Джек Вэнс - Риальто Великолепный

Как-то раз Риальто взбрела охота построить на берегу песчаный замок. Чтобы позабавить местных ребятишек, он сначала сделал свое творение неуязвимым для волн и ветра, а потом населил его крохопутами, облаченными в одеяния захариотов из Четырнадцатой эры. Каждый день его микроскопическое войско строем отправлялось на береговые учения, затем затевало потешную баталию, сопровождаемую пронзительными криками и воплями. Фуражирный отряд охотился на краба и собирал в скалах морской виноград и мидии, а ребятишки смотрели на дивное диво во все глаза.

Однажды шайка юных хулиганов привела на берег терьеров и спустила их на гарнизон замка. Риальто, наблюдавший за этим издали, произнес заклинание, и из ворот замка вылетел эскадрон отборных воинов верхом на колибри. Они принялись обстреливать псов огнедротиками, залп за залпом, пока вся свора не обратилась в позорное бегство. Тогда защитники замка перекинулись на малолетних негодников, и те, сверкая пятками, сочли за лучшее последовать примеру собак.

Когда чуть позже изрядно поредевшая группка вернулась на берег в сопровождении взрослых, они нашли там лишь полуразметанную ветром кучу песка и мирно дремлющего в тенистой беседке по соседству Риальто. Это происшествие породило немало толков, и некоторое время на Риальто косились с подозрением, но слухи быстро улеглись, и очень скоро все вернулось в прежнее русло.

Между тем в долине реки Ском Аш-Монкур не терял времени даром. По его предложению Ильдефонс созвал так называемый Конклав Почета в честь достижений Фандааля Великого, неустрашимого гения эпохи Великого Мотолама, который систематизировал управление сандестинами. Когда все собрались, Аш-Монкур умело увел разговор от темы и ловко повернул его к Риальто и его мнимым злодеяниям.

— Лично я считаю Риальто своим близким другом и не стал бы упоминать его имя, разве затем, чтобы оправдать его или напомнить о смягчающих обстоятельствах при назначении неизбежного наказания, — заявил он с горячностью.

— Весьма великодушно с твоей стороны, — кивнул Ильдефонс. — Следует ли понимать, что официальной темой дискуссии стал Риальто и его поведение?

— Почему бы и нет! — буркнул Гильгед. — Его выходки переходят всякие границы.

— Стоп, стоп! — воскликнул Аш-Монкур. — Пожалуйста, без нытья и трусливых намеков: или выскажи свои обвинения открыто, или я, как защитник Риальто, поставлю вопрос о доверии!

Гильгед вскочил на ноги.

— Что? Это я трус? Я, Гильгед, наложивший десять заклятий на морского демона Кейно?

— Это всего лишь вопрос определений, — отрезал Аш-Монкур. — Если я брошу тебе в лицо непростительные оскорбления или раскрою публично твои маленькие постыдные тайны, считай, что все это сделано от лица Риальто, а не от лица твоего товарища Аш-Монкура, который лишь питает надежды сгладить острые углы. Ну что ж, если у Гильгеда кишка тонка подать официальную жалобу, у кого хватит духу сделать это?

— Ха! — воскликнул разъяренный Гильгед. — Даже в роли представителя Риальто ты с каким-то смаком оскорбляешь и чернишь меня! Так вот, во избежание дальнейших недоразумений я официально обвиняю Риальто в непорядочном поведении и избиении моего обезьябра и предлагаю призвать его к ответственности!

— Давайте в целях краткости и ясности отнесем избиение к непорядочному поведению, — вмешался Ильдефонс. — Ты согласен?

Гильгед ворчливо согласился с изменением формулировки.

— Кто еще поддержит предложение Гильгеда?

Аш-Монкур обвел лица собравшихся взглядом.

— Что за сборище малодушных слизняков! Если это так необходимо, я как заместитель Риальто сам поддержу предложение, исключительно ради того, чтобы окончательно и бесповоротно покончить с этой детской мстительностью!

— Тишина! — взревел Зильфант. — Я голосую «за»!

— Прекрасно, — сказал Ильдефонс. — Объявляю прения открытыми.

— Предлагаю отклонить предложение Гильгеда как не заслуживающий никакого внимания вздор, — заявил Аш-Монкур. — Хотя Риальто во всеуслышание похваляется своим успехом на большом балу и со смехом рассказывает всем, какие потешные коленца Ильдефонс выкидывал в паре с тучной матроной и как уморительно выглядели попытки Византа обольстить костлявую поэтессу в белокуром парике.

— Предложение отклоняется, — процедил Ильдефонс сквозь зубы. — Давайте выслушаем обвинения во всех подробностях!

— Я вижу, от моего заступничества нет никакого толку, — вздохнул Аш-Монкур. — Поэтому слагаю с себя полномочия и выскажу собственные жалобы, дабы, когда с Риальто будут взысканы все штрафы и проведена конфискация, я мог получить причитающуюся мне по закону долю добычи.

Эта мысль прежде не приходила никому в голову, и несколько минут собравшиеся были поглощены ее обдумыванием. Кое-кто зашел даже так далеко, что принялся составлять список принадлежащих Риальто вещей, которые куда больше пригодились бы им самим.

— К несчастью, проступкам Риальто несть числа! — выспренно провозгласил Ао Опаловый. — К ним можно также причислить деяния и взгляды, которые хоть на первый взгляд и представляются безобидными, на самом крамольны. К этой категории я отношу такие качества, как алчность, заносчивость и нарочитую вульгарность.

— Правда, подобные обвинения могут показаться эфемерными, — с нажимом проговорил Ильдефонс. — Но в целях правосудия ни в коем случае нельзя сбрасывать их со счетов.

Зилифант театрально поднял палец.

— Риальто с бесчеловечной жестокостью уничтожил мой бесценный аркесад с Канопуса, последний экземпляр на нашей обреченной земле! Когда я высказал все это Риальто, он сначала принялся с лицемерным жаром отрицать все обвинения, а потом заявил: «Взгляни-ка вон туда, на лес Были, его темнеющие дубы! Когда солнце угаснет, от них останется не больше и не меньше, чем от твоего редкостного экземпляра».

Аш-Монкур удрученно покачал головой.

— У меня нет слов. Я принес бы тебе от имени Риальто извинения, если бы не был совершенно уверен, что Риальто самым непочтительным образом высмеял бы мои попытки. И все же неужели ты не способен найти в своей душе хоть каплю сочувствия к заблудшему бедняге?

— Еще как могу, — ответил Зильфант. — Ровно столько же, сколько он проявил к моему бедному аркесаду.

И снова Аш-Монкур покачал головой.

— Я не могу в это поверить.

— Эй, полегче! — вскинулся Зилифант. — Несмотря на то, что ты так самоотверженно защищаешь этого негодяя, я не позволю подвергнуть собственную правдивость сомнению.

— Ты не так меня понял! — воскликнул Аш-Монкур. — Я сейчас говорил от своего собственного имени, поражаясь бессердечным поступкам Риальто.