Мария Галина - Совсем другая сторона
Напарник его, наконец, кончил есть, и они поменялись местами.
Теперь автомат был у того, второго; он так и не произнес ни слова и мне здорово не нравился его взгляд. свихнулись они все там, что ли?
— Как это место называется? — спросил тот, что со мной разговаривал.
— Не знаю, — сказала я, — Никак, наверное.
Я и вправду не знала, просто не задумывалась над этим. У меня было такое ощущение, что тут вообще мало имен собственных — а всяких топографических названий так и просто нет. Не знаю, как они обходились, местные, но они вообще много без чего обходились.
— Что ты врешь, — сказал он. — Так не бывает.
Я пожала плечами.
— Сколько живу, про такое не слышал. Откуда все это взялось?
— Не знаю… — сказала я, — Всегда было, наверное. Просто… никто не знал.
Тот, второй, отодвинулся от стола и передал напарнику автомат.
Я уже поняла, что сейчас будет, я видела, как он смотрел на эту женщину. Ее беспомощность, ее страх возбуждали его все больше. Он подошел, схватил ее за плечо и отшвырнул от стены — так, что она оказалась на середине комнаты. Она упала на колени, да так и стояла, не сводя с него темных испуганных глаз. Он, усмехаясь, подтолкнул ее к лестнице, ведущей наверх. Она поднялась и пошла покорно, не оборачиваясь, а он двинулся за ней. Я ждала борьбы, слез, крика… Но все было тихо. Внизу, в гостиной, они по-прежнему стояли у стены. Никто из них не пошевелился.
Оставшийся в комнате мародер смотрел на меня — на лице его блуждала рассеянная, почти мягкая улыбка. Я тоже боялась пошевелиться. Я не могла встретиться взглядом с Хаартом — мне было стыдно — за него, за себя, за то, что сейчас будет.
— Налей-ка мне еще вина, — сказал он.
Я медленно пошла к столу. И услышала, как Хаарт тихо сказал на местном наречии:
— Урони кувшин.
Глядел он при этом не на меня, в сторону.
Я почти решила, что это мне послышалось. Уронить кувшин, зачем? Он стоял на дальнем конце стола…ладно…хуже не будет.
Я обошла стол, подхватила кувшин и сделала два шага. Этот смотрел на меня вполглаза, потому что меня и стоявших у стены мужчин разделял стол. Я поскользнулась ни с того, ни с сего, кувшин выпал у меня из рук и ударился о каменный пол. Я, как завороженная, смотрела, как он с грохотом разлетается на мелкие осколки. Вино растеклось по полу, оно казалось почти прозрачным.
Одновременно с этим грохотом раздался негромкий сухой треск. Я боялась поднять глаза, но все же, словно вторым зрением увидела, как сидевший за столом человек начал медленно клониться на бок. Он обернулся на этот звук бьющейся посуды — да так и падал, лицом ко мне, глаза у него были пустые, а изо рта стекала струйка крови.
Хаарта в комнате уже не было. Он взбежал наверх, по лестнице — я даже не успела заметить, когда…
Автомат соскользнул у него с колен и он упал на свое оружие, накрыв его всем телом, точно пытаясь защитить что-то очень ценное. Пальцы разжались, проскребли по каменным плитам, снова сжались. Теперь я слышала наверху какие-то удары, грохот, но не могла двинуться с места. Тупо приоткрыв рот, я смотрела, как по полу растекается вторая лужа — эта была гораздо темнее, чем винная.
Я услышала шаги на верхней площадке лестницы и вздрогнула, но это был Хаарт. Теперь я видела, что в левой руке он держит пистолет — где он только его прятал? Правую ладонь он прижимал к щеке — у него была рассечена скула.
— Поднимись наверх, — сказал он. — Помоги мне.
Я полезла наверх, цепляясь за перила — мне все время казалось, что я вот-вот упаду. Тот, второй лежал у двери спальни — выстрелы пришлись с близкого расстояния, несколько выстрелов. Странно, там, на той стороне, мне не разу не приходилось видеть стреляных ран вблизи — и это при том, что на улицах стреляли постоянно. Женщина сидела на постели. Она не плакала, но ее трясло так, что я услышала, как у нее стучат зубы. Руки у нее были судорожно сцеплены на коленях и она неотрывно смотрела на мертвеца.
— Нужно стащить его вниз, — сказал Хаарт. — Если ты возьмешь его за ноги…
Я покорно нагнулась, но, когда я прикоснулась к теплому телу, меня тоже затрясло. Я с трудом подавила тошноту.
— Чего ты ждешь? — сказал Хаарт. — Давай.
Он подхватил мертвое тело подмышки — кровь была везде — на груди, на животе. Я отвела взгляд. Мы стащили тело вниз, проволокли через всю нижнюю комнату и вынесли на улицу. Хаарт велел положить его под навесом.
— Похороним их, когда дождь закончится, — сказал он, — еще не хватало мокнуть из-за этой падали.
И мы пошли в гостиную по второму заходу.
Я не понимала, почему я должна таскать эти трупы — я имею в виду, что этот наш гость мог бы и сам этим заняться, помочь хоть в этом, но, когда мы вошли в комнату и я увидела его, то поняла — почему. Он так и не отошел от стены — сполз по ней и теперь сидел, привалившись к стене спиной, глядя в одну точку. Лицо у него ничего не выражало. Свихнулся он от страха, что ли?
Я налила в ведро теплой воды и начала подтирать все эти лужи.
Хаарт устало сидел у стола.
— У тебя что, соображения не хватило, чтобы закрыться в погребе? — сказал он наконец. — Там же есть внутренний засов, на двери.
— Да видела я этот засов. Но, ты понимаешь… откуда я знала, что так будет лучше?
— Если бы ты заперлась, у меня были бы развязаны руки, — сказал он. — А так, пришлось столько ждать, пока удобный момент подвернется. И считай, все еще хорошо обошлось.
— Они не в себе были, — сказала я. — Правда, они почти всегда такие. Но здесь они еще хуже… Они всего боятся.
Я чувствовала какую-то странную тоску…словно извинялась за то, что произошло. Словно в этом была и моя вина.
Сидящий у стены, наконец, поднялся и побрел наверх. Я смотрела, как он, цепляясь за перила и еле передвигая ноги, поднимается по лестнице.
— Почему он не пытался ничего сделать, Хаарт? — спросила я, когда он скрылся за дверью. — Ведь он даже не пытался.
— Я же говорил тебе, — устало сказал Хаарт, — здешние люди, в основном, беспомощны. Они просто не способны защищаться. Не могут.
— Но ты же смог?
И пожалела, что сказала. Не нужно было этого говорить.
Он горько ответил:
— А что мне еще было делать?
Ему и правда дорого обошлась вся эта история — и несколько дней он со мной почти не разговаривал. Хаарт починил ворота — они выломали засов, когда пытались проникнуть в дом; и мы закопали мертвецов, оттащив их подальше от дома, далеко за ограду. Несколько дней я еще могла потом различать это место — но оно на глазах зарастало травой, а вскоре уже ничего не было видно.
Должно быть, все и пошло неладно, с этой истории. До того, как все это произошло, у меня не было времени на какие-то размышления, я была слишком занята тем, что пыталась как-то сжиться с этим миром, сложить в цельную картину разрозненные обрывки впечатлений, но что-то не совпадало, концы с концами не сходились и в результате, ко мне вернулись все старые страхи и сомнения — привычные, как эмбриональная поза, которая возвращается к человеку в тоске и безысходности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});