Тим Хэй - Оставленные

Старик громко рассмеялся над самим собой. Потом рассказал еще несколько историй о посещениях высокопоставленных особ, изо всех сил старавшихся очаровать его.

– Был ли кто-нибудь из них искренним? – спросил Бак. – Произвел ли кто-либо на вас впечатление?

– Да, – ответил Розенцвейг без тени сомнения, – один человек из непонятной, но вызывающей удивление страны – Румынии. Я не знаю, был ли он послан официально или приехал по собственной инициативе. Я предполагаю последнее, поскольку это был самого низкого ранга чиновник из всех, кого я принимал после моего награждения. Это было одной из причин, по которой я согласился встретиться с ним. Он сам просил об аудиенции и не был направлен по каналам обычного политического протокола.

– Кто же это был?

– Николае Карпатиу.

– Карпатиу? Это похоже на…

– Да, именно как Карпатские горы. Вы должны согласиться, что это очень мелодичное имя. Мне он показался очаровательным и вместе с тем скромным человеком. Совсем не как я!

Он снова рассмеялся.

– Я никогда не слышал о нем.

– Вы еще обязательно услышите, обязательно! Бак попытался получить от старика немного больше сведений:

– Потому что он…

– Просто он действительно производит впечатление;

это все, что я могу о нем сказать.

– И при том он всего лишь дипломат низкого ранга?

– Он – депутат нижней палаты Румынского парламента.

– Сената?

– Нет, сенат – это верхняя палата.

– Да, конечно.

– Не расстраивайтесь, что вы не знаете его, хотя вы и журналист-международник. Его знают только в Румынии, да еще некоторые дилетанты в политике вроде меня. Тут есть нечто, что я хотел бы проанализировать.

– В свободное время?

– Конечно. Но еще до того, как я познакомился с ним, мне было известно, что в палате депутатов – так называется нижняя палата Румынского парламента есть человек, активно участвующий в движении за мир и разоружение. Но я не знал, как его зовут. Мне кажется, что его целью является всеобщее разоружение, которому мы, израильтяне, не доверяем. Конечно, сначала он должен добиться разоружения собственной страны, что вам вряд ли удастся увидеть даже до конца вашей жизни. Кстати, он вашего возраста. Блондин, с голубыми глазами настоящий римлянин, потомок выходцев из Древнего Рима еще до монгольского нашествия, которое испортило их породу.

– Что вам больше всего в нем понравилось?

– Сейчас скажу, – отозвался Розенцвейг. – Он владеет ивритом не хуже, чем родным языком. Свободно говорит по-английски. Владеет еще несколькими языками, как он сказал мне. Он получил превосходное образование, к тому же постоянно занимается самообразованием по широкому кругу вопросов. Кроме того, он симпатичный человек. Очень жизнерадостный. Очень порядочный. Очень открытый.

– Чего он хотел от вас?

– Это понравилось мне больше всего. Так как он произвел на меня впечатление человека открытого и порядочного, я напрямую задал ему этот вопрос. Он настоял на том, чтобы я называл его Николае, и я сказал (после целого часа обмена любезностями): "Николае, что вы хотите от меня?" Как вы полагаете, что он ответил? Он сказал: "Доктор Розенцвейг, мне нужна только ваша добрая воля".

– И что ответили вы?

– Что я мог ответить? Я сказал: "Николае, я в вашем распоряжении". Вы знаете, что я в какой-то мере пацифист, но смотрю на эти вопросы реалистично. Но этого я ему не сказал. Я просто сказал, что он может полагаться на мою добрую волю. Так же, как и вы.

– Я думаю, что получить вашу добрую волю не так просто.

– Вы мне пришлись по душе и приобрели мою добрую волю. Однажды вы встретитесь с Карпатиу. Вы должны понравиться друг другу. Его цели и мечты никогда не осуществятся даже в его собственной стране, но это человек высоких идеалов. Если он выдвинется, вы наверняка услышите о нем. Поскольку вы тоже совершаете свое восхождение по небосводу, и он наверняка услышит о вас, не так ли?

– Надеюсь, что так.

Неожиданно подошла очередь Бака к стойке. Сложив свой удлинитель, он поблагодарил молодую женщину за терпение.

– Простите меня, – сказал он, сделав небольшую паузу, за которой не последовало ответа. – У меня был такой трудный день, вы понимаете!

Похоже, она не стала вникать. У нее тоже был трудный день. Она спокойно посмотрела на него и спросила:

– Скажите, чего я не смогу сделать для вас?

– Понимаю, вы хотите сказать, что я еще ничего у вас не попросил?

– Нет, – сказала она, – это просто маленькая шутка, которую я говорю всем подряд, потому что я действительно ничего не могу сделать. На сегодня нет никаких рейсов. Аэропорт может закрыться в любой момент. Никто не знает, сколько времени займет расчистка завалов и когда возобновится движение. Я могу принять ваш заказ, но не могу даже взять ваш багаж, оформить билет, соединить вас по телефону, заказать номер в гостинице – ничего из того, что мы всегда охотно делаем для членов нашего клуба. Вы ведь член клуба?

– Я – член клуба!

– Золотой или платиновый?

– Леди, я, пожалуй, криптоновый!

В его руке блеснула карточка, свидетельствующая о том, что он принадлежит к верхнему трехпроцентному числу пассажиров мира. Если на какой-либо рейс имеется хоть один билет низшего класса, он получает по этому билету место в высшем классе без доплаты.

– Боже! – сказала она. – Вы не Камерон Уильямс из этого журнала?

– Да, это я.

– Угадала? В самом деле?

– Не поминайте всуе. Я вне конкуренции.

– Да, я знаю, я ведь хотела стать журналисткой, училась в колледже. Я читала о вас. Самый молодой обладатель журналистской премии, лучший очерк корреспондента моложе двенадцати лет?

– Забавно.

– Пожалуй, да.

– Трудно поверить, что мы можем шутить в такой день, – сказал он.

Ее лицо внезапно омрачилось:

– Просто не хочу думать об этом. Так что же я могу сделать для вас, если я не могу сделать ничего?

– Дело вот в чем, – сказал Бак. – Мне нужно попасть в Нью-Йорк. Не смотрите на меня так. Я знаю, что клуб сейчас – самое неподходящее место для такого обращения. Но вы ведь знакомы со множеством людей, вы знакомы с пилотами, которые делают чартерные рейсы. Вы знаете, какими аэродромами они пользуются. Скажите кому-нибудь из них, что я обладаю неограниченными средствами и могу расплатиться немедленно. Не можете ли вы связать меня с кем-нибудь из них?

Она пристально посмотрела на него.

– Не могу поверить, что вы попросили меня об этом.

– Почему?

– Потому что я на самом деле знаю одного такого пилота. Он летает на небольших самолетах из аэропортов "Вокеган" и "Палуоки". Он берет очень дорого и принадлежит к тому типу людей, которые во время кризиса удваивают ставки. Особенно, если он будет знать, кто вы такой и как вам это необходимо.