Сергей Костин - Подопечный

Тело Клавки, словно большая пуля, выскочило из кровати и цепкие пальцы схватили мои волосы.

— Стража-а!

Как же! Сама приказала на вторые позиции. Не дождешься.

Я кое-как развернулся лицом к бешеной женщине и тихонько так сказал, сквозь зубы:

— Щас я тебя убивать стану…

Деревенские бабы знают, ежели трезвого мужика раз злобить, это страшнее чем засуха. А уж если вывести из себя Василия Веселова — эт похуже чем пожар во время этой засухи.

Клавка знала. Клавка понимала.

Она медленно и неохотно отпустила волосы, сделала два шага назад и… вдруг, огромным, неправдоподобным прыжком прыгнула к дверям.

Тут уж надо думать. И думать быстро.

Слава богу, что я успел перехватить Клавку в полете. Схватив левой рукой за волосы, я оттянул ее от дверей, развернул и коротко тюкнул про меж глаз. Легонько. Чтоб не убивать. А лучше б сразу убил. Ведь пожалею потом, что не сделал этого.

Дурная баба охнула и осела на пол. В сознание она придет не раньше, чем через десять минут. За это время я должен успеть смыться. Что дальше? А хрен его знает. Поживем, увидим. Мы не Карлы Марксы чтобы загадывать на годы.

За дверями никого не оказалось. Стража на второй линии. Где начинается эта вторая линия никому, прежде всего мне, неизвестно. Поэтому двигаться следует тем путем, каким сюда и попал. Но прежде всего одеться. Хоть я и беглец, негоже улепетывать в чем мать родила.

Тьфу ты. Захваченная впопыхах тряпка оказалась одним из платьев Клавки. Ну ничего. Вот так оборвать, вот здесь завернуть и… вполне приличный вид обеспечен. Мда. До приличного конечно далеко, но хоть что-то.

Мелкими шашками я добежал до столовой, где меня потчевали яствами. Стол на этот раз оказался чист. Дальше. Короткий, освещенный коридор и бассейн.

Дверь вот эта. Погнали дальше.

Выскочив в следующую комнату, я затормозил. Приехали.

У стен, мирно посапывая в носопырки, дремала доблестная стража. Дубинки и узкие мечи валялись рядом. Ну не служба, а удовольствие.

На цыпочках, тихоненько –тихоненько, я направился к выходу.

В тот момент, когда перешагнув через раскинутые ноги, я дотронулся пальцами до ручки дверей, позади раздался страшный грохот.

Обезумевшая Клавка с растрепанными волосами ввалилась в зал и хриплым, но все еще громким голосом возвестила о конце моего тихого побега.

— Задержать его, скоты!

Маловато я ей припечатал. Правильно говаривал сосед мой, дед Иван, бивший свою старуху нещадным боем :-" Бабу так надо один раз приласкать, чтоб потом полгода ласковой кошкой за тобой ходила… "

Может быть, может быть…

Солдаты продирали глаза, искали на полу брошенное оружие и шарили глазами по залу — где злодей?

А злодей в это время рубанул пару раз налево, пару раз направо и, словно крыса загнанная, юркнул в двери.

Бегом по коридору. Поворот налево. Нет, вернуться и направо. Это что? Ступени. Одни вверх. Другие вниз. Ну, естественно, мы последуем наверх.

А погоня уже собралась с мыслями, и преследование началось.

Конечно, ребята разжирели на государственной службе. Плюс к этому одежда да оружие. Тяжело. Но если на ноги поднимут весь дворец, мне придется туго.

То, что называлось верхним платьем зацепилось за торчащий в стене крюк, остановило стремительный бег, подбросило и свалило меня на пол. В здешних хоромах все против меня.

Минута ушла на то, чтобы вылезти из удерживающего платья. К черту приличия. Если мне и суждено спастись, то не все ли равно, в чем.

Нескончаемые ступени вверх.

По мере того как я поднимался, из боковых галерей к погоне добавлялись новые участники. Иногда мне приходилось на ходу сбрасывать с себя слишком ретивых преследователей. Но пока что я двигался на один шаг вперед. Небольшой, скользкий, но шаг. И это вселяло некоторую уверенность.

Странное дело. Я бежал, но не чувствовал ни капли усталости. Тело подчинялось мне удивительно. Словно и не мое оно было. Дыхание оставалось ровным, сердце стучало тихо и равномерно.

Впереди показалась дверь. По всей вероятности — выход. Но куда?

Плечо вперед, правый глаз прищурить и всей массой на закрытый выход.

Дверь оказалась не запертой. По инерции меня пронесло еще метров пять, и я чудом удержался на краю карниза. Далеко внизу суетился город.

Тысячи, сотни тысяч маленьких факелов мельтешили подо мной. Город превратился в потревоженный муравейник. Неужто все из-за меня. Как-то ненавязчиво к горлу подступила гордость. За себя, за свою Родину, за далекую планету Земля. Я б даже слезу пустил, будь немного времени.

Но преследователи уже вывалили на террасу и молча окружали меня. Я говорю "молча" потому, что ругательства и оскорбления за слова не принимаю. Я тоже помолчал немного. Полегчало.

Оглядевшись по сторонам, я понял, что у меня есть два выхода. Первый — сдастся и достаться Клавке. Второй… Никакого второго выхода не существовало.

Разве только…

Я осторожно еще раз посмотрел вниз. И-их, высотища! Как говорил дядька, который хотел долететь до самого солнца — рожденный ползать…

Хорошие мысли лучше всего высказывать в полете.

-… Летать ой как може-е-ет…

А находиться в свободном падении мне не привыкать.

Приземлился я на полу развалившийся домик какой-то местной ведьмы. И понравилось мне не то, что я ничего не сломал и не распорол (ну это же фантастика!), а слова старой кочерги: — "Ах ты собака, ну сколько можно падать на мой дом!"

В свободное от работы время я только и делаю, что лажу (или "лазаю"?) по царским башням и сваливаюсь на головы несчастных старушек.

Меня тотчас же обступили любопытные городские обыватели.

Кстати, интересные люди — эти городские. Все как один — любопытные. Вот бывало приедут к нам на деревню. И ходють, ходють. Что-то высматривают. Всем интересуются. Особенно молодые. Шпана школьная. Им все про огород расскажи. Особливо цветы любят. Мак.

Да и в возрасте тож такие. А вот расскажи им как рыбка клюет? Возьми удочку, да и иди узнавай. А куда навоз деваете? А сколько, а почему… Дурные они все, городские.

А эти что, лучше? Факелами в рожу тыкают. Пальцами показывают на срам. И ля-ля-ля, и ля-ля-ля! Никогда голого не видели. Человека.

Как говорят по телеку — пресс-конференцию депутат отложил в связи с преследованием властей.

— Некогда, товарищи дорогие мне тут с вами лясы точить. Расступитесь, пожалуйста. Освободите проход.

И народ, весело размахивая факелами словно флагами, разошелся, расступился и, я по образовавшемуся широкому проходу, величаво побежал навстречу счастью.