Пол Андерсон - Операция Хаос

— В вашем замке, господин, мне ничто не может угрожать, — сказал Хольгер, дивясь легкости, с какой лгал.

Алианора переступила с ноги на ногу.

— Я присмотрю за твоими вещами, Хольгера сказала она. — Я ведь остаюсь снаружи.

Альфрик и другие Фарисеи обратили к ней огромные пустые глаза.

— Ах, это дева-лебедь, о которой мы столько слышали, — усмехнулся герцог. — Нет, прекрасная госпожа, плохим бы я оказался хозяином, не дав и тебе приюта.

Она упрямо мотнула головой. Альфрик удивленно поднял брови.

— Ты отказываешься? — прошипел он.

— Отказываюсь, — сказала девушка.

— Я уж тоже тут останусь, — поспешно вмешался Гуги.

— Нет, ты пойдешь с сэром Хольгером, — сказала девушка.

— Но…

— Сделаешь, как я говорю!

Альфрик пожал плечами:

— Сэр рыцарь, если ты не раздумал воспользоваться нашим гостеприимством…

Хольгер спешился, снял доспехи. Фарисеи отвели взгляды, когда он коснулся крестообразного эфеса своего меча. Папиллон заржал, глядя на их коней, раздувая ноздри. Алианора навьючила на него доспехи и взяла под уздцы.

— Я подожду тебя в лесу, — сказала она и ушла, уводя коня. Хольгер смотрел ей вслед, пока она не скрылась в полумраке.

Кавалькада въехала в замок, на огромный двор, где росли деревья и цветущие кусты, шумели фонтаны, играла музыка, а воздух был наполнен ароматом роз. Хольгер увидел группу женщин Фаэра — собравшись у главного входа, они испытующе приглядывались к новоприбывшему — и на миг забыл обо всем на свете. Н-да… Безусловно стоило переменить родную Вселенную на другую, чтобы глянуть на них хоть одним глазком. Он склонил голову, ошеломленный.

Альфрик велел низкорослому зеленокожему рабу отвести гостя в отведенные ему покой, а Хольгеру сказал:

— Ждем тебя к обеду.

Хольгер и неотступно следовавший за ним Гуги шли длинными высокими коридорами, запутанными, словно лабиринт. Стены там сияли приглушенным светом. Сквозь увенчанные арками дверные проемы Хольгер видел внутренность комнат, сверкавших драгоценными каменьями. «Ну, понятно», — подумал он, стараясь сохранить хладнокровие, — «Ничего удивительною, с помощью чар они могут создавать все это прямо из воздуха…»

Они прошли длинной, плавно изгибавшейся лестницей, миновали огромный зал и оказались в апартаментах из нескольких комнат, словно извлеченных из «Тысячи и одной ночи». Гоблин поклонился и вышел. Хольгер осмотрелся. Поблескивающие ковры, мозаики из драгоценных каменьев, гобелены, тканые золотыми нитями. Выглянул в окно с балконом, выходившее в огромный сад. Конусообразные светильники изливали чистый немигающий свет. Картины одного из гобеленов медленно сменялись, рассказывая историю, от которой Хольгер отвернулся в смущении.

— Ничего не скажешь, хорошо они тут устроились, — сказал Гуги. — Но я б охотно поменял всю эту лавочку на мои старый дуб. Нечестивые тут стены…

— Уж это точно, — Хольгер заглянул в ванную и нашел там те же удобства, что и у себя дома. Мыло, холодная и горячая вода, маникюрные ножнички, бритвы — но все иное, непривычного вида. Как бы там ни было, из панной он вышел посвежевшим. На ложе лежала одежда, наверняка приготовленная для него — Хольгеру все пришлось впору, как вторая кожа. Шелковая рубашка с длинными рукавами, пурпурный атласный камзол, карминные обтягивающие штаны, короткий голубой плащ, мерные бархатные башмаки — все выткано золотой нитью, украшено самоцветами, обшито мягким диковинным мехом. Настроенно его улучшилось. Он увидел в углу доспехи, ремни, меч с изогнутой рукоятью. Альфрик сдержал слово. Но оружие пока ни к чему — вряд ли тут являются к обеду с мечом у пояса.

— Неплохо тебя одарили, сэр Хольгер, — сказал Гуги. — Может, какую тутошнюю даму завоюешь. Говорят, дамы тут не больно строгих правил…

— Я вот хотел бы знать, отчего все они вдруг преисполнились к нам дружелюбия, — сказал Хольгер. — Разве Фарисеи живут с людьми, мягко говоря, в дружбе и согласии? Почему Альфрик так для меня старается?

— А вот чего не знаю, того не знаю, парень. Может, это он на тебя так силки расставил. А может, ради забавы добро решил сделать. Никогда про них не знаешь, чего они подумают или сделают. Они сами не знают и не думают.

— Ох, чувствую я себя виноватым, что Алианора бродит по лесам, а тебе придется торчать здесь…

— Ну, мне сюда, глядишь, приволокут какую еду, а госпоже лучше быть там, где она и есть. Я ее понял. Я тебе советом и делом помогу тут, а она там за стенами, если нужда появится.

Пришел гоблин и услужливо объявил, что гостя ждут к обеду. Хольгер пошел за ним сквозь туманно-голубые покои и оказался в таком огромном зале, что едва мог разглядеть его другой конец и светильники под потолком. Сидевшие за столом господа и дамы Фаэра походили на палитру с причудливо перемешавшимися красками. Вокруг них суетились рабы, где-то играла музыка, разговоры и смех звенели посреди тишины, каким-то чудом казавшейся прямо-таки осязаемой, словно повисший в воздухе дым.

Хольгера усадили по правую руку Альфрика. А справа от датчанина сидела девушка, представленная ему как Меривен. Он едва расслышал это имя — так поражен был ее лицом и фигурой. Чувствуя, как становятся ватными ноги, он попытался завязать разговор. Получалось это у него плохо, но она охотно поддержала беседу. Постепенно Хольгер понял, что беседа здесь была изящным искусством: быстрые реплики, поэтически-циничные фразы, всегда с оттенком колкости, построенные по каким-то сложным правилам, которых Хольгер еще не понимал. Ну что же, подумал он, бессмертные, не имевшие других занятий, кроме охоты, войн, магии и интриг, оттачивали искусство софистики из чистой необходимости, в поисках новых забав. О вилках тут, должно быть, и не слыхивали, но яства и вина были подлинной симфонией. И Меривен, Меривен!

— В самом деле, — шепнула она, не отводя от Хольгера своих дивных очей, — ты незаурядный рыцарь, если добрался сюда. Тот смертельный удар, что ты нанес своему противнику — ах, это поистине прекрасно!

— Ты видела? — спросил он резко.

— Да, в Черном колодце. Мы все смотрели. А вот шутили мы или всерьез посягали на твою жизнь — что ж, сэр ’Ольгер, молодому человеку не всегда бывает полезно знать слишком много. Капелька неизвестности хранит его от самоуспокоенности, — она серебристо рассмеялась. — И что же тебя к нам привело?.

Теперь улыбнулся он:

— И молодые дамы не должны знать слишком много.

— Ах, мучитель! Но я рада, что ты приехал, — она держалась с ним, как со старым другом. — Я могу так с тобой говорить, благородный рыцарь? Сдается мне, есть меж нами родство душ, хоть временами мы и находимся в состоянии войны.