Элиезер Юдковский - Гарри Поттер и методы рационального мышления

— Извините меня, — сказала она, когда они подошли ближе.

— Простите меня за… — начал Гарри в тот же самый момент.

Они замолчали и посмотрели друг на друга, девушка коротко засмеялась.

— Я не хотела, чтобы из-за меня у вас были проблемы с профессором МакГонагалл, — и заговорщицки добавила, — надеюсь, она обошлась с вами не слишком строго.

— Делла! — возмутилась МакГонагалл.

— Мешочек золота, — потребовал Гарри у своего кошеля и, отсчитав пять галлеонов, посмотрел на продавщицу.

— Не волнуйтесь, я понимаю, она строга, потому что любит меня.

Он отдал девушке галлеоны, а МакГонагалл пробормотала уже ненужное:

— Один Набор Целителя Плюс, пожалуйста.

Оставалось только удивляться, наблюдая, как кошель с расширенным отверстием поглощает аптечку размером с портфель. Гарри против воли задумался, что будет, если залезть в кошель, ведь единственный человек, способный вызволить его оттуда — он сам.

Гарри был готов поклясться, что услышал тихое урчание, после того как кошель закончил… есть… с таким трудом добытую покупку. Это определённо должно быть частью чар. Альтернативную гипотезу было слишком страшно обдумывать. Впрочем, Гарри не мог даже предположить эту альтернативную гипотезу. Он повернулся к МакГонагалл:

— Куда дальше?

Профессор указала на магазин, который, казалось, был сделан из плоти вместо кирпичей и покрыт мехом вместо краски.

— В Хогвартсе разрешено держать маленьких животных. Вы, например, могли бы приобрести сову, чтобы отправлять почту…

— А я могу заплатить кнат или около того и взять сову напрокат, если мне понадобится послать письмо?

— Да, — ответила МакГонагалл.

— Тогда мой ответ — решительное нет.

МакГонагалл кивнула и как бы мимоходом поинтересовалась:

— Могу я спросить, почему нет?

— Однажды у меня жил камень. Он умер.

— Вы считаете, что не сможете позаботиться о своём питомце?

— Смог бы, — ответил Гарри, — но тогда меня бы целый день мучил вопрос, накормил ли я его, или он медленно умирает от истощения в своей клетке, пытаясь понять, куда же делся его хозяин, и почему нет еды.

— Не позавидуешь сове, забытой подобным образом…— сочувственно сказала МакГонагалл. — Что же она будет делать?

— Вероятно, сильно проголодавшись, она начнёт выбираться из клетки или коробки с помощью когтей. И, скорее всего, безрезультатно.

Гарри вдруг прервался, а МакГонагалл продолжила всё с тем же сочувствием в голосе:

— И что же случилось бы с ней после этого?

— Извините, — сказал Гарри. Он взял МакГонагалл за руку и мягко, но настойчиво повёл её в очередной закоулок (после всех увиливаний от доброжелателей, эта процедура стала привычной). — Пожалуйста, используйте тот приём с квиетусом.

— Квиетус.

Голос Гарри дрожал:

— Сова не олицетворяет меня, мои родители никогда не запирали меня голодным в чулане, у меня нет подсознательного страха, что меня бросят, и мне не нравится ход ваших мыслей, профессор МакГонагалл!

Ведьма посмотрела на него:

— О чём вы говорите, мистер Поттер?

— Вы думаете, — Гарри было трудно говорить об этом, — что я был жертвой жестокого обращения?

— А вы были?

— Нет! — крикнул Гарри. — Никогда не был! Думаете, я дурак? Я знаком с понятием насилия над детьми, я знаю о недопустимых прикосновениях и прочих подобных вещах, и, если бы со мной случилось что-то подобное, я бы вызвал полицию! И рассказал школьному директору! И посмотрел номера государственных организаций в телефонном справочнике! И сказал бабушке и дедушке, и миссис Фигг! Но мои родители никогда ничего такого не делали! Как вы смеете предполагать подобное!

МакГонагалл смотрела на него с олимпийским спокойствием:

— В мои обязанности заместителя директора входит расследование возможных признаков жестокого обращения с доверенными мне детьми.

С каждым словом гнев Гарри всё больше выходил из-под контроля, превращаясь в чистую, тёмную ярость:

— Даже не думайте сказать кому-нибудь хоть слово из того, что вы наговорили! Никому, вы слышите меня, МакГонагалл? Подобные обвинения могут уничтожать людей и разрушать семьи, даже если родители были абсолютно невиновны! Я читал об этом в газетах! — Голос Гарри становился всё выше, превращаясь в крик. — Система не знает, как остановиться, она не верит ни родителям, ни даже детям, которые говорят, что ничего не было! Не смейте угрожать этим моей семье! Я не позволю вам её разрушить!

— Гарри, — мягко произнесла МакГонагалл, протягивая ему руку.

Мальчик сделал быстрый шаг назад и оттолкнул её.

МакГонагалл замерла, убрала руку и отступила.

— Гарри, всё в порядке, — успокоила его ведьма, — я вам верю.

— В самом деле? — прошипел он. Ярость всё ещё бурлила в крови. — Или вы только ждёте момента, чтобы, избавившись от меня, заполнить соответствующие бумаги?

— Гарри, я видела ваш дом. И ваших родителей. Они любят вас. Вы любите их. Я верю, когда вы говорите, что они не обращались с вами жестоко. Но я должна была спросить из-за некоторых странностей.

Гарри холодно посмотрел на неё:

— Каких, например?

МакГонагалл вздохнула:

— Гарри, за время пребывания в Хогвартсе я видела многих детей, подвергавшихся насилию. Ваше сердце разбилось бы, если бы вы знали, сколько их было. Когда вы радуетесь, вы совсем не похожи на тех детей. Вы приветливы с незнакомыми людьми, вы пожимаете им руки. Когда я положила вам руку на плечо, вы не вздрогнули. Но иногда, только иногда, вы говорите и поступаете так, будто на самом деле вы провели первые одиннадцать лет своей жизни запертым в подвале. Не в любящей семье, которую я видела.

МакГонагалл склонила голову, её лицо снова приобрело задумчивый вид.

Гарри осмысливал сказанное. Тёмная ярость уходила прочь по мере того, как до него доходило, что его внимательно выслушали и что его семье ничто не угрожает.

— И как вы объясняете свои наблюдения, профессор МакГонагалл?

— Я не знаю, — сказала она, — но, возможно, имело место что-то, чего вы не помните.

Гарри вновь ощутил поднимающийся гнев. Это было слишком похоже на фразу из газетных статей о распавшихся семьях.

— Вытесненные воспоминания — это псевдонаучное понятие! Люди не подавляют травмирующие воспоминания, наоборот, они слишком хорошо помнят их всю свою жизнь!

— Нет, мистер Поттер. Я имею в виду заклинание Обливиэйт.