Ирина Лерх - Перерождение: Эффект Массы

— Твое сопротивление бесполезно….

— САРЕН! — громкий, звеняще чистый голос ворвался в рокот Жнеца, раскалывая видение на куски…

Разум выплывал из кошмара тяжело, рывками: первыми пропали хаски и измененные твари, пылающий Палавен подернулся дымкой и медленно растаял в темное… гул и рокот голоса Жнеца исчезли последними.

— Сарен! Просыпайся.

Мягкий, ласковый голос резко выдернул из видений. Турианец дернулся, рывком сел, еще хрипя от застрявшего в горле крика, невидяще глядя перед собой мутными ото сна синими глазами.

— Тише… Успокойся…

Тонкие нежные руки осторожно гладили мелко дрожащие плечи.

— Это всего лишь сон…

— Это всего лишь сон…

Я осторожно гладила его по плечам, с каждым прикосновением вливая небольшое количество жизненной энергии. Это поможет ему успокоиться.

Мелкая дрожь все еще сотрясала сильное тело, но турианец постепенно успокаивался, медленно и мучительно отходя от первого кошмара, спровоцированного ретроспективной вспышкой. Сама по себе такая вспышка не опасна… если не затрагивает разум во время глубокого сна, когда он наиболее впечатлителен и уязвим. Я видела подобные эпизоды в памяти Сарена: Властелин не раз устраивал ему "видения будущего", чтобы сломить сопротивление и подточить волю. Сволочь изобретательная… Теперь вот последствия и вылезают. Если сам Сарен и смог хоть немного забыть эти сеансы убеждения, то подсознание ничего не забыло, выплеснув страхи, замешанные на уже виденные картины в изощренном кошмаре, бьющем по самым больным местам.

Подошел Гаррус и насильно вставил стакан с мутноватой жидкостью в руки Сарена. Синие глаза медленно сфокусировались на его лице.

— Где Найлус? — хриплый, едва слышный голос.

— Я здесь.

— Жив…

— Жив, жив. — тихо сказал Найлус, присаживаясь на край дивана. — Долго еще будешь вспоминать Иден Прайм?

— Всегда…

Услышав такой ответ, сказанный хриплым и каким-то надломленным голосом, Найлус вздрогнул.

— Не стоит держать в памяти. — я сжала плечи Сарена чуть сильнее. — Отпусти прошлое. Не забывай, но и не позволяй отравлять себе душу в настоящем.

Он прикрыл глаза, чуть подался назад, практически полностью опираясь на меня спиной, и позволил себя обнять. Не отстранился. Принял мою помощь и дал понять, что он достаточно мне доверяет, чтобы позволить видеть себя в момент душевной слабости.

Для него — знак величайшего доверия.

— Я видел горящий Палавен… — едва слышно прошептал Сарен.

— Назара знает, куда и как бить.

— Я видел это и раньше. Жнец показывал… что будет, если я продолжу… упорствовать и сопротивляться.

— Я знаю.

— Пей. — Гаррус кивнул на стакан.

— Что здесь?

— Снотворное. — ответил Найлус.

— Тебе надо поспасть. Желательно — без снов.

Сарен только кивнул и быстро выпил, даже не пытаясь возражать.

— Засыпай.

Спорить он не стал. Чуть подвинулся и лег, положив голову мне на колени. В синих глазах на мгновение промелькнула ирония.

— Сказал бы мне кто-то пару лет назад, что я приму помощь от человека… — Сарен криво усмехнулся.

— Ты же знаешь, что я — не человек.

— Знаю. Это не столь важно.

— Сам факт помощи? — я улыбнулась, легко, на грани чувствительности поглаживая гребень.

— Я в ней не нуждался. — хмыкнул Сарен, чуть сильнее запрокинув голову.

— Ты хочешь в этом убедить меня или себя? — спросила я, глядя в синие глаза. — Если меня — это бессмысленно и бесполезно. Если себя — это самообман. — синие глаза сузились. — Скажи проще. Ты никогда никого не подпускал достаточно близко, чтобы рискнуть попросить помощи. Даже, когда она тебе была нужна больше всего. А тех, кому мог довериться, не рисковал впутывать в свои проблемы.

Сарен дернул мандибулами, но согласно прикрыл глаза.

— Возможно.

— А тут ситуация несколько иная. — я улыбнулась. — Помощь даже не предлагали.

— Ты же понимаешь…

— Конечно, понимаю. Именно потому мы просто помогли, даже и не ставя тебя в известность. Чтобы не давать тебе возможность гордо отказаться. — я склонила голову, с интересом наблюдая, как сменяется выражение на обычно непроницаемом лице. — Ты же понимаешь…

Сарен едва заметно покачал головой, фыркнул на мелкое передразнивание.

— Нет. Не понимаю.

— И что же поставило тебя в тупик?

— Я еще могу понять, почему мне помогает Найлус. — Сарен сделал вид, что не услышал тихое низкое рычание. — Но почему помогаешь ты и Гаррус…

Гаррус на это лишь удивленно заморгал, с недоумением глядя на сородича. Для него этой проблемы просто не существовало в принципе…

— Тебе это так интересно?

— Представь себе — да.

— Много причин. Тебе какую? Честную, правдивую, тактичную или истинную?

— Разница значительна?

— Весьма.

— Самая неприглядная — истинная? — иронично спросил он.

— Самая неприглядная — честная. Истинная — самая страшная.

Сарен хмыкнул. Синие глаза уже смотрели сонно, но Спектр не желал завершать столь занятный разговор и пытался бороться со снотворным.

— Ждешь, когда я усну?

— Конечно. — я улыбнулась.

— Ты же не думаешь, что я забуду?

— Конечно… нет. Если бы я захотела, чтобы ты забыл — ты бы забыл.

— И что тебе мешает? — иронично спросил он.

— Да вот такая малость… я никогда не использую свой дар менталиста против тех, кого впустила в свой внутренний круг.

Сон на мгновение полностью пропал из нереально ярких ультрамариновых глаз.

— Почему?

— Сарен… как ты думаешь… что может быть Якорем у такого существа, как я? — спокойно спросила я, легко гладя его по голове. — У существа, умирающего раз за разом, теряющего все и всех, практически без шанса вернуться в покинутый мир.

— Вопрос с подвохом.

— Несомненно. Дам подсказку. У меня каскадный Якорь. Ты знаешь, что это значит.

Много времени, чтобы найти ответ на каверзный вопрос, ему не потребовалось. Снотворное хоть и начало притуплять его восприятие, но дураком не делало ни в коем разе.

— Сколько? — вопрос прозвучал как приказ.

— Три над основной осью. Возможно, появится четвертый.

Сарен задумался.

— Инстинкт самосохранения, я так полагаю, ни в один каскад не входит. — в его словах вопроса не было. — Слишком часто умираешь, чтобы зацикливаться на сохранении жизни. Появилась привычка?

— Давно.

— Ты не похожа на того, кто сделал Якорем самого себя. Иначе вела бы ты себя совершенно по-иному. Привязки на расу, Родину, государство — невозможны, иначе после первой же смерти и перерождения…