Черное солнце - Валерия Минц
Почему-то в голове всплыли сказки и былины, которые я не раз читала. Сказки о колдунах, что насылали болезни и проклятия на людей, некромантах, что властвовали над душами и телами мертвых… Те самые злодеи, против которых обычно сражаются силы добра. Те, из-за кого против магов все и ополчились. Неужели… и я такая? Неприятные догадки о природе моей силы клубками змей копошились в голове, стискивали голову давящими кольцами…
— Интересно, что она такое использовала?
Голос Ады вывел меня из раздумий. Она уже успела сменить одежду, и теперь внимательно разглядывала руку.
— Что?
Она показала мне поврежденную ладонь. На месте недавнего глубокого пореза красовался едва зарубцевавшийся шрам.
— Она чем-то обработала рану, и она почти сразу стянулась.
— У нее большие запасы лекарственных средств, — вздохнула я, продолжая натягивать платье. — Знала бы ты сколько раз ей приходилось замазывать коленки и ссадины на локтях нам с Каталиной, когда мы во что-то вляпывались. То с дерева упадем, то с мальчишками подеремся, то через стену неудачно перелезем…
— Но все же… Ни одно средство так быстро не излечивает раны. Как думаешь, что это?
— Да какое сейчас это имеет значение, — раздраженно огрызнулась я. Ада поникла, и я запоздало поняла, что подруга просто хотела немного подбодрить меня, помочь отвлечься от тех же тяжелых мыслей, что мучили и ее саму. Ада все же соображает быстро — наверняка она уже тоже предположила, какой магией я могу обладать.
Повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь шорохом одежды.
— Через неделю начнутся экзамены, — сказала Ада, когда мы спускались вниз. — Сомневаюсь, что получится теперь встретиться раньше, но в Академии нам никто не сможет помешать общаться.
Я лишь устало кивнула.
— Увидимся в Академии, — негромко сказала я ей напоследок, и в сопровождении Максимилиана и гордо держащейся сестры Софии мы покинули поместье Ады Набелит.
Пока мы ехали в молчании Максимилиан то и дело ловил мои недовольные взгляды, но даже и бровью не повел, оставаясь все таким же невозмутимым, явно ничуть не раскаиваясь в том, что отдал нас на растерзание встревоженным сервитуариям, которые, разумеется, успели обнаружить нашу пропажу.
— Лучше бы сказала спасибо, что это я вас нашел, а не Дарен. Или еще кто, похуже, — в конце концов произнес он, в очередной раз увидев мое негодование. — Очень сомневаюсь, что вы смогли бы хоть как-то объяснить тот факт, что я застал вас троих вылезающими из сточной клоаки.
— Почему тогда не помог нам? — с болью спросила я, в очередной раз почувствовав укол предательства.
— Госпожа, а что я должен был подумать? Я увидел следы, тянущиеся от окна комнаты вашей подруги, увидел приоткрытое окно, но никого видно не было. Вы понимаете, что я не на шутку перепугался? С вами могло что-то случиться.
— Да что со мной может случиться?! — взорвалась я. — Я никому не нужна в этом городе.
— Вы глубоко заблуждаетесь, — подала голос София. — Никогда не думала, что вы можете поступить так опрометчиво. Вы действительно не понимаете, насколько важны? Что будет, если вас похитят, например?
— Кто?
Женщина задумалась.
— Например, те, кому нужно досадить вашей семье. Возыметь на Кустодес рычаги давления. Вы же не думаете, что отец отвернется от вас, если вы окажетесь в беде? Поэтому и стоит быть осмотрительней, что бы у герцога не было причин для беспокойства.
Опять. Опять все крутиться вокруг Дома, вокруг отца. Никому нет дела до того, что скрывается за моим именем, глубоко внутри. Каталина дружит со мной, только из-за того, что поневоле она стала воспитанницей отца. А если верить словам Луизы, то так и вовсе шпионит за мной. София никогда не видела во мне ничего, кроме способа воздействия на герцога и своих карьерных амбиций в Ордене. Даже Ян, которого я считала своим близким человеком, который уже раз не принимает мою сторону, когда мне это было так нужно.
— Как же мне все это надоело. Разве не вы говорили мне, что мне надо самой выбирать? И что надо поступать так, как я считаю правильным? Так почему, когда я действую именно так, как меня учили всю мою жизнь, в итоге я оказываюсь виноватой?
Губы Софии дрогнули.
— Это не значит, что вы вправе поступать так, как вздумается. Подобные выходки лишь подрывают наше доверие к вам, — парировала сестра.
— Речь не о доверии! — выпалила я. — Речь о том, что меня постоянно окружает ложь и недомолвки. О каком доверии вообще можно говорить?
— Госпожа, доверие — это то, что не так легко заслужить, но очень легко потерять, — холодно заметил Хан. — Сколько раз вы обманывали нас, пользуясь нашей благосклонностью? И это только те случаи, о которых мы узнали. О скольком еще вы утаиваете до сих пор? Ничто не безгранично, особенно когда вы зачем-то сами стремитесь разрушить свою жизнь, скрывая от нас опасные тайны.
— А сколько моих секретов вы выдали отцу, потому что «хотели, как лучше»? Или мое доверие ничего не значит? — сдавленные рыдания норовили вот-вот вырваться из груди от такой несправедливости.
Ян резко изменился в лице. Суровый взгляд, которым он раньше он никогда меня не награждал, впился в меня отравленным клинком.
— Вы забываетесь, госпожа, — процедил телохранитель. — Вы ставите свои интересы выше благополучия вашей семьи. Это не то, чему учил вас герцог. Не те ценности, которые передаются из покон веков в роду Кустодес. Мой долг — охранять честь Его Высочества и его семьи, и, если надо, я буду охранять вас от самой себя. Я считал вас куда мудрее и благоразумнее, и был уверен, что вы выдержите все испытания в Столице, но не прошло и полугода, как вы уже забыли все, о чем вас много раз предупреждали. Если, конечно, не хотите прославиться, как позор своего Дома, то впредь я советую вам думать, прежде чем что-то делать.
До конца пути мы больше не проронили ни слова. Я надеялась быстрее укрыться в комнате, остаться одной, не думать ни о чем, что случилось за последнее время — ни о словах Луизы, ни об открывшейся мне стороне Лео, ни о парящей вокруг руки крови. Все это казалось мне одни сплошным кошмаром, который почему-то все никак не заканчивался.
— А ну, не так быстро, — София перехватила меня, когда я была уже готова взлететь по лестнице, и теперь крепко держала за запястье. — Вы же не думали, что избежите выговора?
Я выхватила руку.
— Я сейчас не настроена на разговор.
— А вас никто и не спрашивает, — ледяным тоном процедила сервитуария.
