Олег Авраменко - Конноры и Хранители

Совершенно очевидно, что это будет означать крах Империи. Впрочем, Стэн осознавал, что крах может наступить и без его вмешательства — а просто в результате попытки князя-регента Чеслава узурпировать императорский престол. Будучи самодуром, Чеслав всё же не был дураком и прекрасно понимал, что ему вряд ли удастся захватить власть во всём Западном Крае. Скорее всего, он рассчитывал заполучить лакомый кусок из центральных и северных областей, где сильно влияние Вышеградского дома, пожертвовав в угоду своим амбициям западом, югом и востоком. Если Стэн сделает выбор в пользу независимого королевства Гаалосаг, то князь Чеслав станет его естественным союзником, и они, пожалуй, смогут договориться о разделе сфер влияния. Но… Сама мысль об этом вызывала у Стэна отвращение. Политика — грязное занятие, но даже в политике есть черта, через которую переступать нельзя, иначе потеряешь самое главное — уважение к себе. Стэн ни за что не вступит в сговор с убийцей своего отца! Ведь тогда, в Ютланне, Чеслав отправил отряд князя Всевлада прямиком в ловушку, устроенную норландцами, о существовании которой, как потом выяснилось, он знал заранее. Почти никто не сомневался, что Чеслав сделал это намеренно — дабы избавиться от наиболее опасного конкурента в предстоящей борьбе за императорский престол…

Стэн встрепенулся, почувствовав вызов, идущий через его портал. Он тут же сосредоточился и мысленно спросил:

«Флавиан?»

«Он самый, — последовал ответ. — Ты готов?»

«Сейчас. Минуточку».

Стэн подошёл к книжному шкафу и нажал потайную кнопку. Шкаф бесшумно отъехал в сторону, открыв нишу в стене, где был сооружён портал. Быстро активировав его, Стэн отступил на два шага и послал мысль:

«Готово!»

Из тумана под светящейся аркой вышел молодой человек лет двадцати, среднего роста, стройный, несколько хрупкого телосложения, с продолговатым бледным лицом, вьющимися огненно-рыжими волосами и зелёными с малахитовым оттенком глазами. Он был одет в светло-голубой костюм с золотым шитьём, длинную алую мантию и коричневые сапожки из мягкой кожи; на его поясе висел меч в богато украшенных ножнах, а голову венчал усыпанный бриллиантами золотой обруч с зубьями в форме крестов — семью небольшими по бокам и сзади и одним покрупнее — спереди.

Король Ибрии Флавиан IV был первым королём из рода Конноров. Он не был сыном мужа своей матери, короля Юлиана VII, и знал об этом с детских лет. Также он знал своего настоящего отца, но относился к нему довольно прохладно, хоть и без враждебности. Как подозревал Стэн, Флавиана угнетала мысль, что он появился на свет даже не в результате мимолётного, но бурного романа, был зачат не в порыве безумной страсти, а по трезвому расчёту — с тем, чтобы возвести на ибрийский престол короля-Коннора. Воцарение в Ибрии Флавиана было крупным успехом радикального крыла Братства, члены которого ставили своей целью скорейшее достижение мирового господства рода Конноров. Но впоследствии оказалось, что, несмотря на столь многообещающее начало, избранный ими путь, тем не менее, ведёт в тупик. Хотя за триста лет Конноры расселились по разным странам, в подавляющем большинстве они жили в Империи и считали себя славами. Ибры были для них чужды, порядки в Ибрии представлялись им варварскими, власть — чересчур деспотичной, и они выступали категорически против ибрийской экспансии на восток. Надежды радикалов на массовый приток Конноров в страну, где правит их сородич, не оправдались. Почти все Конноры занимали неплохое положение в обществе, пусть и считали его недостаточно высоким, но стремились возвыситься на родине и не очень-то рвались искать счастья на чужбине.

Попытка превратить Ибрию в плацдарм для захвата власти во всём Западном Крае, как и предсказывали скептики, потерпела фиаско. Безусловно, при короле Флавиане и его потомках Ибрия со временем превратится в государство, где главенствующую роль будут играть мужчины и женщины из рода Конноров, но произойдёт это постепенно, а не в течении нескольких лет и при интенсивной иммиграции, как хотели того радикалы.

По правде говоря, Флавиан был только рад этому. Будучи Коннором, он, вместе с тем, оставался ибром и радел не только за свой род, но и за благо своей страны. Ещё принцем он понял, что даже в случае победы над Империей Ибрия всё равно проиграет — в том смысле, что ибры-победители попросту растворятся среди славов и спустя пару поколений станут таким же второсортным меньшинством, как гаалы, влохи, поморы, неметы, хэллины и прочие покорённые народы Империи. А Флавиан был королём ибров и хотел, чтобы его подданные и в будущем оставались ибрами.

Три года назад, когда Флавиан взошёл на ибрийский престол и естественным образом стал лидером радикального крыла Братства, он предложил иной путь возвышения рода Конноров: коль скоро невозможно захватить власть во всей Империи разом, следует расчленить её на несколько государств и овладевать ею по частям, начиная с Гаалосага. Новая программа была реалистичнее прежней, а потому, с точки зрения умеренных и консерваторов, гораздо опаснее. Многие молодые Конноры, в недавнем прошлом яростные противники «ибрийского варианта», в одночасье стали горячими сторонниками идеи Флавиана. Добрая половина молодёжи возрастом до тридцати лет буквально за одну ночь превратилась в радикалов.

А сам Флавиан всё это время оказывал мощное давление на Стэна, склоняя его к решительным действиям. Вот и теперь он пришёл за тем же. И теперь, в свете новых обстоятельств, он станет давить ещё сильнее и в конечном итоге припрёт его к стенке, вынудит сказать «да» или «нет»…

— Здравствуй, — небрежно произнёс Стэн в ответ на столь же небрежное приветствие Флавиана, никак не вязавшееся с его праздничным одеянием. — Проходи, присаживайся. С какой стати ты так нарядился?

Флавиан плюхнулся в кресло, снял с головы корону и положил её на письменный стол.

— Не ради тебя, не обольщайся. Просто, если кто-то решил сыграть с нами шутку, я хочу напомнить ему, с кем он посмел шутить. Вот так!

— Извини, — сказал Стэн, устраиваясь в кресле напротив. — Что-то я не уловил твоей мысли. Возможно, немного взволнован и не совсем ясно выражаешься.

В зелёных глазах Флавиана отразилось недоумение.

— Разве ты не получил послания?

— Получил. Как видишь, я ждал тебя.

— Да нет, — отмахнулся он. — Я о другом послании.

— О каком? — нетерпеливо спросил Стэн. — Дружище, я действительно ничего не понимаю.

Лицо Флавиана приобрело выражение крайней растерянности.

— Так ты в самом деле?… Ай, ладно! Вот, погляди.

Флавиан снял с шеи золотую цепочку, на которой висело украшенное самоцветами распятие. Крупный камень в центре, с виду настоящий рубин, на самом деле был не рубином, а магическим талисманом. Точно такой же камень имелся и у Стэна; он носил его вделанным в перстень, считая, что так удобнее. Впрочем, каждый имел своё представление об удобстве. Например, талисманом Марики был фальшивый алмаз в правой серьге. Когда кто-то чересчур зоркий и не очень тактичный обращал её внимание на подделку, она с холодной вежливостью благодарила его за заботу и невозмутимо объясняла, что эти наполовину фальшивые серьги (второй алмаз был настоящим) являются фамильной реликвией.