Моника Фельтен - Огонь эльфов. Сага о Тале

Вернувшись домой, целительница разожгла свечу и поднесла к ней толстый пучок наполовину высушенных трав. Пламя жадно впилось в длинные стебли.

— Тебе станет лучше, если ты приляжешь, — посоветовала целительница, указав на постель. Потом накрыла горящие травы глиняной миской и протянула Илайе тлеющий букет. — Вдыхай дым поглубже, — пояснила она. — Он укутает твои мысли плотным туманом, скрывая их от посторонних.

Илайя послушно вдохнула. От едкого запаха горелых трав она закашлялась, голова закружилась. Однако она продолжала дышать дымом, пока Тассея не решила, что уже достаточно.

— Теперь спи, — сказала Тассея, и одурманенная Илайя натянула одеяло повыше. Глубоко вздохнув, она завернулась в него, закрыла глаза и моментально уснула.

Спала она крепко, без сновидений, и на следующее утро чувствовала себя отдохнувшей, чего не бывало с ней уже довольно давно.

Девушка медленно поднялась и огляделась. Тассея уже проснулась. Ее постель была пуста, а дверь в сад — приоткрыта, и Илайя услышала, как целительница разговаривает с Ксарой. Пошатываясь, Илайя направилась к ним. Небо было затянуто тучами, но, запрокинув голову, девушка увидела, что высокие тонкие облака вскоре развеются и, самое позднее, к вечеру в них проглянет солнце.

Утром в дальней части крепости Нимрода раздались душераздирающие крики женщины, гулким эхом разносясь по пустым коридорам.

Даже стражники, сопровождавшие секвестора к единственному входу в эту часть замка, вздрогнули от этих нечеловеческих воплей. Стражников не посвящали в то, что происходит за тяжелой, обшитой железом дверью, и никто из них и не горел желанием это выяснить. Их задача — отгонять любопытных от длинного коридора. И, как и все воины Ан-Рукхбара, они выполняли свои обязанности беспрекословно, не задавая вопросов и не интересуясь тем, что происходит вокруг.

Секвестор еще до восхода пришел сюда с самыми близкими из своих магов. Они вели связанную молодую женщину с сильно округлившимся животом, нервно оглядывавшуюся вокруг. Волосы ее были грязны, одежда изорвана, от нее сильно пахло лошадью, в юбках запутались травинки, и вообще весь вид свидетельствовал о том, что ей пришлось проделать долгий путь. Когда маги вели ее по длинному коридору, она отчаянно сопротивлялась, резко и пронзительно моля о пощаде.

Она была не первой, прошедшей этим путем. За минувшие месяцы уже пятеро женщин вошло с секвестором в комнату в конце коридора, и каждый раз солдаты стояли на страже.

Когда пронзительные крики, звучавшие, казалось, целую маленькую вечность, наконец стихли, стражники облегченно вздохнули. Им было безразлично, жива женщина или нет, — главное, что замолчала. Дверь отворилась, и мимо солдат быстро пробежал один из колдунов. Вскоре он вернулся в сопровождении главнокомандующего. Когда стражники увидели спускавшегося по винтовой лестнице Тарека, они тотчас же подтянулись, отдавая честь. Однако тот не обратил на них внимания, он следовал за спешащим впереди магом.

Дойдя до приоткрытой двери в конце коридора, Тарек остановился, отказываясь войти.

— На этот раз та? — спросил он с порога.

Вышедший секвестор с сожалением покачал головой.

— Боюсь, что нет. На этот раз хотя и мальчик, но у него нет Знака, — пояснил он, подозвав одного из магов. — Посмотрите сами, — предложил он, а маг, протягивая главнокомандующему забрызганный кровью небольшой сверток, хотел было развернуть его, но Тарек поднял руку, покачав головой.

— Не нужно, — быстро сказал он. — Я не сомневаюсь в правдивости ваших слов, — и он с отвращением взглянул на окровавленные тряпки. — Отнесите к остальным внизу, — велел он колдуну, который, низко поклонившись, тотчас же отправился исполнять приказ.

Тарек обратился к секвестору.

— Время не терпит, — задумчиво сказал он. — Через несколько дней ловец закончит поиски, а мы все еще не нашли ребенка.

Казалось, чиновник не разделял опасений верховного главнокомандующего.

— Если этот ребенок вообще существует, — улыбнулся он, указывая на комнату. — Вы должны извинить меня, Тарек, мы еще не закончили, — сказал он и исчез за дверью, не дожидаясь ответа, а Тарек, словно потерянный, зашагал наверх, в свои покои.

Настроение у Илайи испортилось, поскольку после завтрака Тассея уложила ее в постель, чтобы девушка поберегла силы для путешествия. Она хотела было возразить, но целительница энергично пресекла все ее попытки. А сама вместе с Ксарой принялась за сборы.

Во второй половине дня Илайя, не вынеся вынужденного безделья, потребовала, чтобы Тассея позволила ей хоть чем-нибудь помочь. Та, покачав головой, уступила. Целительница собрала в дорогу снедь, разложив ее на столе. И теперь Илайя могла заняться упаковкой дорожных сумок. Обрадованная тем, что наконец-то может быть хоть чем-то полезна, Илайя принялась за работу. Упаковав все очень быстро, Илайя решила перенести туго набитые рюкзаки к двери. Но когда она приподняла один из них, резкая боль пронзила все ее тело. Рюкзак с грохотом свалился на пол, а девушка оперлась о стену, чтобы не упасть. Она сползла на стул, стоявший у стола, но боль не уходила, и Илайя не на шутку испугалась. Как она могла вести себя столь неосмотрительно? От боли выступили слезы, и Илайя сжала зубы, чтобы не расплакаться. Задрожав, она закрыла глаза и стала ждать, пока боль наконец отпустит.

Целительница вошла в дом, едва не споткнувшись о рюкзак, лежавший посреди комнаты, и мгновенно поняла, что произошло.

— Быть того не может! — в ужасе воскликнула она, подбежав к Илайе. — Ну что за неразумная девочка!

Она была очень взволнована, но все же говорила мягко, без резких выражений. Тассея помогла ослабленной девушке встать и отвела к постели. Когда та осторожно улеглась, целительница пододвинула к кровати стул, чтобы осмотреть ее.

— Не нужно было разрешать тебе, — бормотала она, покачивая головой и ощупывая упругий живот Илайи. Илайя молчала. Ей было стыдно за свою глупость, и она боялась, что не сможет ехать.

Осмотр длился очень долго. На пороге появилась Ксара с каким-то вопросом, но Тассея только отмахнулась, велев подождать на улице, пока она не закончит. Когда Ксара закрыла за собой дверь, целительница молча продемонстрировала Илайе свой указательный палец. Он был весь в крови.

— Откуда?.. Это значит?.. — забормотала Илайя, подыскивая подходящие слова. Ей хотелось, чтобы Тассея сказала хоть что-нибудь, но та только покачала головой, вытирая кровь платком.

Наконец целительница вздохнула и встала.

— Придется поискать в деревне кого-нибудь, кто бы одолжил пони. Может, повезет и удастся раздобыть повозку. Теперь тебе ни в коем случае нельзя ходить. — Лицо ее было серьезно. — И о чем ты только думала, поднимая тяжелый рюкзак? — с упреком сказала она. — Еще очень повезло, что ты не потеряла ребенка.