Кейт Эллиот - Дитя пламени

Как вдруг лента безжизненно повисла у него на руке. Дэймон оставил ее. Но Хью продолжал молчать. Долгое время он стоял на коленях, предельно сосредоточившись и закрыв глаза.

Снова и снова Антония ловила обрывки слов, обращенных к невидимому собеседнику.

— Изменения в жизни не даются легко… Позволь мне не говорить о муках, тому, кто так сильно согрешил… Движения ее зависят от предначертанной судьбы…

Внезапно он откинул назад голову. В неясном свете единственного светильника Антония увидела, что лицо его преобразилось, он блаженно улыбался, так, будто она застала его во время любовных ласк.

О Боже, если бы она только знала, как собрать и сохранить для себя все подобные эмоции. Люди так слабы и так предсказуемы. Даже такой хитрый человек, как Хью, в конце концов растратил себя впустую, отдавшись мукам экстаза. Его тоска была необъятной, и она ничего другого не могла сделать, только как испить ее до дна через его разомкнутые губы… Он вздохнул, как человек, который наконец достиг того, чего больше всего желает сердце — и мечта его исполнилась.

— О, Лиат, — прошептал он, будто лаская ее. Антония облизала пересохшие губы.

Неожиданно он дернулся назад, широко распахнув глаза. Он выглядел удивленным, будто сбитым с толку, но мгновение спустя его лицо исказилось гримасой отчаяния, он крепко схватил ленту и вновь закрыл глаза, пытаясь справиться с собой. Лента слабо извивалась в его руках. Бледная нить эфирного света стремительно спустилась вниз, будто с небес, проскользила по его руке и соединилась с лентой. Пламя вспыхнуло ярче, и он поморщился от боли.

— Проклятие! — вскричал он, когда лента в его руках вновь ожила, извиваясь и сражаясь с ним, подобно змее, пытаясь вырваться из его пальцев, но он слишком крепко держал ее, бормоча заклинание «привязывания». Долю секунды Антония видела дэймона, извивающегося в ленте, прежде чем он убрал ее в рукав рясы.

Когда Хью поднимался, его трясло, он дрожал всем телом после этой невидимой встречи; слишком взволнованный, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг, он взял книгу и поспешил прочь из часовни, будто бежал из преисподней.

Он давно научился скрывать от окружающих те чувства, что кипели в его сердце. Но Антония знала, как смотреть, чтобы увидеть, как слушать, чтобы услышать и узнать те тайны, которые могут хорошо ей послужить, когда придет время, ее время действовать. Возможности Анны, несмотря на все ее силы, были ограничены. Анна думала только о надвигающейся катастрофе, а не о том, что можно было бы построить на дымящихся руинах.

Антония не собиралась делать подобной ошибки, но она знала, что ей нужны будут союзники, добровольные или нет.

Хью не вернулся в личные покои скопоса. Он блуждал окольными путями, прошел какой-то замысловатой дорогой, которая вела по самому краю утеса и, наконец, поднялся на вершину холма Амуррине, на котором возвышались два дворца, символизирующие вечную борьбу духовного и королевского правления в Дарре.

Шли последние дни уходящего года, воздух был насыщен ароматами грядущих перемен. В Аосте скоро должны были закончиться дожди. На смену дождливому сезону придет долгий период засушья, знаменующий собой наступление лета и ранней осени. А пока в горшочках, расставленных на некотором расстоянии друг от друга вдоль всего моста, начинали распускаться лилии, розы и фиалки. Кто-то украсил миртой треноги для светильников, чье пламя колыхалось на ветру, освещая дорогу тем, кто собирался пересечь границу на рассвете.

Пресвитер Хью подошел к одной стороне моста и перегнулся через парапет, находящийся на уровне талии, так сильно, будто хотел проверить, умеет ли он летать. Ветер развевал полы его рясы; словно живые, они поднимались и вновь прижимались к его ногам, а быть может, в них тоже был дэймон, призванный из высших сфер.

Колокол возвестил о смене караула, но здесь его звон казался совершенно незначительным по сравнению со славным творением Господа, раскинувшимся перед ним. Облака рассеялись, представив небеса во всем их величии.

Антония остановилась, скрытая тенью, и взглянула вниз на реку, лентой извивающуюся у подножия холма. Сверху были видны серебристые отблески лунного света на ровной глади воды. На небе была почти полная луна. Антония посмотрела на звезды и быстро определила несколько созвездий. Соморхас находилась на пересечении Целителя и Кающегося, яркая утренняя звезда. Красный Джеду недоброжелательно мерцал выше, пойманный в сети Сестер, плетущих интриги, но верный Атурна сиял в их доме, привнося мудрость и справедливость, противостоящие их коварству.

Внезапно Хью заговорил, не отрывая взгляда от воздушного потока.

— Нет, не нужно выходить на свет. Я знаю, что ты пришла от сестры Анны. Идет король, и лучше, если он не будет нас видеть.

Так внезапно он разрушил все ее планы. Сердце бешено колотилось в груди, и на мгновение она почувствовала себя, как, должно быть, чувствует себя заяц, встретившись лицом к лицу с коварной лисой. Неужели он все время знал, что она следует за ним и внимательно наблюдает? Она дотронулась до амулетов, висящих на груди, скрытых под рясой, и глубоко вздохнула. Нет, он не обратился к ней по имени. Возможно, он услышал, что она идет за ним, но не видел ее. Он точно не знал, кто она. У нее все еще была возможность осуществить свой коварный план, пока Анна не начала ее подозревать.

Не говоря ни слова, Антония стояла, скрытая тенью от его взгляда.

— Будьте добры, передайте сестре Анне, что я обдумал то, что она сказала. Но она должна понимать, что я предан своему королю.

Послышались громкие звуки шагов поспешно приближающегося человека. Кто-то поднимался по внешней лестнице. Она отступила еще больше в тень. Вновь зазвонил колокол, отбивая семь ударов, зов смерти. Вдали послышался ответный звон — удар, второй, третий, эхом отдавались в городе, раскинувшемся внизу, мрачном и зловещем.

Айронхед, тяжело дыша, шагнул на мост.

— Мать Клементия умерла! — Остановившись перед Хью, он сжал кулаки, будто надеясь, что Хью возьмет за это вину на себя. — Что теперь делать? Мне необходима скопос, которая бы стала меня поддерживать! Вы знаете, как все благородные лорды ненавидят меня.

— Милорд, для вас было бы лучше, если бы вы усмиряли свой пыл и не позволяли себе приставать к тринадцатилетней девочке в присутствии ваших знатных лордов и сотни церковных служителей.

Айронхед сплюнул на деревянный парапет.

— Мне никогда не завоевать их любовь, зачем же тогда пытаться усмирять себя?

— Действительно, бастард не может надеяться на всеобщую любовь, — мягко согласился Хью, — но возможно завоевать уважение.