Макс Каменски - Надежда

– Значит ещё три дня, говоришь? – бросил Ромунду Гвоздь, когда весь отряд был в сборе. – Здесь гарнизону тысяч десять, не меньше. Не думаю, что погибли все. Парня в деревне совсем недавно прикончили. Надо найти хоть кого-то и попытаться прояснить ситуацию. Верно? Может, все ваши заумности лишь чистый вымысел. Впрочем, в любом случае пока рано уходить отсюда. Назад дороги нет, а командованию такой бред в качестве разведданных не предоставишь.

Как и стоило ожидать, в сараях, кроме какого-то строительного хлама, отряд ничего существенного не обнаружил, если не считать следов борьбы и пятен крови на стенах. Побродив вокруг непродолжительное время Мердзингер нашёл нечто сильно не понравившееся Гвоздю: остатки тела, превращённого в кровяную кашу. Чьи-то неприглядные останки лежали в помойных рвах невдалеке от сторожевых башен.

– Такое ощущение, что беднягу переварили. – пробормотал Бочонок, разглядывая найденное.

– Боюсь, что бедняг, – кинул Мердзингер, и, сняв с плеча лук, наложил стрелу на тетиву.

Последовав примеру эльфа, Ромунд изготовился к возможным неприятностям и ментально сплёл простенькое, но достаточно мощное заклинание из школы магии Высших Порядков. Конечно, искусный маг легко отобьёт грубую атаку этого заклятия, но всякие твари…

– Так-так. – пробормотал Гвоздь, остановившись у одного из сараев. – Сейчас мы находимся на третьей линии, в основном состоящей из коммуникационных соединений. Если я не ошибаюсь, к северу на протяжении километров восьми-девяти ещё семь таких небольших баз и где-то в центре главный склад с управляющим аппаратом. Есть там кто-нибудь? Расстояние большое, всё открыто. Разве что на главном складе кто сумел укрыться. Нет, вряд ли. Чересчур уж привлекательное для атаки здание. Только времени много потеряем. К северо-востоку, в трёх километрах отсюда, начинается вторая линия укреплений, а за ней ещё через два километра – первая. Главный фронт сплошь состоит из окопов да боевых укреплений, поэтому никакого толка искать там людей нет. Но вот на второй линии обороны… Насколько я знаю, вдоль всех оборонительных позиций проходит подземная система сообщений, достаточно обширная, чтобы вместить уйму народу. Там казармы, помещения штаба, погреба, запасы оружия, провианта, и так далее. В общем, нам туда.

– Проклятье. – пробурчал Бочонок. – Ненавижу замкнутые пространства. Мне бы в поле. секирой махать!

– Ну-с, дружище, – сказал Медведь, хлопнув товарища по плечу. – Придётся ею потыкать! Впервой, что ль?

– Ой, кто бы говорил! – буркнул в ответ тот и двинулся за командиром.

Ромунд хотел сделать шаг вслед за Бочонком, но его что-то остановило. Какое-то неожиданное замешательство, помутнение рассудка на какую-то долю секунды. Юноша обернулся и встретился глазами с эльфом. Его горящие очи прожгли душу насквозь.

– Смотри в оба, – сказал он. – Чую, самое страшное впереди.

– Кто ты, Мердзингер? Почему наблюдаешь за мной? – вдруг в лоб спросил Ромунд. – Кто ты такой?

– Это неважно, – пожал тот плечами. – Поверь, совсем неважно. Моя ниша останется прикрытой, если не возражаешь. Всю жизнь я жил по закону. Остальное – моего ума дело. Что же касается наблюдения, то. – эльф на какой-то миг замялся, – обратись к лекарю, как вернёмся. Эта болезнь даже вроде как-то называется.

Он прошёл вперёд, нарочно задев Ромунда плечом.

– Да нет. – пробормотал юноша. – Всё далеко не так просто.

Даратас давно пришёл в себя, но, не желая подавать вида, продолжал лежать с закрытыми глазами, вслушиваясь в тишину маленькой кельи. Тело саднило, а руки вообще отказывались слушаться. Закрученные в мокрые от лекарственных настоек тряпки, они бессильно лежали на груди, словно у покойника. Правда у покойников лежбища получше. Каменные лежанки эльфов, наверное, худшее, что приходилось на долю мага. Даже встреча с Сильвестором прошла куда в большем комфорте. Мягкие красные кресла, виски. Ах! Как давно он вдыхал аромат этого напитка! Да нет, скорее аромат собственного мира, из которого его садистски вырвала насмешница-судьба. Весь вид Сильвестора напомнил ему прежний мир. Там, на Родине, остались близкие, любимая девушка, друзья. Там осталась его жизнь. Здесь он играет в образ, но не живёт. Проклятый Сильвестор читал его мысли, и специально создал такую обстановку, чтобы подавить его волю к сопротивлению, но не тут-то было. Хотя, если честно, не вступи в дело красный шарик, его, Даратаса, уже могло бы и не быть. Как печально. Он оказался пешкой в игре невиданных сил.

Неожиданно навалилась грусть, тоска. Вчерашний огонь и азарт грядущей битвы потухли, залитые изрядным дождём неприятных и тяжёлых мыслей. Вчерашнее всесилие разбилось о глухую стену противоречий, с которыми он столкнулся после встречи с противником, который и желал ему смерти, и давал советы, как её избежать. Враг хотел уничтожить мир, и тут же подсказывал, что предрешённое не значит свершившееся. Враг был сильнее его, но Феникс… Нет, нет, это не было видением, это был настоящий Феникс! Даратас точно видел, как он безудержной мощью огня стремился ввысь, и эти глаза. Эти обезумившие глаза Сильвестора в тот миг, когда идеальная сила встала на его пути. Судьба.

Издав тяжёлый стон, Даратас приподнялся на ложе, но почувствовал, как кружится голова, и медленно опустился вниз. Удивительно, ему выделили отдельную келью, но ведь раненых сотни. Как он понял, битва выиграна, теперь оставался вопрос, какой ценой.

За дверью послышались шаги, чьи-то голоса. Затем тяжёлая створка открылась, и в келью прошёл Мильгард, а за ним, согнувшись в три погибели, Дариана.

– Ольвен, успокойся, мы ничего плохого не сделаем! Ты брату своему не доверяешь, что ли? – прошептал Мильгард.

– Всё, что я делаю, так это охраняю алахоэ, брат, – донеслось из-за двери.

– Ну и охраняй! Мы здесь при чём?

– Ни для кого нет исключений, – упирался Ольвен. – Если надо, алахоэ сам позовёт вас, когда возжелает! Тебе ли не знать наших традиций, брат! – последние слова прозвучали, словно удары молота о наковальню.

– Да, конечно, ты прав. – вдруг замялся Мильгард.

– Нет, останьтесь, – с огромным трудом выдавил Даратас. Ему ещё и собственные связки плохо подчиняются!

– О! – щёлкнула пальцами Дариана, словно сняв проблему с повестки дня. – Наш герой очнулся.

– Алахоэ, можно нам остаться? – вдруг спросил Мильгард, согнувшись в низком поклоне.

Даратас чуть не опешил от такого жеста.

– Да. – просипел он. Его голос звучал так, будто он всю жизнь дымил самым отвратительным табаком, выжегшим горло.