Токацин - Небо в огне

Солнце уже вышло из-за горизонта, и алые лучи больше не освещали скромный алтарь. Алсек смотрел на погасшие стекляшки, на череп в нише и чашу с подношениями, и в голове метались разрозненные мысли, и все они жрецу не нравились.

- Странная это затея, почтеннейший, - прошептал он, обращаясь к черепу. Тот, хвала богам, отвечать пока не научился - молча смотрел на Алсека раскрашенными кругляшками из смальты. Глаза для мертвеца принёс один из воинов Икатлана - они лежали без дела в гончарной мастерской - и взгляд предка стал куда радостнее.

- Знать бы, как это делается, - пробормотал жрец, вынимая череп из ниши и пристраивая к себе на колени. Запрокидывать голову ему надоело, а смотреть "предку" в глаза отчего-то казалось нужным.

- Почтеннейший Гванкар - он ведь знал, - покачал головой Алсек, дотронувшись до ножа. - И он бы подсказал, случись что. А с теми, кто в доме солнца, я говорить не умею. Или им отвечать не хочется...

Он вздохнул, вернул череп на место и направился к двери - пока вода не закипела, заняться было нечем.

Грохот близкого взрыва настиг его на пороге, швырнул пригоршню песка в лицо и едва не опрокинул навзничь. Алсек уцепился за дверной косяк, откашливаясь и мотая головой. Новая волна раскалённого ветра ударила сбоку, и он кое-как, едва ли не на четвереньках, вылетел из храма и поднялся только у ограды, ошарашенно глядя по сторонам.

Над холмом, так низко, что можно было пересчитать когти на поджатых к брюху лапах, кружили тонакоатли. Вспышки одна за другой рассекали небо, и холм содрогался от взрывов. За оградой, ярусом ниже, на просевшем склоне дымились развалины большой мазанки, другая, по соседству, покосилась и пошла трещинами. Её обитатели в одних набедренных повязках выскочили на улицу, волоча за собой ещё одного. Он мотал головой и сдавленно вскрикивал, за нелепо выгнутой ногой тянулся кровавый след.

Новый взрыв стряхнул Алсека с ограды на мостовую, и он растянулся ничком, вжимаясь в камни и сквозь растопыренные пальцы высматривая врага.

- Ни-шэу! - прошептал он, направив руку на кожистое брюхо, но тонакоатль пронёсся мимо - лишь перья на хвосте задымились.

Из соседнего дома, прижимая к груди свёртки с доспехами, выскочили Ти-Нау, один кинулся было к лежащему жрецу, но луч впился в мостовую в десяти шагах от них - и даже воин не удержался на ногах. Резкий запах вскипающего камня обжигал глаза и сушил горло. Внизу, за отчаянными криками, запоздало зазвенели тревожные гонги.

- В холм! - крикнул кто-то, проносясь по нижнему ярусу. - Все в холм! Хаэ-э-эй!

Гул и скрежет тяжёлых, медленно открывающихся ворот эхом отдавался в костях Алсека. Он привстал, вытер глаза, посмотрел на измазанную кровью ладонь и поморщился.

- Почтенный жрец! - кто-то схватил его за плечи, поднял с земли. - Ты ранен?

Воин Ти-Нау не успел надеть доспехи, теперь свёрток с ними лежал на мостовой. Осколки камня рассекли рубаху, и ткань почернела от крови. Он не замечал боли, ошалело смотрел на Алсека и при каждом взрыве судорожно тянулся к поясу - но оружие сгинуло где-то в развалинах мазанки.

- Я цел. Беги в пещеру! - Алсек вырвался и вжался в тень ограды, высматривая крылатых тварей. Сквозь грохот лопающихся камней он слышал тихий, но отчётливый стон.

- Зген всесильный! - выдохнул он, перекидывая ноги через ограду, и почти уже прыгнул вниз, на крышу покосившейся мазанки, как ширококрылый полуденник вынырнул из-за холма. Багряный луч, как показалось жрецу, всего на пару локтей разминулся с подошвами его сандалий. Алсек, отброшенный горячим ветром, откатился к ближайшему дому и долю мгновения ошарашенно смотрел на солнечный диск на стене.

- Зген! - он поднялся, оттолкнувшись от мостовой, и влетел в храм. По потолку, и так не слишком прочному, сетью расходились новые трещины. Алсек застонал.

- Тонакоатли, - прошептал он, прижимаясь к дверному косяку. Ворота заскрежетали снова. "Чарек, хранитель, хоть бы все успели спрятаться..."

- Вы, создания великого Солнца, вы, принявшие присягу Ти-Нау, - он скрипнул зубами. - Вы защищали нас в тысяче войн! Что же вы теперь...

Он закашлялся и сплюнул - горсть песка залетела прямо в рот.

- А, Джилан вас сожри, - пробормотал изыскатель, вытирая глаза. - Твари с птичьими мозгами... Зген, даритель жизни, ты видишь, что творят твои создания? Видишь, на что они пустили данную тобой силу?! Мы поклялись быть верными тебе, а сотворённые тобой убивают нас?! Ты, даритель жизни, свет, озаряющий земли! Если не можешь унять их - дай нам защиту!

Он шагнул за порог и протянул руки к распухающему на глазах солнечному диску. Наступил полдень, и Око Згена пристально смотрело на страну Кеснек, и Алсек чувствовал на себе ищущий взгляд.

- Ты высматриваешь Тзангола, своё создание? - прошептал он. - Я видел его, даритель жизни. Загляни в мои мысли - и найдёшь его!

Янтарный свет лился по его рукам, обжигая кожу. Он думал, что сейчас ему выжжет глаза, но нет - он смотрел на солнце, не мигая, только не мог удержать мелкую дрожь, и ноги наливались слабостью.

- Щит из белого огня над этим холмом, - прошептал жрец. - От стены и до стены. Щит, не причиняющий вреда тем, кто защищает Мекьо! Ни воинам-ящерам, ни людям застенья, ни могучим драконам, ни нам, давшим клятву дарителю жизни, ни неразумным зверям! Щит, сжигающий огнём каждого, кто служит Кровавому Солнцу, щит, отражающий их удары смертельным огнём! Мы не нарушали клятву, даритель жизни. Не нарушай её и ты!

Пристальный взгляд - мучительный, выжигающий кости - пронизал его насквозь, и Алсек, стиснув зубы, опустился на колено. Перед глазами плыли очертания Чакоти, крепости Джаскара за городскими стенами, опалённого колдовским огнём святилища Кровавого Солнца...

- Он там, о Зген, - прошептал жрец, сдерживая стон. - Найди его.

Свет медленно тускнел, и боль отступала. Солнечное око отвело взгляд от крохотной фигурки на склоне холма, скользнуло к западу. Алсек посмотрел на небо, смаргивая слёзы. Крылатые тени с разочарованными воплями метались над холмом, ища добычу. Увидев яркое пятно на склоне, одна из них отделилась от стаи. Алый огонь вспыхнул в её когтях, отразился на блестящих крыльях.

- Айю-уатай, - выдохнул Алсек, прикрываясь пустыми ладонями. Солнечный свет лился сквозь пальцы, слепил глаза.

- Айю-уатай...

Он увидел короткую вспышку и почувствовал, как небо жаром дохнуло в лицо - и запястья загудели и мелко задрожали. Невидимая горячая ладонь накрыла его пальцы, и он изумлённо мигнул - и в этот момент небо вспыхнуло янтарём.

Вопль боли и недоумения пронёсся над холмом. Полуденник, охваченный белым пламенем, рухнул вниз и сгорел, не долетев до земли. Над вершиной Мекьоского холма, извергая огненные фонтаны, поднимался сверкающий щит. Вот белый огонь добежал до земли - и купол погас. Тень метнулась в небе, вспыхнул алый луч - и язык янтарного пламени слизнул тонакоатля, превратив его в пепел.