Олеся Ермакова - Сборник рассказов

— Пей, — произнес строгий настойчивый женский голос, в рот полилась жгучая, отвратительная на вкус жидкость.

Охотник попытался открыть глаза, но тут же закрыл их. Ибо даже его крепкие когда-то нервы не могли выдержать подобного. Темно-русые кудрявые волосы лежали непослушной волной на плечах, спускаясь до талии, а в карих глазах играли такие до боли знакомые огоньки. Хотя чутье Охотника еще не пробудилось, он безошибочно определил, что она была ведьмой. Богомерзким созданием, недостойным жизни, той, которую он всегда ненавидел. Той, которую он собирался убить. Вот только глаза ее не были полны ненависти и злости, в них не было и тени тьмы и зла. Они были другие: сострадающие, жалостливые, волнующие, волшебные, полными яркой и многогранной Жизни.

Никогда не смотри в глаза ведьме. В них ее Сила и Власть. Никогда не верь ее взгляду, он зачаровывает и обвораживает, заставляя тебя поверить в то, что она несет в мир что-то кроме зла и тьмы. Ты не должен подчиниться ее колдовскому взгляду. Ее глаза лгут, обнажая твою душу, ища в твоей душе человеческие чувства и слабости.

— Уходи! Оставь меня, порождение мрака, — эти слова были едва слышны из-за хриплого, дрожащего голоса. Они дались ему с огромным трудом, а попытка приподняться не удалась из-за колющей, пронзающей до костей боли в плече.

— Ты ранен, и я не уйду.

— Да какое тебе дело до меня?! Почему ты не оставила меня умирать?

— Потому что я не могла позволить умереть живому существу.

— Я поклялся убивать таких как ты. И сделаю это, как только представиться возможность.

— Чем же тебе так не угодили ведьмы? — в ее голосе проскользнула обычное женское любопытство.

— Они несут в мир зло и тьму, оскверняя его своим присутствием.

— Разве в мире без ведьм нет несправедливости и зла? Почему ты решил, что убийством можно исправить этот мир? Кто дал тебе право решать, кто достоин жизни, а кто нет? — ее лицо изменилось от негодования, не утратив при этом своей красоты.

Она тоже так говорила, с той же обидой и негодованием. Гордая, независимая, обворожительная. Та, первая и единственная ведьма, которую он отпустил, потому что так и не смог убить. Он ведь и вправду поверил в ее слова, пока не узнал, что через месяц ее сожгли на костре. Это было слишком давно и совсем не с ним. Затянулась от чего-то ноющая рана в груди. Давно умер тот беспечный юнец, преступивший законы Охоты. А на его месте появился другой, Охотник. Бесстрастный, беспощадный, ненавидящий.

— Я Охотник и я в праве решать.

— Ты…, - она была слишком удивлена, чтобы это скрывать. — Но с твоей Силой… Как ты мог им стать? Кто погиб у тебя от рук ведьмы, чтобы ты стал таким? Любимая? Мать? Жена? Сестра? Дочь?

Никогда не заговаривай с ведьмой. Она опутывает тебя вереницей слов, заманивая тебя в свои колдовские игры. Она с такой же легкостью управляется со словами, как и с заклинаниями. Не слушай ее лживых слов, борись с их колдовской притягательностью, пока ты еще можешь это сделать. Пока они не затмили твой разум, не покорили волю, не заставили утратить хладнокровие, без которого ты не сможешь убить эту тварь.

— Не твое дело, ведьма! — зло произнес он, прежде чем снова провалится волну забытья.

Охотник не мог сказать, сколько он пролежал в полубредовом состоянии. Пару дней, неделю, месяц, а может и целую вечность. Периодически он просыпался оттого, что ведьма поила его очередным своим отвратительным зельем, но противиться этому у него просто не было сил. Иногда он уставшим зрением видел, как колдунья варит свои снадобья. Порой она уходила, но вскоре возвращалась с охапками ароматных трав или странноватых на вид кореньев. Пару раз он слышал людские голоса, принадлежащие, видимо, селянам, пришедших к ведьме за советом. Как будто она может что-то хорошее посоветовать! А еще она больше не пыталась заговорить с ним. На тихие проклятья Охотника, изредка процеживаемые сквозь зубы, чародейка тоже не обращала никакого внимания. Просто временами эта проклятая ведьма (чтоб ей к мракобесам провалиться!) садилась напротив него и смотрела, глядела ему прямо в глаза. Вот за этот взгляд Охотник больше всего ее ненавидел и был готов убить, наплевав на собственную беспомощность и невозможность даже подняться с лежанки без приступа боли.

Зачем она смотрит на него так? Что пытается найти в его глазах кроме ненависти и боли? Зачем она издевается над ним, пытаясь пролезть в душу, которая мертва для чувств и эмоций уже слишком долго? Взгляд у нее не обычный, а особенный — ведьминский. Такой ни с чем не спутаешь, от него не укроешься за опущенными веками. Он пронзает, околдовывает, зовет в далекие звездные дали, в лес, где луна играет в кронах высоких деревьев, в небо, где птицы парят над пиками скал, не боясь их острых смертоносных вершин. Туда, где играет всеми красками многогранная Жизнь, удивляя взгляд своим величием и красотой. Хочется верить этим карим с огоньком глазам, раствориться в них, вызывать задорную улыбку на задумчивом лице, растрепать по ветру озорные кудри…

«Ты Охотник! Пусть раненый, плененный, но Охотник! Хранящий мир от порождений зла!» — голос разума кричал, но он слишком устал, и отчего-то ему не хотелось его слушать. Вот когда он сможет встать, или хотя бы держать в руках оружие, тогда он разберется с этой поганой ведьмой, а пока…Все равно он ничего не может сделать.

Долгожданный день, когда ему, наконец, стало лучше, пришел. Его мучительница, кареглазая ведьма, естественно, оказалась рядом, испортив своим присутствием всю радость от ощущения, что он может подняться без приступов боли. Еще и издевалась над ним, предложив подняться с постели, опираясь на предложенную ей вместо костыля палку. Садистка! Он категорически отказался, заявив:

— Я и сам в состоянии встать на ноги без твоей назойливой помощи, ведьма!

Первое движение он совершил уверенно, с гордо поднятой головой, как и подобает Охотнику. А вот со вторым, решающим шагом ноги подвели, предательски подкосившись. Если б не эта наглая, вездесущая чародейка, подхватившая его под руки, то он бы уже растянулся на деревянном полу избы, переломав начавшиеся срастаться кости.

— Глупый и излишне самоуверенный, — без тени враждебности заметила ведьма, снова предложив ему опереться на костыль.

В этот раз Охотник все же согласился, помянув про себя свою «доброжелательницу» парой нелестных слов.

Он почти забыл, как же это хорошо: ходить. Пускай, опираясь на палку, но все же самостоятельно передвигать ногами! А не лежать в бредовом забытьи, не в силах подняться. Выйти из надоевшей избы на по-зимнему холодный свежий осенний воздух, посмотреть, как падают, кружась в причудливом танце, первые снежинки. Как накрывают они белоснежным покрывалом лес, догорающий огненным костром опавших листьев. Усыпляют не надолго, пока весна не коснется сугробов теплыми лучами солнца, пробуждая его ото сна.