Мэри Стюарт - Недобрый день

Прелестные губки чуть дрогнули в улыбке, кою неведение сочло бы невинной.

— Даже если они лишь пригубили вино, Габран, этого хватило. — Пленительные глаза обратились к фавориту, не прочли в его взгляде ничего, кроме озадаченного восхищения, и королева добавила: — А ты думаешь, я стала бы полагаться на случай? Плохо же ты меня знаешь. Так все сошло легко?

— Легче легкого. Со стороны покажется, будто они напились, забыли об осторожности, светильник опрокинулся, масло пролилось на постель, и…

Выразительный жест довершил фразу.

Королева удовлетворенно вздохнула, но что-то в голосе собеседника заставило ее насторожиться. Хотя Моргауза ценила своего юного красавца возлюбленного и даже испытывала к нему что-то вроде нежности, при необходимости она бы избавилась от него, не задумавшись ни на минуту. Но пока королева в нем нуждалась, и следовало сохранить его преданность.

— Слишком легко, хочешь ты сказать, верно, Габран? — мягко проговорила она. — Знаю, милый. Таким, как ты, не по душе губить беспомощных, а умертвить этих поселян — все равно что забить скотину; неподобающее дело для воина. Но иного выхода не было. Ты сам понимаешь.

— Наверное, так.

— Ведь тебе показалось, будто женщина что-то знает?

— Или догадалась. Доподлинно сказать трудно. Все эти люди с виду ни дать ни взять иссохшие водоросли. Я бы ни за что не поручился. Чем-то меня насторожила ее манера обращаться к нему и еще выражение ее лица, когда мальчик сказал, будто вы поведали ему все. — Габран помолчал. — Но даже если так, ведь она… они оба… хранили молчание все эти годы.

— И что с того? — возразила королева, протягивая руку к огню. — Это вовсе не значит, что они бы молчали и дальше. Лишившись мальчика, они, чего доброго, затаили бы обиду, а недовольные всегда опасны.

— Неужто они посмели бы проболтаться? И кому?

— Да тому же Мордреду. Ты сам сказал мне, что Сула уговаривала его вернуться, и, разумеется, поначалу его бы тянуло назад. Одного слова или намека вполне хватило бы. Ты знаешь, чей он сын, и ты его видел. Легкого дуновения достанет, чтобы раздуть пламя честолюбия, способное уничтожить все мои планы на будущее; ты не согласен? Поверь мне на слово, иного выхода не было. Габран, милый мой мальчик, возможно, что лучшего любовника, чем ты, ни одна женщина не принимала к себе на ложе, но ты никогда не сможешь править королевством обширнее помянутого ложа.

— А я и не стремлюсь. Зачем бы?

Моргауза улыбнулась в ответ, отчасти нежно, отчасти насмешливо. Ободренный, Габран шагнул вперед, но королева удержала его на месте.

— Подожди. Подумай. На этот раз я разъясню тебе зачем. И не притворяйся, что никогда не пытался разгадать мои замыслы касательно маленького бастарда. — Она поворачивала руку то так, то этак, по всей видимости любуясь игрой колец. Затем доверительно подняла глаза. — Возможно, что ты отчасти и прав. Возможно, я послала сокола в полет слишком рано и слишком поспешно, но возникла возможность забрать мальчика из дома приемных родителей и привести сюда, не вызывая лишних расспросов. Кроме того, ему уже десять: давно пора обучаться навыкам и манерам, подобающим принцу! А раз уж сделан первый шаг, неизбежно следует и другой. До того как наступит подходящий момент, мой брат Артур не должен даже заподозрить, где бастарда прячут. Равно как и пресловутый великий маг Мерлин, а в лучшие времена он улавливал даже шепот тростников на Священном острове. Пусть он стар и глуп, но рисковать нам нельзя. Я не для того все эти годы скрывала нашего с Артуром сына, чтобы его отобрали у меня сейчас. Он — мой пропуск на большую землю. Когда он будет готов туда поехать, я поеду с ним.

Королева видела: Габран снова принадлежит ей безраздельно. Рад, польщен доверием, воодушевлен…

— Назад в Дунпелдир, вы хотите сказать?

— Нет, не в Дунпелдир. В Камелот.

— К верховному королю?

— Почему нет? Он так и не обзавелся законным сыном и, по всему судя, не обзаведется. Мордред — мой пропуск к Артурову двору… А там поглядим.

— Похоже, вы уверены в успехе, — отозвался Габран.

— Я и впрямь уверена. Я все это видела. — Встретив изумленный взгляд собеседника, королева снова улыбнулась. — Да, милый, в заводи. Ясно, точно в кристалле — в колдовском кристалле. Я и мои сыновья, все пятеро, в Камелоте, разодетые, точно на пир, с богатыми дарами…

— Тогда… не то чтобы я оспаривал ваш выбор, но… не значит ли это, что вы были бы в безопасности, даже не совершая того, что было сделано нынче ночью?

— Возможно, — равнодушно отозвалась королева. — Знаки не всегда бывают прочитаны правильно; может статься, Богиня уже знала о том, что произойдет этой ночью. Зато теперь я уверена: мне ничто не грозит. Остается только дождаться смерти Мерлина. Уже дважды, как ты знаешь, приходили вести о его кончине; дважды я ликовала — и обнаруживалось, что слухи солгали и старый дурень все еще жив. Но недалек тот день, когда известие окажется правдой. Я о том позаботилась, Габран. А когда колдун сгинет и Артур останется один, тогда я благополучно отправлюсь в путь, и Мордред со мною. Я справлюсь с братом… если не тем же способом, как встарь, тогда как сестра, обладающая изрядным могуществом и толикой былой красоты…

— Госпожа… Моргауза…

Королева тихо рассмеялась, протягивая к нему руки.

— Ну же, Габран, ревновать не стоит! И бояться меня — тоже. Все то колдовство, что я использую против тебя, ты давно постиг и превосходно умеешь с ним управляться. Оставшаяся часть ночных трудов придется тебе более по душе, нежели уже исполненная. Ступай в постель. Теперь страшиться нечего, и все благодаря тебе. Ты сослужил мне верную службу.

«И они тоже». Но Габран не произнес этого вслух. А вскорости, избавившись от отсыревшей одежды и вытянувшись на широком ложе рядом с Моргаузой, он позабыл об этом, как позабыл о двух мертвых телах, оставленных им в дымящихся развалинах прибрежной хижины.

Глава 5

Мордред, по обыкновению, проснулся рано.

Остальные мальчики еще спали, но в этот час приемный отец всегда будил его на работу. В первые мгновения Мордред никак не мог сообразить, где находится, а затем вспомнил. Он в королевском дворце. Он сын короля, и прочие королевские сыновья тоже здесь, спят в той же самой комнате. Старший, принц Гавейн, растянулся на постели с ним рядом. На соседней кровати спали трое младших: близнецы и малыш Гарет.

Мордред еще не успел перемолвиться с принцами ни единым словом. Накануне вечером Габран привел его во дворец и передал в распоряжение старухи, состоявшей в кормилицах при королевских детях; по ее словам, она до сих пор нянчила Гарета и приглядывала за одеждой мальчиков, а отчасти и за здоровьем. Она отвела Мордреда в комнату, заставленную сундуками и ларями, и подобрала ему новое платье. Оружия ему пока не дали; оружие он получит завтра, недовольно ворчала нянька, очень скоро, и тогда, надо думать, примется душегубствовать да разбойничать, как водится. Ох уж эти мужчины! Мальчишки тоже не подарок, но их, по крайней мере, возможно держать в узде, и пусть попомнит он ее слова, хоть она и стара, но провинность без ответа не оставит, так-то… Мордред молча слушал, теребил дареные наряды и пытался сдержать зевоту, пока старуха суетилась вокруг него. Из ее болтовни — а нянька ни на минуту не закрывала рта — следовало, что родительские чувства королевы Моргаузы, мягко говоря, изменчивы и непостоянны. Сегодня она выезжает с сыновьями на верховую прогулку, учит их охотиться с соколами и гончими по обычаям большой земли; они проездят весь день напролет и станут пировать до глубокой ночи, а назавтра она про мальчиков и не вспомнит: им даже подходить запретят к покоям королевы. А вечером принцев возьмут да и призовут снова, послушать менестреля или позабавить взбалмошную, скучающую монархиню рассказами о том, как провели день. Более того, обращались с принцами неодинаково. Пожалуй, единственный принцип римлян, коего придерживалась Моргауза, был «разделяй и властвуй». Гавейн, как старший сын и наследник, пользовался большей свободой и некоторыми привилегиями, недоступными прочим; младший, Гарет, родившийся после смерти отца, ходил в любимцах. Близнецы, таким образом, оставались не у дел, а как Эльса дала понять Мордреду, многозначительно поджимая губы и качая головой, эти двое и без того неуживчивы, а тут еще постоянные стычки на почве ревности да избытка энергии, что не находит выхода.