Кристофер Сташеф - Леди ведьма. Рыцарь Ртуть. В отсутствие чародея

— У тебя больше веры в их величества, чем у меня, — горько сказала Ртуть.

— Я верю в них, потому что знаю их с детства, — ответил Джеффри. — Они благородные и чистые люди. Вспомни, как много они сделали на благо страны.

— Как бы мне хотелось в это верить, — мрачно произнесла она, — тем более что мне предстоит предстать перед ними.

Джеффри задумался.

— Ты уверена, что станешь править лучше графа Лаэга?

— Да, — твердо ответила Ртуть, — потому что я близка к крестьянам, знаю их горести и трудности. И обретя власть, я старалась облегчить их жизнь, а не ограбить.

— Расскажи мне об этом, — попросил Джеффри.

— Когда три шайки попытались напасть на нас и были разбиты, — начала Ртуть, — остальные стали нас избегать. Взятых в плен мы заставили работать, рубить лес, таскать тяжести. Мы построили поселок в глубине леса. Отправляясь грабить сборщиков налогов графа Лаэга, я поместила новичков под начало своих братьев, хотя вооружила только дубинами…

— Ты не передавала каждую группу под команду одному из братьев?

— Конечно, нет, — она презрительно взглянула на него. — Ты считаешь меня полной дурой?

— Вовсе нет, — быстро ответил он.

Она покраснела, отвела взгляд и чуть охрипшим голосом продолжала:

— Каждую группу я распределила между четырьмя командирами, своими братьями и собой. В шайках было не больше десятка людей, и они по четверо рассеялись среди тех, кому я не доверяла.

— Да, восемь проверенных людей и четверо новичков, ловко!

— Каждый из этих восьми победил одного из новых. К тому же они увидели, что мы живем хорошо, и готовы были подчиняться мне хотя бы для того, чтобы жить лучше, чем прежде. Мы захватили сборщиков налогов и отослали их назад к графу в одних штанах. Все остальное: обувь, золото и одежду — оставили себе. Новички восхваляли меня, хотя были недовольны тем, что большую часть добычи я оставила себе. Они могли бы восстать, но я отправила некоторых из них с деньгами к друзьям домой. Мы помогали тем, у кого не оставалось даже на еду, потому что сборщики забирали девять десятых из того, что у них было.

— И бедняки получили посланные тобой деньги?

— Многие. Я отправляла своих людей проверить, предупредив об этом первых посыльных. Сказала, что если они возьмут себе хоть одну монету, их судьба больше не будет беспокоить меня.

— Это заставило их сохранить верность.

— Конечно, — вздохнула она, — хотя я всегда сомневалась в верности, которую можно купить. И до сих пор сомневаюсь.

— Но теперь они преданы тебе и по другим причинам!

— Да — из-за побед, — она скептически улыбнулась.

— Но такая верность не выдерживает поражений.

— Хвала Небу, что у меня до сих пор не бывало их!

— Хвала Небу? — переспросил Джеффри. — А быть может, твоему расчету в выборе следующей цели?

— Хотелось бы верить в то, что мои планы были разумны, — вздохнула она. — Но теперь я побеждена… — она горько улыбнулась. — Что ж, теперь мы узнаем истинную цену их верности.

У Джеффри упало сердце, и он удивился, почему чувствует себя виноватым, исполняя свой долг. Чем очаровала его эта воительница?

— Итак, ты победила все шайки в лесу.

— Ну, через какое-то время в этом уже не было необходимости. Они сами приходили одна за другой и просили принять их. Я заставляла их клясться мне в верности, хотя сомневалась, чтобы эта клятва стоила больше их лохмотьев.

Тем не менее давала им новую и крепкую одежду и надеялась, что это усилит их стойкость.

— Вы, должно быть, процветали, — предположил Джеффри.

Ртуть пожала плечами.

— Я была вне закона. Если бы меня поймали, я бы погибла. К тому же мне начинало казаться, что я гораздо больше гожусь на роль правителя, чем граф или его сынок.

Джеффри нахмурился.

— Дерзко мыслишь для внучки крестьянина.

— Ты, должно быть, не встречался с графом Лаэгом и его сыном, — возразила она. — Я провозгласила себя владыкой леса и послала людей объявить об этом по всем деревням.

Джеффри удивленно посмотрел на нее.

— Публично? Это похоже на вызов!

— Это и был вызов, — произнесла Ртуть с жесткой улыбкой. — И молодой граф Лаэг это понял. Для начала он выслал против меня сэра Хемпена, но я с легкостью разбила его отряд, отправив всех назад пешими и без оружия. Хотя меня очень опечалили наши потери, в бою погибли двое их людей и трое наших. Самого же сэра Хемпена я публично выпорола хлыстом и отправила домой без рубашки.

Джеффри насупился.

— Мне показалось, ты щадишь гордость своих врагов.

— Только не его — он слишком дорого обошелся мне. Я велела ему благодарить его мать за то, что он остался в живых. Если бы не мысли о ее горе, я убила бы его не задумываясь. Хотя нет, — добавила она, — может быть, не сразу, а постепенно.

Джеффри не смог сдержать дрожь и в который уже раз удивился тому, что эта женщина, несмотря на всю свою жестокость и кровожадность, по-прежнему очаровывает его.

— Ему придется наказать тебя за это, иначе он потеряет покорность своих крестьян.

— Он и так уже потерял ее. Они приходили ко мне по несколько человек, молодые и старики, те, кто устал от тирании сэра Хемпена. Он отбирал скот и урожай за неуплату налогов, а возлюбленных и дочерей использовал для своих развлечений… — Она встряхнулась, пытаясь вытеснить гнев. — Тьфу! Настоящий подлец! Если бы среди моих людей не было храбрецов, я бы презирала всех мужчин!

— Я рад, что до этого не дошло, — вставил Джеффри.

— Еще чуть-чуть бы, и дошло, — поправилась она, — потому что в каждой банде были женщины, настоящие рабыни, которые готовили, стирали, спали с разбойниками и рожали им детей и воспитывали их.

Джеффри вздрогнул.

— Бедняги! Как они попали в такое положение?

— Одних похитили, когда они пришли в лес за ягодами. Другие оказались среди путников, которые были так глупы, что пошли в лес без охраны. Но большинство просто бежало в лес, чтобы скрыться от домогательств рыцарей и их солдат, и просто деревенских хулиганов. Бедняги, их ждала едва ли не худшая участь.

— Пока они не попали к тебе?

— Если бы разбойники не были мне нужны, — с болью ответила Ртуть, — я перебила бы их всех. Я обязательно наказала бы их, но сами женщины умоляли меня не трогать их, утверждая, что эти мужчины для них единственная надежда и защита.

Джеффри с болью зажмурился.

— Бедные одураченные создания!

— Я тоже так подумала, — мрачно продолжала Ртуть, — и пообещала, что отныне сама буду защищать и кормить их, но они продолжали умолять меня не наказывать мужчин, потому что это все, что у них осталось.