Андрей Посняков - Черный престол

— Оставь его, Лейв, — подъехав ближе, сказал Истома. — Двое сгорели, трое убиты, их всего-то осталось четверо. Что скажем князю?

Лейв Копытная Лужа молча вытаскивал мальчишку из болота.

— Экое добро. Купим на рынке еще, — пожал он плечами. — Правда, этого, пожалуй, можно оставить — ловок. — Он пнул Вятшу под ребра. — Хотя... Четверо — слишком много. Пусть выживут лучшие. Эй, а ну-ка завяжите этому глаза... И тому, которого вытащили из леса.

Очнулся Вятша в темноте. Сначала испугался, решив, что попал в подземный мир, но затем успокоился — ему всего лишь завязали глаза. Дали в руку палку... нет, не палку, копье! Настоящую боевую рогатину... Он размахнулся, услышав, как его копье наткнулось на чужое древко. Понятно, опять битва. Вятша сразу же отклонился в сторону, не обращая внимания на вымокшую в болоте одежду, сильно сковывающую движения. Вжжик! Копье просвистело возле самого уха. Вятша едва успел упасть на землю и в свою очередь послал рогатину вперед, надеясь зацепить противника за ноги. Затем быстро перекинул древко в другую руку и, с разворота, нанес сильный удар, как учил его когда-то отец, бывший в своем роду не последним охотником на медведя. И с радостью ощутил, как наконечник копья уткнулся, наконец, в чью-то плоть. В тот же миг с глаз его сорвали повязку — смотри!

Вятша вздрогнул, увидев прямо перед собой холодеющий взгляд белобрысого парня, в груди которого торчало острие копья. Его копья, Вятши.

— Молодец, парень, — похвалил его круглолицый Истома. — Не куксись, он бы мог убить тебя точно так же, как и ты его. Бой был честным.

Вятша не слышал. Он лишь видел, как на груди белобрысого расползается бурое мокрое пятно. Отпустив древко, юный вятич отошел в сторону, и мертвое тело белобрысого тяжело упало на землю. Бой был честным...

Ближе к вечеру Хельги-ярл в который раз уже отправился на Подол, порасспросить о Ладиславе, пропавшей три недели назад, во время девичьего праздника. Ярл корил себя — обещал девчонке доставить ее домой, в Ладогу, и вот не смог — не усмотрел, не уберег. Тем же самым занимались и Ирландец, и Снорри, и даже Никифор, винивший в пропаже девушки только себя.

— И черт меня дернул отпустить ее на бесовские игрища! — сокрушенно качал он головой.

Тем не менее Никифор хорошо понимал, что никакими причитаниями помочь делу нельзя. Могли помочь только действия, причем не хаотические, а целенаправленные, точные, такие, на какие большим мастером был молодой ярл.

Прежде всего составили план действий. Для начала предположили — куда могла деться Ладислава, вернее, кто и зачем мог ее похитить. Кое-что получилось...

Во-первых — и это самое вероятное, — так могли действовать обычные разбойники-людокрады, типа шайки Ильмана Карася и Мечислава. Правда, явившийся на постоялый двор недавно завербованный соглядатай Ярил Зевота всё отрицал. То ли не знал, то ли и в самом деле ни Мечислав, ни Ильман Карась к этому были непричастны. Людокрады не сами сбывали товар, а большей частью работали по заказу либо продавали украденных ромейским купцам, но не всем подряд, а проверенным старым знакомым, да и то тогда только, когда те уже отплывали в обратный путь. Организовано всё было неплохо: в условленный час в условленном месте корабль купца приставал к берегу, где его уже ждали продавцы с товаром. А потом ищите, родственники похищенных, кричите — ничего уже не найдете и уж тем паче не докажете. По заданию Хельги Никифор лично переговорил со всеми греческими корабельщиками и нужную информацию должен был вскорости предоставить.

Во-вторых, можно было подозревать волхвов. Те тоже иногда — хоть и не часто — тайком умыкали жертвы. Волхвами занимались Ирландец и Снорри, они же — женихами (это в-третьих), те тоже вполне могли похитить невесту, однако Хельги считал это направление поиска бесперспективным — уж слишком много времени прошло, давно бы женихи объявились, уже, правда, в качестве мужей, но всё ж объявились бы!

Значит — либо волхвы, либо разбойники и греческие купцы. Не следовало забывать и хазар, коим киевляне платили дань, — вот, кстати, и еще одна версия, хазарская. Все версии требовали тщательной проверки, без которой невозможно было затевать поиски. Вот и рыскали по пристани да по торгу ярл и его люди. А что делать, агентов-то пока нет, окромя одного — Ярила Зевоты. Приходилось самим, ножками, а не побегаешь — не узнаешь.

На Подоле, у пристани, везде шла активная торговля. Киев был довольно крупным торговым центром, стоящим на пути из варяг в греки, и купцов здесь хватало. А где купцы — там и сопутствующие им людишки: грузчики-артельщики, лоцманы, менялы, волочи — это у порогов, — ну и, само собой, разбойники самого различного пошиба, от печенегов до обозленных конкурентов.

Походив по торгу, да так ничего и не выходив, Хельги-ярл плюнул и, отвязав от коновязи коня, поехал к себе на гостиный двор дедки Зверина, дочка которого, Любима, пропала вместе с Ладиславой, поэтому Зверин оказывал розыскам всю необходимую помощь, правда, при этом сильно сомневался в том, что девок кто-то похитил. Сбежали с парнями куда-нибудь за Почайну, вот и все дела! К осени объявятся, когда ж еще свадьбу играть, как не осенью?

К вечеру явились все: Снорри, Никифор, Ирландец. Омывшись колодезной водицей, уселись в горнице за длинным столом. Поужинали овсяной кашей с капустой, заедая ее непривычными лепешками, мягкими, духовитыми, с хрустящей корочкой. Лепешки эти назывались «жито» — хлеб. Ирландец от них отплевывался, Никифор и Снорри кривились, но ели, а вот Хельги-ярл невзначай умял почти всё, что подал к столу дедко Зверин, запив всё обильным количеством кислого, настоянного на можжевельнике, кваса.

— Высказывайтесь, — покончив с едой, откинулся к стенке ярл. — Как у тебя, Снорри?

— Неплохо. С волхвами не видался — о том Ирландец поведает, — зато навестил старого своего знакомца.

— Неужели Греттира из Вика? — обрадованно оживился Хельги. — Вот удача!

— Его, — пряча улыбку, кивнул Снорри. — Про девок он, правда, не знает, зато рассказал кое-что о Дирмунде... Но об этом разреши, ярл, потом, пускай сначала остальные расскажут.

— Хорошо, — кивнул ярл и вопросительно посмотрел на Никифора.

Тот молча достал из-за пояса несколько кусочков бересты:

— Я тут нацарапал кое-что латиницей, чтоб не забыть. Вот те, кто грешит людокрадством... — Он зашевелил губами, читая: — Игнатий Евпатор из Кафы, Евсимий Онфем, сурожец, Михаил Драг, Константин Меркат, оба из Царьграда, этих уже не догонишь, с неделю назад отплыли. Михаил Драг назад ближе к осени собирается, а вот Игнатий Евпатор вполне для нас подходит — отплывает ровно через три дня.