Николай Романецкий - Убьем в себе Додолу

Свет снял с вешалок серое тряпье. Тряпье оказалось рубашкой и штанами, хоть и неказистыми на вид, но сразу согревшими озябшее тело. И вполне удобными — наверное, шили по снятым с него размерам.

За шкафом оказалась небольшая ниша, в которой разместился умывальник. Едва Свет умылся и вытерся висящим тут же полотенцем, не интересующая его дверь отворилась. В каморку вошел черноволосый худощавый мальчишка одного со Светом роста, одетый в такие же, как у Света, рубашку и штаны. В руках

— прикрытый белой салфеткой поднос.

— Здравы будьте, новичок!

— Здравы будьте!

— Отец Ходыня сказал, вы будете трапезничать здесь.

— Кто это — отец Ходыня? — спросил Свет.

— Отец Ходыня — наш пестун, — ответил мальчишка. — А мы его воспитанники. Вестимо, отец Ходыня будет нас воспитывать. — Мальчишка поставил поднос на стол. — Меня величают Репня Бондарь.

— Светозар Сморода. — Свет аккуратно повесил полотенце на вешалку. — Сын старорусского посадника.

Мальчишка покусал нижнюю губу, засмеялся:

— В школе волшебников живут лишь сыновья Кудесника. — Он посмотрел на разворошенную «кровать». — А лежанку за собой положено заправлять.

Свету смех нового знакомца не понравился, и он хотел было затеять ссору. Но решил не связываться: ни к чему первый же день на новом месте начинать с драки. Да и отец просил его вести себя примерно…

— И как тут у вас, в школе волшебников?

— У нас тут нормально. Кормят лучше, чем в приюте. А теперь, опосля вашего появления, и учиться начнем.

— Опосля моего появления?

— Да. — Репня сдернул с подноса салфетку. — Вы седьмой воспитанник отца Ходыни. Волшебное число…

Свет ничего из этого объяснения не понял, но переспрашивать не стал. Посмотрел на поднос. Там была тарелка любимой им пшенной каши, большая кружка молока и черный хлеб с маслом. Сразу жутко захотелось есть.

— Не буду вам мешать. — Репня ушел.

Свет с удовольствием позавтракал. После завтрака ему стало грустно, и он немножко поплакал. Потом заправил лежанку. На его взгляд, получилось вполне прилично, хотя мамки, наверное, заправили бы лучше.

А потом снова пришел Репня. Но на этот раз он был не один. Вслед за ним в каморку вошел высокий дядька в голубой одежде. Одежда была Свету знакома: в такой ходил брат Вольга, настраивающий у отца волшебное зеркало. И вообще такую одежду носили колдуны — Свет это знал.

— Здравы будьте, мой мальчик!

— Здравы будьте, дядя!

Репня громко хмыкнул, собрал со стола грязную посуду и ушел.

— Воспитанники величают меня отцом Ходыней, — сказал волшебник, садясь на табурет. — Так будете величать меня и вы, Свет. Согласно закону, вы зачислены в школу колдунов, будете учиться волшебству.

— А если я не захочу?

Отец Ходыня строго сдвинул брови:

— В этом ваш долг. Разве вам не говорили об этом?

Свет вздохнул:

— Говорили.

— Вот и хорошо. — Отец Ходыня не улыбнулся, но брови его разошлись. — Сегодня вы проведете день в своей келье. Трапезничать вам принесет Репня — с ним вы уже познакомились.

— А выходить отсюда нельзя? Тут скучно.

Отец Ходыня встал с табурета:

— Скоро вы забудете, что такое скука. А выходить вам и не захочется.

Отец Ходыня оказался прав. Едва он вышел, Свету совершенно расхотелось покидать келью. Вот минуту назад, когда отец Ходыня сидел на табурете, хотелось — да еще как! — и уже все хотение прошло.

Но скука осталась. И потому, когда Репня принес ему обед, Свет встретил его как старого друга.

— Скучаете? — спросил Репня.

Свет кивнул.

— Ничего, — сказал Репня. — Настанет вечер, пойдете на молебен. А завтра все будет нормально. Здесь так всех новичков встречают.

Много позже Свет узнал, что новичков встречают так для того, чтобы обострить их естественное детское любопытство, которое поможет им легче пережить начальный период разрыва с домом. Но тогда он этого не знал. И потому сказал:

— Плохо встречают.

Репня покусал нижнюю губу:

— Не умрете. Я вот не умер… Вы почти сразу учиться начнете, а я уже три месяца жду, покудова семерка наберется. Я у отца Ходыни первый.

И снова Свету захотелось с ним подраться.

— У вас тут дерутся?

Репня в ужасе вскинул руки:

— Что вы!.. Мы раз с Олегом в трапезной подрались, так нас на три дня посадили в карцер на хлеб и воду. Отец Ходыня говорит, что будущим волшебникам следует учиться сдерживать в себе Перуновы желания.

На хлеб и воду Свету не хотелось. Тем паче когда тебя ждут щи из щавеля и голубцы.

— Ну я пошел. — Репня направился к двери. — А то отец Ходыня не велел мне с вами разговаривать. Кстати, выходить не пытайтесь, на дверь наложено заклятье. — Репня исчез.

Это было интересно, и Свет, тут же забыв об обеде, попытался подойти к выходу. Ничего не получилось. У двери ему было делать совершенно нечего, и ноги не собирались туда шагать. А тело не собиралось ползти. Поневоле пришлось заняться щами да голубцами.

Репня приходил в келью в этот день еще трижды, болтал обо всякой чепухе, но изнывающего со скуки Света его болтовня приводила в восторг. Когда Репня унес грязную посуду после ужина, Свет с нетерпением стал ждать обещанного молебна.

Отец Ходыня зашел за ним, когда небо в окошке уже стало чернеть.

— Пора на молебен, мой мальчик. Перед отходом ко сну у нас принято воздавать хвалу Семарглу.

Слава Сварожичам, молиться Свет уже был научен. Дома по вечерам тоже молились, вставали на колени, кланялись стоящему в углу кумиру Сварога, благодарили Дажьбога и жену его Мокошь за жизнь и прожитый день, вспоминали и других богов. Кроме Семаргла. Мама говорила, что Семаргл не любит, когда ему молятся простые люди. Он не их бог, у него даже жены нет. И потому Свет спросил:

— С какой стати Семарглу? Он не мой бог.

— Отныне он ваш бог. — Отец Ходыня погладил Света по голове. — Семаргл — повелитель и защитник всех волшебников.

С отцом Ходыней Свет преодолел дверь своей кельи безо всяких сложностей. Они шли по скудно освещенным газовыми светильнями коридорам. Вдоль коридоров тянулись деревянные двери. Из дверей выходили люди: мальчишки в серых рубашках и штанах, подростки в темно-синих одеждах, похожих на халаты, мужчины в таких же балахонах, но голубого цвета. Все двигались в одном направлении.

Вскоре Свет с отцом Ходыней оказались в большом полутемном зале. Вошедшие в зал поворачивались в одну сторону и становились на колени. Опустился на колени и Свет.

У дальней стены зала, на небольшом возвышении, стоял кумир бога в голубых одеждах. Лицо кумира было удивительное — не строгое, как у Дажьбога, и не злобное, как у Перуна; не мрачное, как у Велеса, и не веселое, как у Ярилы. Лицо этого бога было ДОБРОЕ. Доброту излучали его глаза, ею дышала каждая черточка божьего лица.