Мир клятв и королей (СИ) - "Mikki Host"

Брадаманта всегда была безжалостна и не отличалась доброжелательностью даже к своим контракторам. Она, если верить легендам, всегда приходила по первому же зову, но зов этот должен быть полон крови. Стефан искренне надеялся, что наличие крови тёмных созданий не слишком оскорбит воительницу.

Брадаманта пала в бою за первого короля Кэргора, но магией переродилась в ирау, что заключала сделки только с самыми сильными и теми, кто не боялся расплатиться чем-нибудь по-настоящему ценным. И даже сейчас, несмотря на то, что Брадаманта была мертва, она гордо стояла посреди разгромленной лаборатории, полной скалящихся на них демонов, направив острие копья из кэргорской стали на Стефана и прижав его кончик к горлу мага, на котором уже выступила свежая кровь. В ярких янтарных глазах воительницы не было и капли сострадания, а в сплетённых в многочисленные косы рыжих волосах Стефан даже различил кусочки костей.

Изучая Книгу Призыва, он так и не нашёл ни одного упоминании о цене, которую пришлось заплатить кому-либо из контракторов, однако уже знал, чего потребует ирау.

— Долго же ты думал, — грозно сказала Брадаманта.

— Убей меня, — тут же ответил Стефан. — Убей меня прямо сейчас!

Брадаманта забирала в мир мёртвых, в земли вечных скитальцев, лишь тех, кто был готов заплатить самую высокую цену. Лишь тех, кто достоин самой худшей смерти за все свои злодеяния, совершённые при жизни. И Стефан был идеальным кандидатом для того, кто падёт от меча духа-воительницы.

— Последнее слово?

— Не смей! — взревел Маракс, и волна обжигающего воздуха тут же обрушилась на мага и духа.

Брадаманта взмахнула копьём и отразила удар. Она подняла облачённую в рыцарскую перчатку руку, и, ни говоря ни слова, сжала её в кулак.

Во время договорённого убийства Брадаманту не остановить, и Стефан это прекрасно знал. Она уничтожит любого, кто попытается помешать ей. И если сейчас она уничтожит Маракса, остальные демоны падут после закрытия врат. Всё очень просто.

— Nosdomum! — рявкнул Маракс.

Его силуэт начал тлеть. Распадаться на маленькие песчинки, которые, пролетев несколько сантиметров, тут же исчезали. Стефан почувствовал, что на одну невидимую когтистую руку, держащую за шею, меньше. Скосив затуманенный взгляд в сторону, Стефан застал ту же картину. Демоны сбегали.

— Убей меня! — пролепетал маг, обратив на себя внимание духа-воительницы. — Сейчас же!

— Ты жалок, — выплюнула Брадаманта, и, повернувшись к Стефану, всадила копьё в его грудь.

Хруст сломанных рёбер был почти не слышен: Стефана оглушил другой, более пронзительный и громкий звук, который нельзя было сравнить даже с воплями умирающий демонов. На пороге лаборатории, прижимая к груди руки, стояла Марселин.

Брадаманта выдернула копьё и брезгливо тряхнула им, но от крови всё равно не смогла избавить. Стефан приоткрыл рот, силясь выдавить хотя бы скудное объяснение напоследок, но ничего не вышло. Магия ускользала так же быстро, как и жизнь.

— После смерти ты будешь частью народа, что скитается вместе со мной, — пророкотала Брадаманта, смотря только на него. Она не обращала внимания ни на рассыпающихся в пыль демонов, что корчились от боли и бронзового света, пронизывающего их изнутри, ни на ворвавшуюся в комнату Марселин. — После смерти, что уготовили тебе боги.

Стефану как-то говорили, что в его судьбу плотно вплетены копьё и глаза-изумруды, но он не думал, что всё настолько буквально и печально.

Брадаманта исчезла, но Стефан почти не разглядел этого. Великанская половина ещё боролась с тяжёлым ранением, будто пыталась ускользающими крохами магии вылечить его, зато человеческая сквозь туман, кровь и выступившие от боли слёзы видела кричавшую на него Марселин и Сиония, замершего на месте, как изваяние. Совсем рядом было что-то бронзово-золотое — должно быть, Пайпер, чьи глаза пылали магией.

Маракс сказал, что синяя кровь будет течь рекой и даже золото не сможет помочь. Стефан надеялся, что демон говорил о нём, под «синюю кровь» завуалировав его великанскую половину, потому что умирать, зная, что Маракс может вернуться за Гилбертом, было хуже всего.

Во рту оказалось что-то горькое, почти заставившее Стефана вздрогнуть и поморщиться. Странный вкус стал последним, что он смог осознать, после чего его глаза закрылись.

Глава 32. Познай своё благо

Кит лежал на диване в гостиной, накрыв лицо книгой. Какое-то руководство по магии для чайников оказалось до того скучным, что искателя стало клонить в сон — по-настоящему впервые с тех пор, как Стефан фактически умер.

В ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря, со среды на четверг, Стефан Безродный призвал ирау Брадаманту из Книги Призыва, предводительницу мифического народа скитальцев, и, согласно условиям призыва, Брадаманта убила его. Сегодня же, двадцать седьмого, в пятницу, Марселин впервые вышла из его комнаты, но только для того, чтобы переодеться в чистую одежду. Следить за фактически мёртвым — работа сложная. Кит понимал это даже со своими ограниченными знаниями магического устройства мира.

Он плохо помнил события, последовавшие после убийства Стефана Брадамантой, только знал, что вокруг творился настоящий хаос. Демоны умирали в агонии из-за бронзового света, что разрывал их изнутри. Стефан умирал из-за огромной и жуткой дыры в груди. Марселин кричала на него, проклинала едва не лучше демонов и вливала ему в рот отвар, который так старательно берегла во время битвы с тёмными созданиями. Кит, почти всё время просидевший в библиотеке, знал детали от Сиония.

Шерая вернулась сразу же, как только демоны исчезли, ведь вместе с ними исчезли и ограждающие барьеры с проклятиями, что легли на всех, кто был в особняке. Она мгновенно связалась с Фройтером и скорее потребовала, чем попросила его навесить их и прочитать судьбу в глазах Стефана. Кит при этом не присутствовал, но от самого Фройтера узнал, что сомнус удался. Стефан застрял между жизнью и смертью с шансом на спасение благодаря магии, о которой знала лишь Марселин. Она, к слову, ходила как призрак и ни на секунду не смыкала глаз. Кит если и видел её, то всегда с чашкой кофе и какой-то потрёпанной тетрадью в кожаном переплёте.

Помощников Марселин не признавала, прямому приказу Гилберта пойти и отдохнуть не внимала, и потому всем остальным было приказано искать хоть какую-нибудь информацию о сомнусе. Кит, совсем немного потерянный из-за произошедшего и ошмётков демонов, что встретили его за пределами библиотеки, решил начать с малого. В конце концов, его знания магического устройства мира были крайне ограниченными.

Он попытался продолжить чтение, надеясь отыскать хоть какой-нибудь намёк на другую литературу, где будут упоминаться древние или утерянные типы магии, но слова плыли перед глазами. Перед глазами стоял образ Стефана, всего в красной и чёрной крови, с дырой в груди и пустыми глазами за приподнятыми Фройтером веками.

Кит вздрогнул и сел прямо, убирая книгу в сторону. Он не один раз видел смерть, самую настоящую. На его глазах дырявили головы, разрывали грудь, отрывали конечности, перерезали глотки. Кит видел смерть с самого раннего детства. Но никогда прежде смерть не подбиралась настолько близко и не касалась того, кого Кит с большой натяжкой мог назвать другом.

Не то чтобы Стефан и впрямь был его другом. Где вообще искатель и этот сверх умный и сильный великан-полукровка? Стефан был скорее импозантной личностью, что периодически появлялась в особняке Гилберта и покоряла всех своими знаниями. Кита — в том числе, потому что Стефан никогда не ставил разграничений между чистокровными сигридцами и землянами, всегда был рад обсудить поиски искателей и мог дать ответ едва не на каждый вопрос. Если бы для Кита Джонатан был как настоящий отец, то Стефан — очень далёким родственником, с которым у него хорошие отношения.

Кит потёр красные от недосыпа глаза и размял шею. Он не представлял, что ему делать. Погружение Стефана в сомнус никак не касалось Ордена и, теоретически, искатели должны были продолжать свою работу. У Кита пока поисков не было, но ведь это только вопрос времени, когда Джонатан или Август Гривелли поручат ему что-нибудь новое. Он должен был сам проявить инициативу, чтобы лишний раз доказать, насколько он ценный искатель, но Кит не находил в себе сил для инициативы. Он чувствовал себя крохотным, ничтожным и ни на что не годным мальчишкой, который в качестве оружия использовал игрушечные ножи и пистолеты, в то время как у других были магия и врождённые способности их народов.