Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)

- Магистр Кирана! Наконец-то дождался!

Кирана вздрогнула и обернулась. Мастер ковылял к ней, а его некрупные крылья, совсем не пригодные для полетов, вздрагивали от каждого шага.

- Я списки принесла на завтра. Нужно двадцать восемь обычных часов и пять для крылатых. Все детские, - отрешенно проговорила она и протянула бумаги.

- Тридцать три сердца, какая жалость, - сочувственно покачал головой мастер. Но сочувствие его было столь равнодушным, что казалось формальностью. – В прошлом году было двадцать.

- В прошлом году выпускалось меньше детей. У Ангелов на посвящении жертвы были? – такая же формальность.

- Два мальчика, и все, - старик пожал плечами и не глядя подписал бумаги. Список забрал и приколол на стену, где уже висел листок с крылатой печатью.

- Ясно, - Кирана кивнула, даже не запомнив цифры. – Я могу походить? – махнула рукой на яркий свет.

- К Хильде? – тихо проронил мастер. – У Люциферы – десятая полка снизу, восьмой ряд.

- Спасибо, - прошептала Кирана и, запахнув плащ, двинулась по дорожке.

В тихом саду мертвых было светло, но жутко холодно. Пять огромных статуй вели вдоль широкой вымощенной дороги. Еще кошки решили так чтить своих мертвых. И великие матера их эпох стояли на вечных пьедесталах, укрытые полотнами – Изабель не хотела их видеть и оставила только одну статую, а позже велела высечь из черного мрамора и вторую.

Кирана быстрым шагом прошла кошачьи кладбища и остановилась у статуи мужчины, забравшим у кошек трон навсегда. Перед тем стояла чаша с лиловым огнем, а он держала над ним руку, словно не боялся, что его опалит пламенем. Каменные крылья шлейфом стелились за ним, обнимая широкую колонну, хранившую старые песочные часы. Император Феникс властно смотрел перед собой, возвышаясь на десять метров над Кираной. Лиловое пламя пронизывало его изнутри, словно тлело в самом сердце.

В детстве статуя казалось такой огромной, такой величественной. А потом, после победы, поставили новое кладбище. Кирана с опаской обернулась, готовясь принять удар под ребра. Едва нашла в себе силы поднять глаза.

Громадные распахнутые крылья застилали небо, укрывая павших солдат. На невысокой широченной колонне стояла коленопреклоненная Люцифера. Прижимала сложенную руками птицу к груди, молилась небу, умоляя простить и пощадить всех, кто шел за ней, всех, кто отдал жизнь за ее мечту. И песочные часы сверкали под ее пьедесталом, били мягким светом в распростертые мраморные крылья, окрашивали собранные в хвост волосы в лиловый, очерчивали острые скулы, нос, тонкие губы.

Десятая полка, восьмой ряд – Кирана обошла пьедестал и остановилась под крылом статуи. Вытащила новые, яркие часы – за ними стояли остальные – других охотниц отряда.

Серебряная вязь красиво выписывала буквы – Хильда, клан Оленя, одиннадцатый отряд. Дата, клеймо. Кирана, облокотившись одной рукой, запрыгнула на пьедестал и, встав во весь рост, едва достала до середины бедра Люциферы. Плюхнулась той под крыло, забилась, прячась в мраморных перьях, и крепко прижала к груди часы с лиловым песком.

- Хильда, дурочка, - пробормотала, переворачивая стеклянный сосуд. – Какая же ты дурочка, - песок медленно потек, пульсируя в ответ, словно билось в застенках сердце. – И я – такая же дурочка, Хильда.

Кирана представила, как тело ее сестры проглатывает амфисбена и, ворочая мощные чешуйчатые кольца, уползает в толщу горы. Остались одни лишь часы.

- Помнишь, как мы любили ее? Помнишь? Она уравняла нас с ангелами, она заботилась о нас, спасала, лечила, кормила, учила бороться. Мы готовы были жизнь отдать за ее мечты, - бормотала охотница, укрывая часы плащом. – Послушай, как цинично. Жизнь отдать – за ее мечты. Смешно. Ты ведь отдала свою жизнь, и она сбежала. Забавно, - и всхлипнула, уткнувшись лицом в мех. – Ни у кого из нас не было мечты, и мы верили в нее – какую-то крылатую выскочку, мнившую себя совершенством. Мы шли за ней, позабыв обо всем.

Подул ветер, и Кирана прильнула к крылу Люциферы, прячась от него. И вдруг подняла голову.

- А ведь у нас были мечты, - грустно прошептала, вытягивая ноги. – Я помню, как мы с тобой держались за руки через решетку и клялись, что выживем и никогда друг друга не бросим, - хмыкнула и, подняв руку, погладила статую по перьям. – И мы мечтали о крыльях. Орали от боли, расчесывали места уколов в кровь, грызли руки, рвали волосы на голове и бесконечно рыдали. А нам все твердили – мечтайте о небе! Мечтайте о крыльях! И мы покорно мечтали. Страдали, умирали. Скажи, Хильда, почему? Почему наши мечты разбились, а ее – стали реальностью?

Песок тихо шуршал и играл лиловыми бликами на щеках Кираны, будто гладил, успокаивая.

- Просто мы – никто. Я – пустое место, всего лишь Охотница и Магистр Имагинем Деи. А ты – песок в часах, - ухмыльнулась Кирана и постучала ногтем по стеклу. – И мы с тобой вдвоем в ногах у Люциферы. А она укрывает нас крыльями – не от ветра, не от божьей немилости, не от смерти. Она прячет нас от света, от солнечного тепла. И снова – эти чертовы, чертовы крылья.

Охотница запрокинула голову и разрыдалась. Горячие слезы потекли по щекам и шее и утонули в оленьем меху.

- Будь ты проклята, Люцифера, - плача, шептала Кирана. – Будь ты проклята!

#6. Провидица всегда права

Все наперед дела для нас предначертали,

Смешав добро и зло в узорах на Скрижали.

Что предначертано, то и вручают нам.

Нелепы хлопоты, бессмысленны печали.

Родной край неприветливо дохнул в лицо Люцифере осенними листьями, растрепал волосы и иссушил губы. Кладбище столицы округа Быков обволокло холодным мертвым светом. Люция пальцем перевернула одни из часов, и песок зашуршал, вспыхнув ярче. Задрала голову, всматриваясь в точеный профиль и громадные крылья статуи. Точно так же, как она, сложила руками птицу и ухмыльнулась. Забавно вышло – сама придумала этот знак, а теперь ее же с ним изображают.

- Лицемеры, - пробормотала она и, проведя рукой, перевернула весь ряд часов. Снова подняла голову и проследила за взглядом статуи – он был обращен не к небу, а к замку вассала императрицы. – Тц! – бросила Люцифера и, подхватив поудобнее бочонок с маслом для ламп, двинулась в сторону замка. Масляная дорожка поползла следом.

При виде статуи, точной копии себя в прошлом, Люция снова почувствовала разочарование. Его горький привкус напоминал о глупых мечтах и чаяниях. А еще о том, о чем она и подумать не могла, когда жила во дворце Мерура. Из ее окна было видно кладбище, и скажи тогда хоть одна паучиха-провидица, что ее статуя будет крыльями подпирать тяжелое небо над городом, она бы ни за что не поверила.