Софья Ролдугина - Тонкий мир

Но сообщить об этом мне, конечно, никто не догадался. И до поры до времени я и не думал сопротивляться и строить планы побега. Но уже после первого… эксперимента… осознал, какую ошибку совершаю. Закончить жизнь в качестве подопытного кролика… Даже для такого разгильдяя, как я, это слишком! Да сами исследования были, скажем так, не самым приятным развлечением. Ощущать, как кто-то посторонний взламывает твои мозги…

— Можешь не продолжать, — я нервно сглотнула. В горле образовался противный кислый комок. Если даже вторжение в разум со стороны князя, неощутимое и сдобренное хорошей порцией эмпатического внушения, вызывало дискомфорт, то что уж говорить о методах инквизиции! Когда маги «вскрывают» чужое сознание, по ощущениям это больше всего похоже на трепанацию черепа. По живому. Тут уже становится не до «личного» и «сокровенного». Это просто больно.

— Ладно, обойдемся без подробностей, только факты, — пожал плечами Максимилиан. Мне показалось, что он рад был опустить детали. Еще бы, воспроизводить все снова, с его-то идеальной шакарской памятью… — Как ты догадываешься, долго терпеть подобное обращение я не стал. У меня было два выхода: бежать при удобном случае или… Ну, с жизнью я к тому времени уже распрощался — какая разница, сейчас или через два года, поэтому выбрал «или».

Но меня не пустили.

После первой попытки самоубийства, когда я без лишних затей остановил сердце, в лаборатории появился дежурный маг, пресекающий все попытки воздействия на организм изнутри. Шаровая молния в грудь, знаешь ли, очень хорошо стимулирует защитные рефлексы — в одну секунду задышишь, и сердце забьется, как миленькое.

Опыты, кстати, никто и не думал прекращать, несмотря на мои фокусы. После одного из них, завершившегося почти удачно, я стал… бояться. А страх очень стимулирует фантазию. Решение пришло внезапно. Однажды я просто не проснулся. Остался во сне. А с отсутствующим сознанием особенно не поэкспериментируешь. И все было бы замечательно, если бы не одна маленькая проблема.

«Солнечный яд» никуда не делся из моей крови.

После блокировки способностей приступы почти прекратились, но спустя полгода начались снова. Меня все еще продолжали держать в лаборатории, хотя и не придумали способа разбудить.

И, к сожалению, «солнечный яд» подействовал гораздо лучше чашки горячего кофе в постель — даже если опрокинуть ее на спящего.

Приступы случались раз в две-три недели, вышвыривая меня из царства грез в ад наяву. А уж в лаборатории добрые дяди-инквизиторы находили способы держать меня в бодрствующем состоянии. Иногда период «просветления сознания» растягивался на восемь-девять дней. Тогда мне начинало казаться, что я схожу с ума.

Вскоре Ордену показалось мало моего непротивления. Для успешного продолжения исследований им нужно было… содействие. И способ принудить меня к сотрудничеству нашелся довольно быстро.

Честно говоря, не думал, что меня можно раскрутить на банальный шантаж. Как выяснилось, я заблуждался… — Максимилиан помрачнел и замолчал.

— Тебе чем-то угрожали? — тихо задала я вопрос, когда пауза слишком затянулась. Князь вздрогнул, будто только что очнулся от кошмара. Впрочем, подозреваю, что так оно и было.

— Не мне, — невнятно отозвался вампир. — Другим. В том-то и проблема.

…Первый мальчишка просто рассыпался пеплом у меня на глазах. Инъекция «солнечного яда», полторы минуты агонии — и яркая вспышка. И все это — без каких-либо требований. Второго поставили на колени, приставили шприц с посеребренной иглой к горлу и спросили… нет, приказали: «Ты будешь помогать». Этот паренек, только недавно переживший период «кровавого безумия» смотрел на меня снизу вверх огромными, неверящими глазами, в которых и цвета-то не различишь из-за расширенных зрачков — и плакал. Он был уверен, что я пошлю его мучителей лесом или еще куда подальше — ведь перед ним был «тот самый Северный князь».

А я не мог отвести от мальчишки взгляда. Собой жертвовать легко, а вот обрекать на смерть от солнечной отравы кого-то еще…

Я просто кивнул — голос был давным-давно сорван от крика, а слово «регенерация» уже не значилось в моем лексиконе.

Ксиль снова замолчал и уставился в одну точку. На этот раз прошло добрых четверть часа, прежде чем я решилась нарушить тишину:

— И что было дальше?

Князь поморщился.

— Десять месяцев плодотворного сотрудничества, вот что. А потом… потом случилось то, что нельзя назвать ничем, кроме «счастливого случая». Видимо, у верхушки Ордена разом поехала крыша, или ты наступила на какую-то совершенно особенную мозоль…

«Да уж, — мрачно подумала я, вспоминая прошедший год. — Куда я только им не наступила. Одной этой разрушенной базы хватило бы».

— Наверное, — улыбнулся Ксиль, читая мои мысли. — По срокам вроде совпадает. И надо же было какому-то гению раскопать историю наших с тобой отношений… А я даже соврать ничего путного не мог — приступы случались уже почти каждый день, самоконтроль слетел в бездну. Да еще мальчишка тот… В общем, меня поставили перед фактом — я должен тебя, кхм, нейтрализовать, или заложника убьют. Далее еще последовал тонкий намек на то, что таких молодых ар-шакаи в темнице еще добрый десяток… И их благополучие зависит от моего решения.

Вот тут я впервые порадовался, что заражен «солнечным ядом». Судя по частоте приступов, в ближайшее время должен был случиться небольшой, но яркий фейерверк — последний в моей непутевой жизни. Разумеется, я честно рассказал об этом Смотрителям и предупредил, что расстались мы с тобой не лучшим образом, и вряд ли ты встретишь меня с распростертыми объятиями. Начался самый идиотский торг, который можно представить. «А если вы, да если мы, жизнь заложников в твоих руках…» Сошлись на том, что если я геройски погибну в бою, выполняя приказ Ордена или загнусь от яда еще раньше, мальчишкам ничего не сделают. Если получится тебя убить — их отпустят на свободу. Не то, чтобы я доверял Смотрителям… Но выбора особого не было.

— Я бы на твоем месте тоже согласилась.

Максимилиан усмехнулся.

— Не сомневаюсь. Ты у нас благородная… Эльфийское воспитание сказывается. Как понимаешь, я не рассчитывал на второй вариант. Тихо сдохнуть под кустом меня тоже вполне устраивало — так хоть какую-то пользу принесу. Но все пошло наперекосяк. И вот итог — я жив, здоров и полон сил, у тебя — нервный срыв…

— Это от большой радости, — вставила я.

— …твой целитель, полагаю, на меня смертельно обижен, и, самое скверное, заложники уже, скорее всего, мертвы, — закончил князь. — Отвратительная ситуация… за исключением того, что я жив, конечно.