Глен Кук - Игра теней

И поплыл прочь.

Остальным поплохело. Злость, сгустившаяся в зале, стала почти ощутима.

Уплывавший приостановился. Остальные внимательно следили за его дрейфом.

– Вы знаете, что столь беспокойно спит на моей южной границе. Я не смею ослаблять бдительности.

– Разве что ради того, чтобы нанести удар в спину одного из нас. Я заметил, что всякий раз та угроза отступала на второй план.

– У вас есть мой залог. Мое Имя. Мир не будет нарушен мною, пока живы несущие опасность с севера. Вы можете объявить меня союзником, когда руки ваши потянутся за Тенями. Я не могу, я не смею дать вам больше.

С этими словами он продолжил свое движение.

– Что ж, пусть будет так, – сказала женщина, и треугольник перестроился так, будто включал в себя и удалившегося. – По крайней мере, в одном слова его были истиной. Болота – весьма подходящее место для их смерти. Если раньше их не настигнет рука Рока.

Один из оставшихся засмеялся. Тени отчаянно засуетились вокруг, словно крепнущий смех причинял им нестерпимые муки.

– Прекрасное место для их смерти.

Глава 11. Поход в былое

Сначала названия городов звучали, как из детства. Кочан. Братец. Сумрак. Писк. Одним из них Отряд служил, с другими – враждовал. Мир менялся чем дальше, тем больше; становилось теплее, города встречались все реже и реже. Они хранили поблекшие легенды и страницы Летописи – Тир, Разл, Слайт, Наб и Ноб… Мы вошли по ту сторону карт, когда-либо виденных мною, где города были известны мне лишь из Летописи, и только Одноглазый, бывал здесь раньше. Борос, Терис, Виг, Хаджай…

А мы все стремились на юг в первом длинном переходе. Вороны следовали за нами. Мы набрали еще четырех рекрутов, профессиональных охранников караванов из кочевого племени под названием рои, дезертировавших к нам. Я начал формировать взвод и для Мургена. Его это совсем не порадовало. Он продолжал быть знаменосцем и укреплялся в надежде перенять от меня должность летописца. Сам я был слишком занят обязанностями капитана и лекаря. Я не осмеливался лишать его этой надежды – кроме Мургена на эту должность годился лишь Одноглазый, но на него и, полагаться не стойло.

Еще дальше, еще южнее, и все же мы не добрались даже до родины Одноглазого, то есть до джунглей Длок-Алока.

Одноглазый клялся и божился, что никогда в жизни и названия-то такого «Хатовар» не слыхал. Возможно, он находится далеко, за поясом мира.

Есть же пределы выносливости бренной человеческой плоти!

Все эти: многие лиги пути дались нам нелегко. Карета вороненой стали и фургон с багажом Госпожи привлекали к нам внимание бандитов, а также разных князьков и княгинь – тоже, впрочем, бандитов... Большей частью их брали на понт Гоблин с Одноглазым. Порой приходилось вынуждать их отступать, малость попугав. А был и такой отрезок пути, что магия вообще не действовала.

Если эта парочка и научилась чему за годы службы в Отряде, так это убедительности. Если уж они создают иллюзию, то у нее и из пасти разит аж за семнадцать футов. Если бы еще не практиковались друг на друге…

Я решил, что нам пора сделать привал на несколько дней. Наш юношеский задор нуждался в подпитке.

– Тут впереди, неподалеку, есть такое место – Храм Отдыха Странствующих. Они принимают у себя путников вот уж две сотни лет. Там неплохо бы сделать привал и провести кое-какие изыскания, – предложил Одноглазый.

– Изыскания?

– Из бывальщин и небывальщин путешественников за двести лет должна была скопиться огромная библиотека. Рассказы – единственная плата, какую они когда-либо просили.

Да, он нашел чем меня взять. И самодовольно заухмылялся по этому поводу. Старый подлец знал меня слишком хорошо. Ничто другое в мире не могло бы так верно заставить меня забыть хоть на время о решении добраться до Хатовара.

Я скроил Одноглазому непрошибаемую козью морду.

– Значит, ты хочешь бросить валять дурака и заняться делом.

– Чего?

– А кто, по-твоему, будет переводить?

Он, со стоном закатил единственный глаз.

– Да когда ж я научусь держать мою проклятую пасть на замке-е-е?!

Храм оказался слегка укрепленным монастырем, угнездившимся на вершине невысокого холма. Здание сияло золотом в лучах клонящегося к закату солнца. Леса позади и поля впереди Храма были так зелены – никогда прежде не видал я ничего подобного. Вот уж верно – место отдыха странствующих!

Стоило нам войти – нас словно окутала волна покоя. То же самое чувствуешь, вернувшись после долгих странствий в родной дом. Я взглянул на Госпожу. Лицо ее светилось тем же, что чувствовал я, и это тронуло мое сердце.

– Вот здесь я мог бы уйти на покой, – сказал я ей на второй день нашего отдыха.

Вымывшись в первый раз за последние несколько месяцев, мы вышли на прогулку в сад, никогда не видавший битв серьезнее воробьиных драк.

Она слегка улыбнулась в ответ и из вежливости не пустилась в рассуждения об иллюзорной природе мечтаний.

Здесь нашлось все, чего бы я только мог пожелать. Комфорт. Покой. Изолированность от язв мира. Цель. Громадное количество исторических материалов для утоления моей охоты разобраться, что и как происходило в прошлом.

И, самое главное, освобождение от ответственности. Каждый новобранец, казалось, удваивал тяжесть моего бремени – всех нужно накормить, содержать в полном здравии, следить, чтобы не попали в беду…

– Воронье, – пробормотал я.

– Что?

– Везде воронье, куда мы ни приходим. Может быть, я просто начал замечать их пару месяцев назад, однако везде, где мы идем, я вижу ворон. И никак не могу избавиться от чувства, что они следят за нами.

Взгляд Госпожи сделался озадаченным.

– Вон, взгляни. Вон на той акации. Целых две: расселись, словно черные вестники несчастья.

Взглянув на дерево, Госпожа посмотрела на меня еще более озадаченно.

– Но… – С этими ее словами одна из ворон взмыла в воздух и скрылась за монастырской стеной. – Там нет никаких…

– Костоправ! – Сквозь сад, распугивая птиц и белок, забыв о всяких приличиях, к нам ломился Одноглазый. – Эй, Костоправ! Угадай, что я нашел! Списки Летописи с тех дней, когда мы проходили здесь, направляясь на север!

Ну и ну. Усталому, старому разуму не подыскать подходящих слов. Восхищение? Пожалуй. Экстаз? Вы уж поверьте, почти сексуальное возбуждение обуяло меня в эту минуту. Мои чувства сосредоточились примерно так же, как если бы особо желанная женщина вдруг ответила взаимностью.

Несколько старейших томов Летописи потерялись либо пришли в негодность за многие годы. Некоторые из них я никогда не видел и даже не надеялся увидеть.