Илья Одинец - Младший вовсе был дурак

— Кем похищен? Кого ты видишь? Это злой маг-пришелец, которого ищет всё Бюро? Или, — король насупился, — кто-то из наших любезных соседей? Король Смоллии, будь трижды неладна его единственная нога, Злопус? Или, может быть, царь Гаврдии, пусть подавится холодной говядиной, обжора Ортран? Они давно на наши земли зуб точат, рудники медные косятся. Может, выкуп потребуют? За наследника-то? Замены теперь нет, уехал Николаша, так что любые деньги отдадим.

— Смутно всё, ваше величество, — сгорбился маг. — Вижу лысого… нет, мохнатого. Рыжего… и бородатого. Плотного, да больного, страшного да хромого.

— Точно Злопус, злодей.

— Вдовый он. Печаль-кручину в сердце затаил, зуб на нас заточил, глазами бешеными сверкает, людей стращает.

— Нет, не Злопус это, — решил король. — Вдовый, значит Ортран. Хотя у него вторая жена намечается. А глаза действительно бешеные. Как у больного быка. Что ещё видишь?

— Лес вижу дремучий, кустарник колючий, кровь человечью и руно овечье.

— Помер никак! Убили Александра! Горе-то какое!

Король опустил голову и с громким стуком ткнулся слом в столешницу. Действительно горе. Утешить что ли старика? Нет, пусть лучше головой об стол стучит, чем меня допрашивает. Да и чем им поможет принц-оборотень?

— Горе-то какое! — заблеяли министры и сановники, и тоже застучали лбами. — Горе великое!

Ну точно стадо баранов. Или мартышек, готовых повторять за вожаком все прыжки и ужимки.

Минуты три я слушал стенания и восклицания, а потом всё разом прекратилось — король поднялся.

— Обыскать всё королевство, послать гонцов к Ортрану и Злопусу, но чтобы дофина нашли! Живым или мёртвым! Ты уж, Ваня, не обессудь. Николашу проводили, Саша исчез, тебе теперь королевством править, если со мной что случится. Прохор! Подготовь принца, обучи, чему требуется, — его величество осмотрел меня с ног до головы и поморщился, — ну или хотя бы в платье подходящее обряди, да корми хорошенько, а то тощой, как метла. Засмеют.

Аудиенция закончилась, я понял это по взмаху королевской руки, и вышел в коридор. Пусть его величество обсуждают планы поисков и мести королям соседних земель, а мне пора…

— Слышали, что его величество сказали? — зашипел Прохор и схватил меня за локоть. — Учиться надо, — и он потащил меня по коридору.

Шли долго и остановились перед красивыми дверями, на которых искусный резчик изобразил парящего орла в обрамлении роз и лилий — мотивы королевского герба.

— Входи! — услышал я приятный женский голос.

Прохор открыл передо мной дверь и почтительно отступил.

— Её величество королева Изабелла.

Я шагнул вперёд и поклонился. Получилось, на мой взгляд, вполне красиво, навыки приходят с практикой.

— Давай без церемоний, — махнула рукой её величество.

Я разогнулся и подошёл ближе.

Изабелла стояла у окна. Свет яркого летнего солнца освещал её лицо сбоку, отчего на красивой шее блестела искорка, отбрасываемая золотой серёжкой. Светлые волосы, собранные в сложную причёску, мерцали бриллиантовыми блёстками, палевое платье подчёркивало бледность кожи, а широкий ярко-алый пояс приковывал взгляд к талии, которой могла бы позавидовать любая балерина. Если бы не презрительно приподнятый уголок губ, я бы счёл королеву прекрасной.

— Не думай, будто мне доставляет удовольствие находиться с тобой в одной комнате, — произнесла Изабелла, глядя на меня сверху вниз. Как это у неё получилось, непонятно, потому что я был выше её величества на целую голову. — Я не считаю, что кого бы то ни было, а особенно тебя, можно подготовить к престолу. Александра учили быть королём с рождения, Николая с четырёх лет, а ты даже ходить не умеешь.

— Умею, — обиделся я.

— Как хромой крестьянин, ищущий в пыли обронённый медяк.

Я демонстративно выпрямился, и прошёлся по комнате. Заодно заметил, что мебели в покоях её величества несравненно больше, чем в моих, кроме широкой кровати здесь стояли изящный столик с прозрачным кувшином и тонкостенным бокалами, ширма, резная скамья и десяток сундуков.

— Голову выше! — скомандовала Изабелла. — Ещё выше. Подбородок должен упираться в горизонт, неси себя, а не волочи. Колени! Выпрямляй полностью! Да не чекань шаг, как солдат!

Стараясь выполнить указания, я ходил по комнате, как последний идиот. У меня даже спина заболела, и дважды я чуть не споткнулся о край ковра, потому что не видел дороги, пытаясь держать подбородок на уровне горизонта.

— Достаточно, — её величество поморщилась и опустилась на ближайший сундук. — И почему я должна выполнять обязанности твоей матери?! Её вина, что ты вырос таким олухом, — она притопнула ножкой в алой сафьяновой туфельке. — Я выходила замуж, чтобы веселиться, а не чтобы воспитывать чужих детей. Тем более таких… Вот скажи, что ты знаешь об управлении страной?

Хм. Интересный вопрос. Я разрывался между желанием прикинуться дурачком и изложить свои соображения по поводу монархии как государственного строя. Поколебавшись секунду, я решил, что исчезнувший Иван должен знать хотя бы что-то, ведь он читал много книг, и ответил:

— Главное для короля — обеспечить процветание королевства. Правитель обязан увеличивать состояние, пополнять казну и не допускать войн. Ну, о народе тоже должен заботиться. Хлеб раздавать в неурожай, налоги вводить и всякое такое.

— Налоги?

— Э-э-э, то есть поборы.

Чёрт, нужно аккуратнее подбирать слова, вон как её величество прищурилась, будто впервые меня увидела.

— Налоги, говоришь. А знакомо ли тебе понятие процентной ставки по кредиту?

Я открыл рот. Не ожидал, что вместо «ростовщических процентов» здесь используют вполне современные термины. Чёрт, не надо было прогуливать «историю экономических учений», Сапогов наверняка об этом рассказывал.

— Знакомо. Читал в одной книге.

— В какой? Уж не Ивана ли Золоторта?

— В ней, кажется, — неуверенно кивнул я.

— Любопытно, — Изабелла наклонила голову на бок. — Впрочем, о финансовых вопросах ты будешь говорить с нашим казначеем, а моё дело — этикет. Тебе знакомо такое слово.

— Разумеется.

Я счёл необходимым поклониться.

— Тогда запоминай. Монарх не кланяется ни перед кем, слегка кивнуть можно только королям соседних государств, равные оказывают друг другу равные почести. Цесаревич в своей стране приравнивается к королю, но иноземным величествам поклониться обязан. Слегка. Это понятно?

— Вполне. Вы очень толково изъясняетесь.

— Сто лет ни с кем не говорила таким языком, — зевнула Изабелла и поднялась. — Сегодня я объясню тебе общие правила, а в конце недели займёмся правилами поведения за столом, на приёмах и выступлениях перед народом.