Гай Гэвриел Кей - Повелитель императоров

В эту ночь, пока они пили, он говорил даже больше обычного. Другие восхищались его многословием: истории, шутки, нескончаемый поток наблюдений, эпизоды сражений, воспоминания всех подробностей гонок за много лет. В конце ночи он расплакался, крепко обнял Криспина и расцеловал его в обе щеки. Трое друзей отвели его по улицам домой. Приближаясь к собственной двери, Карулл пел победную песнь Зеленых.

Очевидно, Касия его услышала. Она сама открыла дверь, в ночной сорочке, со свечой в руке. Два друга поддерживали Карулла, который приветствовал жену, а потом нетвердой походкой, все еще продолжая петь, стал подниматься по лестнице.

Криспин остался вдвоем с Кассией в прихожей у двери. Она поманила его рукой, и они прошли в гостиную. Оба молчали. Криспин встал на колени и помешал кочергой в очаге. Вскоре двое других спустились вниз.

— С ним все будет в порядке, — сказал Варгос.

— Я знаю, — ответила Касия. — Спасибо. Они немного помолчали.

— Мы подождем на улице, — сказал Пардос. Криспин услышал, как за ними закрылась дверь. Он встал.

— Когда ты отплываешь? — спросила Касия. Она прекрасно выглядела. Немного поправилась, испуганное выражение в ее глазах, которое он помнил, исчезло. «Завтра меня собираются убить». Первые слова, которые она ему сказала.

— Через три дня, — ответил он. — Кто-то, очевидно, упомянул, что я ищу корабль, пошли слухи, и сенатор Бонос прислал мне записку, что я могу плыть на его торговом судне, отправляющемся в Мегарий. Очень любезно с его стороны. Корабль плывет медленно, но доставит меня туда. Оттуда легко переправиться через бухту в Милазию в это время года. Корабли все время плавают туда и обратно. Конечно, я могу пойти пешком. Вдоль берега, до Варены.

Она слегка улыбалась, пока он болтал.

— Ты разговариваешь, как мой муж. Много слов в ответ на простой вопрос.

Криспин рассмеялся. Снова наступило молчание.

— Они ждут тебя на улице, — заметила Касия.

Он кивнул. У него внезапно перехватило горло. И ее тоже он больше никогда не увидит.

Она проводила его до выхода. Там он обернулся.

Она обхватила обеими ладонями его голову, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Она была мягкой, душистой и теплой.

— Спасибо, что спас мне жизнь, — сказала она.

Он кашлянул. Голова у него кружилась, слова не выговаривались. Слишком много вина. Забавно: то поток слов, то совсем никаких слов. Она открыла дверь. Он споткнулся о порог и вышел под звезды.

— Ты прав, что уезжаешь, — тихо сказала Касия. Положила ладонь ему на грудь и слегка толкнула. — Поезжай домой и нарожай детей, мой дорогой.

А потом она закрыла дверь, прежде чем он успел ответить на такое поразительное напутствие.

Это и правда поразительно. Есть в мире люди, которые могут — и хотят — сказать ему такие слова.

По крайней мере, один человек.

— Давайте немного пройдемся, — предложил он двум своим спутникам, подойдя к ним. Они ждали его у фонаря на стене.

Оба они были людьми молчаливыми и не любили навязываться. Они оставили его наедине с его мыслями, погруженные в собственные мысли, пока шагали по улицам и площадям, но их присутствие дарило ему безопасность и защиту от одиночества. Стражники городского префекта ходили по улицам, таверны и пивные снова открылись, хотя Город официально еще был в трауре. Это означало, что театры не работали и гонки колесниц не проводились, но Сарантий был жив в весенней темноте, слышались запахи, раздавались звуки, мелькали тени в свете фонарей.

Две женщины окликнули их из дверного проема. Криспин увидел, как в переулке вспыхнул огонек, один из тех огоньков, к которым он уже привык. Они появлялись из невидимых источников и исчезали, как только их успевали заметить. Полумир.

Он вел остальных вниз, к гавани. Флот уплыл, осталось только обычное количество военных кораблей вместе с торговыми и рыбацкими судами. Этот район был опасным, как все прибрежные районы. Двое его спутников, шагавшие немного позади, подошли поближе. Вряд ли трех крупных мужчин могли побеспокоить, даже здесь.

Голова у Криспина почти совсем прояснилась. Он принял решение и должен его выполнить: встанет завтра утром, съест завтрак без вина, сходит в бани, там побреется (это уже вошло в привычку, но в море он отвыкнет).

«Так много прощаний», — думал он той ночью, шагая рядом с двумя друзьями мимо гавани. Слова Касии продолжали звучать в его ушах. Но он еще не со всеми простился как подобает, а с некоторыми никогда уже не сможет проститься.

Его работа не завершена и никогда не будет завершена.

«Они все будут уничтожены».

По дороге он поймал себя на том, что постоянно заглядывает в дверные проемы и в переулки. Когда женщины окликнули его, предлагая себя и обещая наслаждение и забвение, он повернулся и посмотрел на них, потом двинулся дальше.

Они добрались до воды. Остановились, прислушиваясь к потрескиванию кораблей и плеску волн о доски причалов. Качались мачты, и луны, казалось, кружились вокруг них и раскачивались из стороны в сторону. Где-то там лежат острова, подумал Криспин, глядя в море, и полоски каменистых пляжей, которые могут быть серебристыми или голубоватыми при лунном свете.

Он отвернулся. Они пошли дальше, снова наверх по узким улочкам, ведущим прочь от гавани, и его спутники дарили ему молчание как милость. Он уезжает. Сарантий покидает его.

Мимо прошли две женщины. Одна остановилась и окликнула их. Криспин тоже остановился, посмотрел на нее, отвернулся.

Он знал, что она умеет менять голос. Вероятно, она умеет стать похожей на любую женщину. Театральные уловки. Если только она жива. В конце концов он признался себе, что его преследуют фантазии: он идет в темноте по Городу и думает, что если она все еще здесь, если увидит его, то, возможно, окликнет его, чтобы попрощаться.

Пора ложиться спать. Они вернулись обратно. Сонный слуга впустил их. Он пожелал остальным спокойной ночи. Они разошлись по своим спальням. Он поднялся к себе. Там ждала Ширин.

Он еще не со всеми простился должным образом.

Он закрыл за собой дверь. Она сидела на кровати, закинув ногу на ногу. Образы рождают образы. На этот раз — никакого кинжала. Не та женщина.

— Уже очень поздно, — сказала она. — Ты трезв?

— Вполне, — ответил он. — Мы долго гуляли.

— С Каруллом?

Он покачал головой.

— Мы почти на руках отнесли его домой к Касии. — Ширин слегка улыбнулась:

— Он не понимает, что праздновать, а что оплакивать.

— Это почти что так. Как ты вошла? Она удивленно подняла брови:

— Мои носилки ждут у дороги. Разве ты не видел? Как я вошла? Постучала в дверь. Один из твоих слуг открыл ее. Я сказала, что мы еще не попрощались и что я могу подождать твоего возвращения. Мне позволили подняться сюда. — Она показала на стоящий рядом бокал вина. — Слуги были внимательны. Как сюда попадают большинство твоих гостей? Ты что, решил, что я влезла в окно, чтобы соблазнить тебя во сне?