Стас Бородин - Черные руки

Ларец с мощами пророка Нефрота лежал у моих ног. Я заглянул вовнутрь, но не увидел там ничего интересного, кроме горстки желтых костей, да крошечного черепа, который мог принадлежать либо ребенку, либо карлику. Удивительно, сколько тревог и проблем принесла нам эта маленькая и невзрачная вещица!

Подцепив крышку ногой, я захлопнул ларец и опустился на землю.

Небеса не разверзлись над моей головой, не было никаких звуковых и пиротехнических эффектов.

Мир вновь наполнился маной. Тихо. Незаметно.

Я с облегчением вздохнул, а ледяные иглы растаяли, как утренний туман.

С вершины скалы город казался игрушечным. Игрушечными казались броневики, ползущие по улочкам, а люди, в стальных доспехах, напоминали крохотных муравьев, суетящихся на развалинах своего муравейника.

Далеко внизу взметнулось огненное облако. Земля чуть слышно вздрогнула у меня под рукой.

Я увидел, как рушатся крыши домов, осыпаются стены и башни. Черное облако заслонило от меня происходящее, накрыв пыльным саваном фигурки разбегающихся во все стороны людей.

Площадь Сената уже была покрыта сплошным ковром сверкающей на солнце стали.

Пожар на улице Менял перекинулся на соседние кварталы, превратив западную часть города в огромный костер.

Временами ветер уносил дым прочь, и я мог видеть горящие крыши Обсерватории на перекрестке улиц Семи Пророков и Железного Обруча.

Повсюду, как гигантские змеи, извивались колонны черного дыма, вздувались и опадали огненные цветы, а между всем этим мелькали искорки стальных шлемов.

Я посмотрел на закопченные туши воздушных шаров, привязанных к башням гильдии инженеров, на безжизненные скелеты катапульт и требюше, застывших на боевых площадках, и мне стало невыносимо грустно.

Это была первая битва, ознаменовавшая конец Старого Мира. Наступал новый век, в котором больше не будет места героям, поединкам и боевым кличам.

Вместо людей теперь будут сражаться машины, которым нет дела до того, кто ими управляет. Машины, для которых жизнь и смерть не имеют никакого значения!

Я представил себе инженера, заливающего горючую смесь в канистру броневика, и мои кулаки сами собой сжались. Этот человек никогда не увидит глаз своей жертвы, никогда не почувствует запаха его страха. Для него, со временем, убийство превратится в обычную повседневную работу, которая не вызывает никаких эмоций. Со временем человек сам превратится в машину. Машину холодную и бездушную, которой не ведомы страдания, сомнения и угрызения совести.

Век волшебников и колдунов подошел к концу. Начиналась новая эра, в которой люди будут сами решать судьбы своего мира, не спрашивая ни у кого совета.

Я встал на ноги, и, посмотрев вниз, на изуродованный полыхающий город, усмехнулся.

Разве этого я хотел? Разве к этому я стремился? Я был слишком наивен, полагая, что смогу что-то изменить! Этого не смог бы даже самый могучий волшебник!

Город полыхал, город задыхался в дыму и ненависти! Город, который прежде казался мне живым существом, на самом деле оказался гниющим трупом, населенным слепыми червями!

Чувствуя, как Слеза Сердца пульсирует у меня в груди, я простер руки над Лие, благословляя и проклиная его.

Мана хлынула с моих пальцев как снегопад. Прозрачные нити, кружась, падали на город, накрывая его призрачным саваном.

Я чувствовал биение каждого сердца, я слышал каждый вздох и каждый крик, я видел все, от меня нельзя было укрыться.

Я видел, как отряд разъяренных северян остервенело рубит топорами дверь, за которой притаились перепуганные горожане. Я видел, как бронированные всадники пятятся от плюющегося огнем броневика. Я видел раненных в подворотнях, притворяющихся мертвецами, я видел мертвецов, которые даже после смерти не выпускали оружия из окоченевших пальцев.

Тысячи людей сцепились в смертельной схватке, которой, казалось, нет, и никогда не будет конца!

Нити маны падали на головы Братьев Креста, которые перегруппировавшись, наседали на истощенных фирганцев. Мана падала на северян, которые рассыпавшись по городу, грабили дома и убивали мирных жителей. Мана находила всех и каждого, заключая его в свои объятия!

Я увидел мастера Кеандра, который в сопровождении Маша и королевской стражи ехал по проспекту Королей.

Он остановил коня и удивленно задрал голову к небесам, следя за движениями моих пальцев.

Полотнища маны сияли и переливались над городом, как Северное Сияние!

Я усмехнулся. Как жаль, что кроме чародеев, этого великолепия никто никогда не увидит!

Когда последняя рыбка была поймана в мои сети, я попросил у богов прощения, и потянул свой невод.

Кровь потекла по улицам рекой. Раздавленные и разрубленные тела падали на землю тысячами. Взрывались, плюясь огнем броневики, и лопались воздушные шары.

Кровь бурлила в водостоках, а люди кричали от ужаса!

Страшный стон пролетел над городом и все затихло. Битва закончилась.

Я опустил руки и упал на колени.

Слеза Сердца полыхнула у меня в груди ослепительной вспышкой и в следующий миг меня захлестнула волна боли и ужаса! Тысячи негодующих глаз смотрели на меня со всех сторон, тысячи мертвых рук тянулись ко мне из мрака, тысячи мертвых голосов проклинали меня на тысяче мертвых языков.

Мир вокруг меня наполнился смрадом, и невыносимо яркими красками. Волосяной браслет на моем предплечье вспыхнул, и превратился в пепел.

— Только я во всем виноват, — сказал я, обращаясь к разъяренным призракам. — Я один понесу за это наказание!

Глава 12

— Господин, — голос привратника вырвал меня из забытья. — К вам леди Хрианон!

— Я никого не хочу видеть, — сказал я, не оборачиваясь. — Так ей и передай!

— Она уже здесь, — привратник вздохнул. — Я не смог ее остановить!

На мое плечо опустилась рука Хрианон. На ее пальцах поблескивали кольца с драгоценными камнями.

— Ты нам нужен, Марк, — сказала она. — Ты нужен нам всем! Ты больше не можешь прятаться от жизни!

Я не обернулся, и ничего не ответил.

— Уютно тут у тебя! — хмыкнула девушка, осматриваясь по сторонам. — Почти как в темнице!

Я сидел на полу той самой комнаты, в которой впервые увидел мастера Данте. На плече у меня лежал покрытый заклепками ремень, а стены были забрызганы уже моей собственной кровью.

Хрианон разжала мои пальцы и отобрала ремень.

— Хватит себя казнить! — она склонилась к моему уху. — Ты прекратил войну, и сохранил много жизней! Весь город за тебя молится! Даже преподобный Туирен отслужил для тебя службу!