. Он стер с лица грязь и обернулся к ратнику, толкнувшему ему.

— Повесить, — коротко велел король, и потерял интерес к мужчине, молившему о пощаде.

Сеймунд подошел к Фольгеру и впился в него колючим взглядом:

— Ежели еще хоть раз увижу, что ты приблизился к лаиссе, она умрет, а ты будешь смотреть, как она корчится в агонии. С этого мгновения ее жизнь зависит только от тебя.

Годрик почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Он гулко сглотнул и кивнул в ответ. Сеймунд удовлетворенно хмыкнул и вернулся на коня, окинул недобрым взглядом притихших воинов, ожидавших, когда король продолжит путь, проследил за тем, как вымокшая лаисса Альвран садится в свою повозку и, не глядя на советника, рявкнул:

— Вперед!

— Чтоб тебя Нечистый задрал, — пробурчал ласс Фольгер и последовал за венценосцем.

Проезжая мимо повозки Катиль, Годрик бросил на нее взгляд и увидел, как полог отодвинулся, и лаисса Альвран улыбнулась ему. Королевский советник улыбнулся в ответ, и на душе стало легче.

Глава 39

— Господин…

Гален Корвель, поднял руку, не оборачиваясь, и Даги отошел в сторону. Он прислонился спиной к стене и затих, не мешая князю. Корвель стоял на пороге темницы, взгляд его блуждал по темным стенам, то и дело возвращаясь к цепи и венчавшему ее ржавому ошейнику. Гнев? Нет, гнева не было. Не было яростных проклятий и ударов тяжелым кулаком о стену, осталось лишь мрачное предвкушения королевской смерти. И честь работы палача князь не желал отдавать никому. Не-ет, Сеймунд принадлежал ему по праву.

Молча развернувшись, Корвель прошел мимо пыточной, еще раз бросив взгляд в открытую дверь, и прошел дальше, более не задерживаясь в подземелье королевского дворца. Он поднялся вверх по лестнице и прошел до покоев, где еще недавно жила лаисса Альвран.

— Вечернюю трапезу принесите сюда, — сказал он слуге и закрыл за собой дверь, желая хоть ненадолго остаться наедине с собой.

Князь неспешно брел по покоям, он подошел к столику, на котором лежала книга, сел в кресло и взял ее. После раскрыл там, где лежала шелковая лента-закладка и пробежал глазами первые строчки: 

Ночная мгла, сжирая светлый день,Несет с собой желанную нам лень.В объятьях сна сомкнуться твои очи.Забудешь ты себя в лобзаньях темной ночи… 

Захлопнув книгу, Корвель вернул ее на стол и прошел до опочивальни. Там он лег поверх покрывала и закрыл глаза. Усталость брала свое. Не хотелось ни о чем думать, хотелось просто заснуть и дать отдохновение телу и душе, истерзанной волнениями, переживаниями и подозрениями. Мужчина распахнул глаза, взглянул на темно-синий балдахин, накрывавший кровать, и перевернулся на живот, утыкаясь лицом в подушку. Она хранила слабый цветочный аромат, и князь тихо вздохнул.

— Мой господин, — за дверями раздался голос верного Бартвальда. — Принесли трапезу.