Илона Романова - Иллюзия обмана

— Похоже… — мрачно откликнулся Отэп. — Но ты ведь не об этом хотел поговорить… Правда?

По наигранно-удивлённому взгляду Императора, Советник понял, что не ошибся:

— Мы здесь уже две недели… А ты каждый день утаскиваешь меня на бесконечные прогулки и болтаешь невесть о чём. Воспоминаниям предаёшься. Покаянные слёзы льёшь… И при этом никак не можешь решиться на главный разговор!

— Да кто ты, собственно, такой, чтобы сметь так разговаривать со мной?! — взорвался Арнит.

Он резко вскочил, в гневе сжимая кулаки. Его тёмные глаза зло впились в стальные глаза Отэпа. Они некоторое время стояли уставившись друг на друга. Точнее, гневный как грозовое море взгляд опального Правителя разбивался о непроницаемый как скала взгляд Солдата. Наконец, Император не выдержал и отвёл взгляд. Советник как-то странно хмыкнул и ответил:

— Я-то? Летучий Певец из Кридона, Солдат-палач, Командир Мэнигской Квадры, Советник Вашего Величества — называйте, как хотите, сир! — всё так же усмехаясь, раздельно и жёстко произнёс Отэп. Подождал немного и прибавил мягче. — А самое главное — друг, который хочет тебе помочь…

Арнит несколько раз пытался вставить какую-то резкость, но Отэп не слушал, всё так же пристально глядя на разбушевавшегося друга. Выдержав паузу, достаточную для того, чтобы остудить пыл собеседника, он без приглашения сел и тоном, не допускающим никаких возражений, приказал:

— Сядь! Поговорить всё-таки придётся… И лучше сейчас, пока мы оторвались от погони, чем потом в спешке! — он, улыбнулся почти как в юности и домашним тоном тётушки Шалук продолжил. — Дураком ты, конечно, бывал страшным. Допускаю даже, что и подлецом. Но трусом — никогда! Не бойся, хороший мой, и сейчас — я пойму…

— Наверное, ты прав… Но, видишь ли, какая беда — я не знаю с чего начать. Много раз пытался… — Арнит, поёживаясь не то от напряжения, не то от внезапного ветра, стал натягивать куртку. — Вот ты меня поддерживаешь, Государем называешь… Да ты знаешь, как я им стал?

— Догадываюсь…

— Это вряд ли… Так вот: я не сверг, а попросту перетравил весь Конвентус и Йокеща, или как его там, тоже! Как травят дворцовых крыс, знаешь ли! И любовался тем, как они один за другим дохнут. А сам, чувствовал себя великим хитрецом и героем, когда занял место Бессмертного Императора.

— Вся эта шайка из Конвентуса заслужила смерть, может быть даже более жестокую, чем приняла.

— Не перебивай Государя, он сам собьётся! — успокаиваясь, хмыкнул Арнит. — Они заслуживали суда. Я истребил их по собственной воле и своими руками. И сделал я это, заметь, не ради справедливости, не на благо Сударба, и даже не исполняя это самое завещание — я тогда о нём и понятия не имел — но исключительно ради власти. Ради обладания короной я отрекался ото всех, кто был мне дорог: Сиэл, тебя, Хаймера… Я развязывал ветки так же легко, как и связывал… И потом, ты же меня знаешь — я получал удовольствие от мести, считая свою безнаказанность проявлением всё той же власти. Так что вот такой я истинный…

— Можно сказать по-другому. Я повторю, сказанное раньше: ты — настоящий Император, если помнишь и осознаёшь всё это. Ты был лишь инструментом в руках судьбы… Я-то знаю, каково это… поэтому понимаю, что случайно, но ты всё-таки исполнил завещание Хопула. И если на твоей совести есть что-то, то Кайниол чист — можешь не бояться! — говоря это Отэп смотрел на медленно наползающее грозовое облако того же цвета, что и его глаза.

— Настоящий или нет, не знаю… Пока что — низложенный… Не могу я так больше! Понимаешь? — выкрикнул Арнит. — Неизвестность, бесконечное и бессмысленное бегство, бездействие — да когда же это кончится?

— Сударб так живёт с первого изгнания дюков, — печально вздохнул Отэп. — Только что у тебя есть возможность и силы бороться с этим злом.

По счастью, его друг не расслышал этих слов. Или предпочёл не расслышать.

— Я — здесь, Кайниол, насколько понимаю — в Шаракоме. Дюки — в этих… — Арнит с трудом вспомнил название. — Немыслимых Пределах. Об остальных и вовсе мало что понять можно. Зато Цервемза в Мэниге… И как из этого выбираться?

— Как всегда с боем и потерями!

— Весело… Слушай, я вот чего понять не могу — как Цервемза докажет свои права на престол?

— Уничтожит завещание и все дела.

— Ни один документ, однажды попавший в секретарский бювар невозможно ни украсть, ни подделать, ни уничтожить… Даже если мой Личный Секретарь перейдёт на сторону Цервемзы, то и он не сможет этого сделать. Самозванец, конечно, может попытаться приписать мои, так скажем, заслуги себе. Но тогда ему необходимо доказать, что последним Йокещем был я. А этого он не сможет сделать.

— А если Узурпатор убьёт твоего Секретаря и назначит на его место своего человека? Об этом ты думал?

— Думал. Только что это даст? Тот или другой Секретарь — это не важно. Всё равно пока я жив он служит мне, — неопределённо сказал Арнит

— Может быть, тогда брат Мренд? Ты не думаешь, что если они заполучат Художника, то в их руках окажется самое грозное оружие против тебя. Ему достаточно рассказать, как, когда и в кого ты был превращён…

— М-да, недурная перспектива. Цервемза умеет брать в оборот. Но понимаешь, какая штука, насколько я смог узнать Мренда — он выдержит… Скорее мой бывший Советник его попросту напоит изрядной порцией огненного зелья. Так для острастки. Чтоб другие посговорчивее были.

— Чтобы добиться желаемого эффекта, ему придётся устроить публичную казнь, а для этого сначала нужно получить Корону…

Опальный Император поглуше застегнул куртку, поднял воротник и стал лихорадочно соображать, как поточнее объяснить свой самый главный страх:

— Тут ещё одна вещь… Или я схожу с ума или за Цервемзой кто-то стоит.

Отэп надолго задумался, глядя на грозовую тучу, приближавшуюся всё быстрее и быстрее, а потом произнёс совсем не к месту и как бы самому себе:

— Странно… Шторм приближается…

— Что тут странного? — раздражённо спросил Арнит.

— Риаталь говорила, что даже на расстоянии чувствует надвигающуюся бурю и отводит её от Стевоса на Пустые Земли, — посмотрев повнимательнее, Советник прибавил. — На этот раз стихия нас не обойдёт. Не случайно это… — буркнул он себе под нос.

Затем рывком открыл сумку и, не глядя, достал коврик. Пёстрое полотнище, обычно послушное своему хозяину, на этот раз вырывалось как живое и никак не желало расстилаться на камнях. Безусловно, виной тому был шквалистый ветер, но даже такая маловажная деталь показалась Отэпу предостерегающим знаком. Воин схватил друга за руку и прокричал ему почти в ухо, с трудом перекрывая быстро нарастающий шум прибоя: